John fetch me my revolver (с)
Название: За запертой дверью
Автор: Лив
Пейринг: Андрей Корнилов/Денис Фролов
Жанр: слэш, много PWP, драма для обоснуя
Рейтинг: R
Саммари: 3 книга цикла, "Атака по правилам". Корнилов против, чтобы Нытик ехал вместе с ними к Каре, поэтому просит Шустова покинуть кабинет, чтобы иметь возможность убедить уголовника не ехать.
Предупреждения: так как по сюжету - смерть персонажа
Мой первый фик по фандому. Надеюсь, никто не против, что я сунулась– Хорошо. Нытик, мы поехали.
– Не так быстро, майор. Поедем вместе.
– Не глупи, Нытик, у тебя и так большие проблемы.
– Именно поэтому я и еду. Это личное дело.
…Корнилов нахмурился.
— Сергей, выйди-ка. И этого с собой забери, — Корнилов презрительно махнул рукой в сторону негра.
Тон был небрежный, слегка задумчивый; майор и не подумал посмотреть на подчинённого. Он продолжал разглядывать Нытика, и уголовник поймал себя на совершенно дурацкой мысли, что Шустов возмутится и сделает вид, что приказ не услышал.
Но Шустов и не подумал обижаться. Он крепко схватил негра за локоть, вздёрнул вверх и поволок его к двери. Перед тем, как плотно закрыть за собой дверь, он ещё раз окинул кабинет внимательным взглядом и удовлетворённо кивнул.
— Нытик, — после короткой паузы сказал Корнилов, прячась за мутным клубом дыма, — у тебя дверь запирается, или нам придётся положиться на порядочность наших подчинённых?
Нытик медленно перевёл взгляд на дверь, встал из-за стола, прошёл мимо майора. Водка осталась подрагивать на дне стакана.
Майор услышал мягкий щелчок замка. Нытик вернулся нарочито твёрдой походкой, вбивая каблуки лакированных туфель в ковёр; вокруг него плыло облако дорогого одеколона.
Он не стал садиться в своё кресло, присел на краешек стола, упираясь руками в столешницу. Поза была бы раскрепощённой, хозяйской, не скрести он ноги. Из-за этого вся его фигура казалась немного скованной — словно Нытик вдруг перестал чувствовать себя хозяином собственного кабинета.
Уголовник поймал его взгляд и застыл, сделавшись похожим на худую чугунную статую, какие в последнее время были модными в столице. Однотонный тёмно-серый костюм только подчёркивал это сходство.
Пауза затягивалась. Корнилов молча докуривал очередную сигарету, Нытик так же безмолвно наблюдал за тем, как ползут и рассеиваются тонкие серо-белые облачка.
Наконец полицейский, коротко вздохнув, раздавил окурок в роскошной пепельнице и поднялся на ноги.
Нытик не сводил с него насторожённого взгляда. Корнилов не торопясь снял пиджак, бросил его на спинку кресла, повернулся и медленно, осторожно двинулся к уголовнику. А затем Нытик как-то сразу увидел майора прямо перед собой, так близко, что заболели глаза. На запястьях, похожие на браслеты наручников, сжались холодные неожиданно крепкие пальцы.
Нытик дёрнулся. Костяшки пальцев, которыми он сжимал края столешницы, побелели от напряжения.
Они стояли вплотную — так, что даже дышать было неудобно.
— Не двигайся, — тихо предупредил Корнилов.
Нытик немного подумал и расслабился. Железная хватка наручников тут же исчезла с левого запястья.
Корнилов больше не смотрел ему в глаза; вместо этого его взгляд был прикован к губам. Как-то неожиданно оказалось, что они оба дышат тяжелее и чаще, чем следует, а правая рука майора быстро и неловко возится с пуговицами пиджака Нытика.
Уголовник лениво подумал, почему бы майору не помочь себе второй рукой, всё ещё сжимающей правое запястье Нытика? Боялся, что он будет сопротивляться? Нет, он просто очень сосредоточен…
Нытик прерывисто вздохнул. Было так жарко, что дышать получалось с трудом.
Он подался вперёд, выпутываясь из рукавов пиджака. Перевёл дыхание от острого облегчения, когда разжались железные пальцы на правой руке.
От майора сильно пахло крепким дешёвым табаком — неприятно и резко. Нытик подался дальше вперёд, губами пытаясь поймать горький запах. Корнилов вздохнул и завалился вперёд, упираясь ладонями в край стола, внезапно теряя равновесие. Его заметно потряхивало.
Нытик вцепился в галстук, дёргая замысловатый узел. Полицейский теперь смотрел на его пальцы, и Нытику хотелось поскорее расправиться с удавкой, мешающей дышать.
Галстук гибкой живой лентой соскользнул с плеч, и Нытик без остановки принялся за пуговицы рубашки — вначале своей, затем майора. Он поминутно делал паузы, переживая яркие искры перед глазами, пытаясь отдышаться, слегка успокоиться и прийти в себя. Последняя пуговица на рубашке полицейского, наполовину вытянутой Нытиком из-за пояса брюк, не поддавалась раздражающе долго.
Плечи и колени у него нервно дрожали, и он тяжело оперся о стол, опять передавая инициативу в руки майора.
Корнилов принялся за брюки. Возиться с ремнём было совершенно неудобно, но он и не подумал отодвинуться. Его колено неудобно упиралось Нытику как раз между бёдер, и каждое движение майора вызывало острый спазм. Нытик никак не мог определиться, приятное это ощущение или нет.
Майор выдохнул — и Нытик задержал дыхание. Вовремя: пальцы у Корнилова и впрямь были очень холодными.
И очень сильными. Ощущение было, как в ледяной проруби после горячей бани. В голове гулко шумело и перед глазами плыло.
Казалось, они простояли так целую маленькую вечность, когда Нытику всё же удалось выдавить хриплым сдавленным полушёпотом:
— В нижнем ящике. Справа…
Корнилов наконец отодвинулся, но оказалось, что дышать без него ещё труднее.
Андрей, пошатываясь, добрался до нужного ящика, нашарил небольшой тюбик, и двинулся обратно вокруг стола.
Оказалось, что за время его похода Нытик успел избавиться от ботинок и брюк, оставшись в одной рубашке.
Его поза не была ни милой, ни скромной, ни самую малость смущённой. Он не пытался стыдливо прикрыться — наоборот, распахнул рубашку, предоставляя возможность хорошо себя рассмотреть. Он не был красив — худой, субтильный, но сейчас думалось совсем о другом. О том, что он не только тощий, но ещё и узкий; что хорошо прощупывающиеся кости больно впиваются в тело — и это придаёт сексу ту самую особенную остроту…
Корнилов как можно неспешнее занял прежнюю позицию, вжимаясь в тело любовника. Эта медлительность далась ему нелегко…
Нытик дёрнулся, отодвигаясь от странного ощущения — холодные пальцы, холодные и скользкие. Мелькнула неприятная мысль, что полицейский мог — да, вполне мог, — перепутать тюбики. В том же ящике, только слева, лежал мощный клей. Это было бы весьма и весьма неприятно.
Но рука майора вовсе не ощущалась липкой, только скользкой и ещё немного влажной — правильно ощущалась, так, как должна была.
Корнилов просунул руку ему под поясницу и поставил на ноги, прижал к себе и взял — не особенно осторожничая, но и не слишком спеша.
Нытик мстительно сжал пальцы на плечах полицейского. Майор что-то недовольно пробормотал и закинул его колено себе на бедро, меняя угол и протискиваясь глубже.
Наверное, держать его на весу было тяжело…
Нытик сжал зубы и зажмурился.
— Ещё…
Хотелось сказать, что нет, больше не надо — когда до Нытика вдруг дошло, что он сам попросил большего.
Майор аккуратно отодвинул на самый краешек стола тяжёлое роскошное пресс-папье. Краем сознания уголовник услышал звон бьющегося стекла. Он совсем забыл о водке.
— К чёрту! — невнятно прорычал хозяин кабинета, и бумаги, которыми был усеян стол, безжалостно полетели на пол.
Нытик ударился о столешницу спиной; полицейский перестал церемониться. Он развёл ему колени так широко, как это только было возможно.
…Маленький уголовник редко кому позволял быть сверху; ещё меньше было тех, кому он по разным причинам не мог отказать.
Года два назад, напившись по поводу особо удачной сделки, он пустил в свою постель Повара. Грубый неотёсанный мужлан; ту ночь Нытик помнил не полностью, зато отчётливо знал, что с самого утра осадил зарвавшегося шестёрку, дав понять, что больше подобных вольностей не потерпит.
Когда-то давно, когда Чемберлен ещё был в форме, он любил поставить своего помощника на колени и заставить взять в рот. Ещё он любил брать сзади, резко и больно. Нытик понимал, что таким образом шеф демонстрировал свою власть и своё нежелание делиться ею с кем бы то ни было — и ещё, пожалуй, предупреждал того, кто рискнёт злоупотребить его доверием. Это не был секс в прямом его смысле; Нытик редко получал удовольствие. Но именно потому, что это не был только секс, уголовник никогда не сопротивлялся.
Случайный секс прекратился, когда он познакомился с Карой. Нытик никогда не мог отказать этой женщине; её роскошные формы заставляли уголовника забыть обо всём на свете, забросить все дела и потерять голову от удовольствия.
…Но Корнилов каким-то непостижимым образом умудрялся принадлежать к обеим группам одновременно. Они никогда об этом не говорили — в этом не было нужды. Да, слова, в общем-то, были лишними, хотя Нытик иногда недоумевал, что это: просто сексуальная разрядка? Или, может, майор питает к нему какие-то нежные чувства?
Уголовник не мог точно ответить на этот вопрос — понимал только, что борьбой это не было никогда.
И ещё они никогда не целовались — несмотря на то, что губы всегда были так близко; это бесило и ломало любые доводы умного урки.
Майор, тяжело дыша, наконец остановился, продолжая есть любовника глазами.
Нытик всегда поражался, как Корнилову удаётся иметь его одним только взглядом. Наверное, этому немало способствовало постоянно голодное выражение в глазах полицейского. Неужели он больше вообще ни с кем не спит?..
Корнилов прищурился и сжал руку. Нытик взвыл, затем охнул и закашлялся от неожиданности — такой резкой оказалась разрядка.
Уголовник пытался отдышаться. Сейчас было самое время долго, вдумчиво целоваться — и ни о чём больше не думать. Нытик облизнулся, подставляя губы — только идиот мог бы не догадаться.
Майор Корнилов перевёл взгляд на предложенные губы, наклонился, задерживая дыхание — и отвернулся.
Майор Корнилов не был идиотом. Он был бесчувственным козлом.
Нытик откинулся на столешницу — она, оказывается, была холодной, — и закрыл глаза.
…Андрей, удобно расположившийся на прежнем месте, щёлкнул зажигалкой. Кончик сигареты вспыхнул ярким синим огоньком. Майор с удовольствием вдохнул дым.
— Ты поручился перед Чемберленом?
Нытик помолчал, не двигаясь, затем открыл глаза, поморщился, приподнялся на локтях и устало посмотрел на Андрея.
— Поручился.
Андрей выругался сквозь зубы.
— Чем? Денис, чем?!
Нытик отвернулся.
— Не надо так меня называть.
— Ты идиот! — прошипел Корнилов. — Идиот!..
Уголовник криво усмехнулся и соскользнул со стола. Подошёл к креслу, в котором расположился майор, и отобрал у него сигарету.
— Какая гадость, — скривился уголовник, затягиваясь горьким дымом.
Андрей перехватил тонкие бледные пальцы, раздумывая, просто забрать сигарету обратно или…
Нытик сам уселся ему на колени.
— Ладно, — сдался Андрей. — Поехали.
— Прямо сейчас? — удивился уголовник.
Корнилов сжал пальцы, и Нытик уронил сигарету на тёмно-серый ковёр.
«Криминальная хроника. Наше посольство в Швеции официально подтвердило, что убитый вчера утром в Стокгольме российский гражданин – действительно Денис Фролов, известный в определенных кругах под кличкой Нытик. Как нам пояснили в Московском полицейском управлении, Фролов подозревался в причастности к деятельности преступной группы Чемберлена, и его смерть могла стать…»
Майор скомкал газету и швырнул её в угол. Устало уронил голову в ладони.
— Шеф! Ты чего?
Андрей потёр глаза, посмотрел на Шустова.
— Ничего. Что там у нас сегодня?
— Пресс-конференция, — с готовностью отрапортовал Сергей и продемонстрировал шефу пухлую папку. — Я тут приготовил кое-какие бумажки…
— Рассказывай, — разрешил Андрей, задумчиво сплетая пальцы.
…И почему он никогда не целовал Дениса? Он хотел бы знать, какими на вкус были его губы.
Автор: Лив
Пейринг: Андрей Корнилов/Денис Фролов
Жанр: слэш, много PWP, драма для обоснуя
Рейтинг: R
Саммари: 3 книга цикла, "Атака по правилам". Корнилов против, чтобы Нытик ехал вместе с ними к Каре, поэтому просит Шустова покинуть кабинет, чтобы иметь возможность убедить уголовника не ехать.
Предупреждения: так как по сюжету - смерть персонажа
Мой первый фик по фандому. Надеюсь, никто не против, что я сунулась– Хорошо. Нытик, мы поехали.
– Не так быстро, майор. Поедем вместе.
– Не глупи, Нытик, у тебя и так большие проблемы.
– Именно поэтому я и еду. Это личное дело.
…Корнилов нахмурился.
— Сергей, выйди-ка. И этого с собой забери, — Корнилов презрительно махнул рукой в сторону негра.
Тон был небрежный, слегка задумчивый; майор и не подумал посмотреть на подчинённого. Он продолжал разглядывать Нытика, и уголовник поймал себя на совершенно дурацкой мысли, что Шустов возмутится и сделает вид, что приказ не услышал.
Но Шустов и не подумал обижаться. Он крепко схватил негра за локоть, вздёрнул вверх и поволок его к двери. Перед тем, как плотно закрыть за собой дверь, он ещё раз окинул кабинет внимательным взглядом и удовлетворённо кивнул.
— Нытик, — после короткой паузы сказал Корнилов, прячась за мутным клубом дыма, — у тебя дверь запирается, или нам придётся положиться на порядочность наших подчинённых?
Нытик медленно перевёл взгляд на дверь, встал из-за стола, прошёл мимо майора. Водка осталась подрагивать на дне стакана.
Майор услышал мягкий щелчок замка. Нытик вернулся нарочито твёрдой походкой, вбивая каблуки лакированных туфель в ковёр; вокруг него плыло облако дорогого одеколона.
Он не стал садиться в своё кресло, присел на краешек стола, упираясь руками в столешницу. Поза была бы раскрепощённой, хозяйской, не скрести он ноги. Из-за этого вся его фигура казалась немного скованной — словно Нытик вдруг перестал чувствовать себя хозяином собственного кабинета.
Уголовник поймал его взгляд и застыл, сделавшись похожим на худую чугунную статую, какие в последнее время были модными в столице. Однотонный тёмно-серый костюм только подчёркивал это сходство.
Пауза затягивалась. Корнилов молча докуривал очередную сигарету, Нытик так же безмолвно наблюдал за тем, как ползут и рассеиваются тонкие серо-белые облачка.
Наконец полицейский, коротко вздохнув, раздавил окурок в роскошной пепельнице и поднялся на ноги.
Нытик не сводил с него насторожённого взгляда. Корнилов не торопясь снял пиджак, бросил его на спинку кресла, повернулся и медленно, осторожно двинулся к уголовнику. А затем Нытик как-то сразу увидел майора прямо перед собой, так близко, что заболели глаза. На запястьях, похожие на браслеты наручников, сжались холодные неожиданно крепкие пальцы.
Нытик дёрнулся. Костяшки пальцев, которыми он сжимал края столешницы, побелели от напряжения.
Они стояли вплотную — так, что даже дышать было неудобно.
— Не двигайся, — тихо предупредил Корнилов.
Нытик немного подумал и расслабился. Железная хватка наручников тут же исчезла с левого запястья.
Корнилов больше не смотрел ему в глаза; вместо этого его взгляд был прикован к губам. Как-то неожиданно оказалось, что они оба дышат тяжелее и чаще, чем следует, а правая рука майора быстро и неловко возится с пуговицами пиджака Нытика.
Уголовник лениво подумал, почему бы майору не помочь себе второй рукой, всё ещё сжимающей правое запястье Нытика? Боялся, что он будет сопротивляться? Нет, он просто очень сосредоточен…
Нытик прерывисто вздохнул. Было так жарко, что дышать получалось с трудом.
Он подался вперёд, выпутываясь из рукавов пиджака. Перевёл дыхание от острого облегчения, когда разжались железные пальцы на правой руке.
От майора сильно пахло крепким дешёвым табаком — неприятно и резко. Нытик подался дальше вперёд, губами пытаясь поймать горький запах. Корнилов вздохнул и завалился вперёд, упираясь ладонями в край стола, внезапно теряя равновесие. Его заметно потряхивало.
Нытик вцепился в галстук, дёргая замысловатый узел. Полицейский теперь смотрел на его пальцы, и Нытику хотелось поскорее расправиться с удавкой, мешающей дышать.
Галстук гибкой живой лентой соскользнул с плеч, и Нытик без остановки принялся за пуговицы рубашки — вначале своей, затем майора. Он поминутно делал паузы, переживая яркие искры перед глазами, пытаясь отдышаться, слегка успокоиться и прийти в себя. Последняя пуговица на рубашке полицейского, наполовину вытянутой Нытиком из-за пояса брюк, не поддавалась раздражающе долго.
Плечи и колени у него нервно дрожали, и он тяжело оперся о стол, опять передавая инициативу в руки майора.
Корнилов принялся за брюки. Возиться с ремнём было совершенно неудобно, но он и не подумал отодвинуться. Его колено неудобно упиралось Нытику как раз между бёдер, и каждое движение майора вызывало острый спазм. Нытик никак не мог определиться, приятное это ощущение или нет.
Майор выдохнул — и Нытик задержал дыхание. Вовремя: пальцы у Корнилова и впрямь были очень холодными.
И очень сильными. Ощущение было, как в ледяной проруби после горячей бани. В голове гулко шумело и перед глазами плыло.
Казалось, они простояли так целую маленькую вечность, когда Нытику всё же удалось выдавить хриплым сдавленным полушёпотом:
— В нижнем ящике. Справа…
Корнилов наконец отодвинулся, но оказалось, что дышать без него ещё труднее.
Андрей, пошатываясь, добрался до нужного ящика, нашарил небольшой тюбик, и двинулся обратно вокруг стола.
Оказалось, что за время его похода Нытик успел избавиться от ботинок и брюк, оставшись в одной рубашке.
Его поза не была ни милой, ни скромной, ни самую малость смущённой. Он не пытался стыдливо прикрыться — наоборот, распахнул рубашку, предоставляя возможность хорошо себя рассмотреть. Он не был красив — худой, субтильный, но сейчас думалось совсем о другом. О том, что он не только тощий, но ещё и узкий; что хорошо прощупывающиеся кости больно впиваются в тело — и это придаёт сексу ту самую особенную остроту…
Корнилов как можно неспешнее занял прежнюю позицию, вжимаясь в тело любовника. Эта медлительность далась ему нелегко…
Нытик дёрнулся, отодвигаясь от странного ощущения — холодные пальцы, холодные и скользкие. Мелькнула неприятная мысль, что полицейский мог — да, вполне мог, — перепутать тюбики. В том же ящике, только слева, лежал мощный клей. Это было бы весьма и весьма неприятно.
Но рука майора вовсе не ощущалась липкой, только скользкой и ещё немного влажной — правильно ощущалась, так, как должна была.
Корнилов просунул руку ему под поясницу и поставил на ноги, прижал к себе и взял — не особенно осторожничая, но и не слишком спеша.
Нытик мстительно сжал пальцы на плечах полицейского. Майор что-то недовольно пробормотал и закинул его колено себе на бедро, меняя угол и протискиваясь глубже.
Наверное, держать его на весу было тяжело…
Нытик сжал зубы и зажмурился.
— Ещё…
Хотелось сказать, что нет, больше не надо — когда до Нытика вдруг дошло, что он сам попросил большего.
Майор аккуратно отодвинул на самый краешек стола тяжёлое роскошное пресс-папье. Краем сознания уголовник услышал звон бьющегося стекла. Он совсем забыл о водке.
— К чёрту! — невнятно прорычал хозяин кабинета, и бумаги, которыми был усеян стол, безжалостно полетели на пол.
Нытик ударился о столешницу спиной; полицейский перестал церемониться. Он развёл ему колени так широко, как это только было возможно.
…Маленький уголовник редко кому позволял быть сверху; ещё меньше было тех, кому он по разным причинам не мог отказать.
Года два назад, напившись по поводу особо удачной сделки, он пустил в свою постель Повара. Грубый неотёсанный мужлан; ту ночь Нытик помнил не полностью, зато отчётливо знал, что с самого утра осадил зарвавшегося шестёрку, дав понять, что больше подобных вольностей не потерпит.
Когда-то давно, когда Чемберлен ещё был в форме, он любил поставить своего помощника на колени и заставить взять в рот. Ещё он любил брать сзади, резко и больно. Нытик понимал, что таким образом шеф демонстрировал свою власть и своё нежелание делиться ею с кем бы то ни было — и ещё, пожалуй, предупреждал того, кто рискнёт злоупотребить его доверием. Это не был секс в прямом его смысле; Нытик редко получал удовольствие. Но именно потому, что это не был только секс, уголовник никогда не сопротивлялся.
Случайный секс прекратился, когда он познакомился с Карой. Нытик никогда не мог отказать этой женщине; её роскошные формы заставляли уголовника забыть обо всём на свете, забросить все дела и потерять голову от удовольствия.
…Но Корнилов каким-то непостижимым образом умудрялся принадлежать к обеим группам одновременно. Они никогда об этом не говорили — в этом не было нужды. Да, слова, в общем-то, были лишними, хотя Нытик иногда недоумевал, что это: просто сексуальная разрядка? Или, может, майор питает к нему какие-то нежные чувства?
Уголовник не мог точно ответить на этот вопрос — понимал только, что борьбой это не было никогда.
И ещё они никогда не целовались — несмотря на то, что губы всегда были так близко; это бесило и ломало любые доводы умного урки.
Майор, тяжело дыша, наконец остановился, продолжая есть любовника глазами.
Нытик всегда поражался, как Корнилову удаётся иметь его одним только взглядом. Наверное, этому немало способствовало постоянно голодное выражение в глазах полицейского. Неужели он больше вообще ни с кем не спит?..
Корнилов прищурился и сжал руку. Нытик взвыл, затем охнул и закашлялся от неожиданности — такой резкой оказалась разрядка.
Уголовник пытался отдышаться. Сейчас было самое время долго, вдумчиво целоваться — и ни о чём больше не думать. Нытик облизнулся, подставляя губы — только идиот мог бы не догадаться.
Майор Корнилов перевёл взгляд на предложенные губы, наклонился, задерживая дыхание — и отвернулся.
Майор Корнилов не был идиотом. Он был бесчувственным козлом.
Нытик откинулся на столешницу — она, оказывается, была холодной, — и закрыл глаза.
…Андрей, удобно расположившийся на прежнем месте, щёлкнул зажигалкой. Кончик сигареты вспыхнул ярким синим огоньком. Майор с удовольствием вдохнул дым.
— Ты поручился перед Чемберленом?
Нытик помолчал, не двигаясь, затем открыл глаза, поморщился, приподнялся на локтях и устало посмотрел на Андрея.
— Поручился.
Андрей выругался сквозь зубы.
— Чем? Денис, чем?!
Нытик отвернулся.
— Не надо так меня называть.
— Ты идиот! — прошипел Корнилов. — Идиот!..
Уголовник криво усмехнулся и соскользнул со стола. Подошёл к креслу, в котором расположился майор, и отобрал у него сигарету.
— Какая гадость, — скривился уголовник, затягиваясь горьким дымом.
Андрей перехватил тонкие бледные пальцы, раздумывая, просто забрать сигарету обратно или…
Нытик сам уселся ему на колени.
— Ладно, — сдался Андрей. — Поехали.
— Прямо сейчас? — удивился уголовник.
Корнилов сжал пальцы, и Нытик уронил сигарету на тёмно-серый ковёр.
***
«Криминальная хроника. Наше посольство в Швеции официально подтвердило, что убитый вчера утром в Стокгольме российский гражданин – действительно Денис Фролов, известный в определенных кругах под кличкой Нытик. Как нам пояснили в Московском полицейском управлении, Фролов подозревался в причастности к деятельности преступной группы Чемберлена, и его смерть могла стать…»
Майор скомкал газету и швырнул её в угол. Устало уронил голову в ладони.
— Шеф! Ты чего?
Андрей потёр глаза, посмотрел на Шустова.
— Ничего. Что там у нас сегодня?
— Пресс-конференция, — с готовностью отрапортовал Сергей и продемонстрировал шефу пухлую папку. — Я тут приготовил кое-какие бумажки…
— Рассказывай, — разрешил Андрей, задумчиво сплетая пальцы.
…И почему он никогда не целовал Дениса? Он хотел бы знать, какими на вкус были его губы.
-
-
09.01.2012 в 19:17Хорошо прописанная вещица. Есть пара мелких стилистических косячков, но это исправляется бетой.
Браво) наконец-то я получу высокие слешные рейтинги с элементами ангстодраммы в фандоме *улыбаетсся*
-
-
09.01.2012 в 19:28-
-
10.01.2012 в 19:35з.ы. была бы признательна за уточнение: где косяки? всё исправлю!
увы, беты нет, кормить её нечем.
Tashka_, пейринг такой пейринг. я знала, что нарываюсь, ибо уж очень он... скажем, редкий. но, как по мне, именно такая сцена просилась в книгу, и а-та-та Панову, что он пишет фэмслэш, но слэш обходит стороной)
в любом случае спасибо)