Вы никогда не пробовали убить кирпич морально? Попробуйте. Вас это многому научит.(c) - Е.Лукин
Название: отсутствует
Автор: я
Пейринг: Баррага/Бога
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: XVII век, парики, чулки и кружева.
читать дальше«Ерунда, не стоящая потраченного на нее времени».
Мастер Баррага произнес заклинание и недовольно уставился в единственное узенькое окно в просторном помещении. За окном ничего не радовало глаз: человский город разрастался, посады добрались почти до самой Цитадели, и в небо столбами поднимались грязно-серые дымы. Челы жгли огромные количества древесины для производства своих грубых ремесленных изделий и приготовления пищи. Если так будет продолжаться и дальше, штаб-квартира Темного Двора вот-вот будет располагаться в окружении изб, лабазов и прочих неказистых построек.
«И кому первому взбрела в чересчур умную голову идея, что крупное поселение челов рядом с Тайным Городом – это хорошая маскировка?»
Воспоминание о том, что некогда идея встретила полную поддержку и князя, и комиссара, Баррага запихал в дальние уголки памяти и вновь повернулся к рабочему столу. Там медленно, без дыма и шума, истаивали останки голема с развороченным нутром. Откровенно неудачный вариант опять заставил мастера вернуться к мысли, которую он с перерывами обдумывал последний десяток лет, да так и не добрался до воплощения. За века, в течение которых он зарабатывал репутацию лучшего, Баррага привык заниматься своим делом по заведенному порядку, давно устоявшемуся до мелочей. Большую часть нужных для работы материалов исправно поставляла в мастерские хозяйственная служба, если же для создания новой модели требовалось нечто особенное, то и на этот случай существовал отлаженный механизм.
Имя Баррага себе давно сделал и по лавкам, конечно, сам не бегал, а писал письмо в Торговую Гильдию с подробным перечислением всего, что ему надо. На следующий день приходил ответ, за какую сумму и в какой срок всё это будет лежать перед мастером. Как истинный нав, которому нет нужды куда-то спешить, он писал новое письмо – спасибо, дескать, предложение его более не интересует, но к нему всегда можно вернуться, если там будет указана разумная цена взамен той, к которой – очевидно, по ошибке – младший писарь приписал лишний ноль. На третьем-четвертом круге стороны приходили к соглашению, и перед мастером открывался портал Службы доставки, откуда возникало всё заказанное в нужном количестве. Бери, работай и не задумывайся, откуда шасы всё это взяли. А если жаль тратить время на переписку с купцами, можно это занятие и на кого-нибудь из помощников порасторопнее спихнуть.
Сейчас загвоздка была в том, что для проверки идеи требовалась красная ртуть, а предыстория у этого вещества была совершенно особая.
Один за другим уходили в небытие челы, которые неутомимо смешивали, растворяли и возгоняли всё подряд в надежде найти способ превращения меди в золото. Поначалу они были полны энтузиазма, они ведь своими ушами слышали, а то и своими глазами читали в пыльных манускриптах, что Николя Фламель умел всё это еще триста лет назад.
Увы, им была неведома главная тайна Великого Делания – Фламель был магом, причем для чела весьма неплохим. А они – нет. Они умирали, так и не найдя свой философский камень, и максимум, что удавалось самым пронырливым с зачатками способностей – дурить головы своим покровителям с помощью морока. На смену им приходили те, кто уже не надеялся получить золото и эликсир бессмертия, а желал познавать тайны, управляющие превращением одних веществ в другие. Челам и кроме золота требовалось много чего. И всё это – металл, стекло, фарфор, и даже порох для своего примитивного стреляющего оружия – они производили, пользуясь уцелевшими знаниями далеких предков.
Но сюрпризы время от времени преподносят все – и челы-алхимики не стали исключением. Как уж кто-то из них ухитрился изготовить из ртути неизвестное даже магам вещество – так и осталось загадкой, но результат немедленно объявили философским камнем и принялись им бойко торговать. Как это у челов водится, продавали обыкновенно фальшивку, однако Инквизиция в этом разбираться не желала и в своё время с одинаковым удовольствием сожгла всех. Красной ртутью вещество называли навы: они успели исследовать в своих лабораториях небольшое количество псевдофилософского камня, который ничего в золото не превращал, зато имел другие интересные свойства, но так и не смогли получить его сами.
У кого оказались остатки красной ртути, навы знали и не имели со своего знания никакого профита: чел этот был монахом, а значит, неприкосновенным для Тайного Города.
О том, что после монаха нужный ингредиент достался Юзефу Копанеку, Барраге любезно сообщили в Торговой Гильдии – вместе с сожалениями о невозможности оный раздобыть.
Дело в том, что пуще схизматиков-москалей добрый католик Юзеф не любил только шасов. С полвека назад один из них вскружил голову прекрасной панночке, оказавшейся в Москве с родней следом за воинством царя-самозванца. Понеся полукровку, красавица как-то внезапно и резко подурнела, начисто разонравилась любовнику и после поражения завоевателей вернулась в Польшу не просто ни с чем, а с позором в виде внебрачного сына.
Когда после смерти монаха шасы разыскали Юзефа, они были неприятно удивлены. Покойный оказался челом осведомленным и поведал полукровке много лишнего с точки зрения отцовых родичей, которые встретили очень прохладный прием, а проще говоря – вынуждены были поспешно убираться восвояси. В другое время дело с успехом решила бы парочка ловких наемников, но еще слишком хорошо помнилась Инквизиция и кровавая баня, и шасы решили, что Копанек слишком близок к церкви, чтобы прибегать к такому выходу. И сказали, что ничем не могут помочь Барраге с его проблемой.
Пока мастер работал над очередным големом, к отсутствию красной ртути он отнесся философски, то есть наплевательски. Но только до тех пор, пока не счел новое творение неудачным и не отказался от попыток довести его до ума. Ну что ж, раз шасы расписались в бессилии, придется отойти от привычного порядка и взяться за дело самому. Не в одиночку, разумеется.
Приняв решение, Баррага поделился планами с Сантьягой и попросил дать ему кого-нибудь для помощи и охраны. Он всю свою жизнь делал големов и сражаться не обучался.
- Мне отправляться с ним, комиссар? – поинтересовался помощник, услышав о нуждах знаменитого мастера.
- Нет, Ортега, вы мне в ближайшее время нужны здесь. Подберите кого-нибудь сами.
- Делать мне больше нечего, - проворчал Бога, так и не успевший еще привыкнуть, что приказы давнего приятеля еще с поры обучения – теперь всё равно, что приказы самого комиссара.
- Ничего – прогуляешься до Кракова за счет Барраги, делов-то.
- Мне один из его помощников говорил, что он зануда редкий, и всё ему не так.
- Ну-ну. Ты еще скажи, что мастер Нарга тоже занудой был, когда гонял нас в фехтовальном зале.
- Какой ты правильный стал, аж тоска берет. Когда мы двинемся?
- Когда Баррага скажет. Сейчас я ему сообщу, что ты будешь его сопровождать. Жди вызова.
Реагировать на богину гримасу утомленного тяжкими трудами страдальца Ортега не стал.
За неполных сто лет в ранге ближайшего помощника комиссара, он и сам не заметил, что всё чаще, когда необходима не боевая группа, а напарник, именно Бога оказывается рядом.
- Вы неплохо сработались, Ортега, - заметил как-то Сантьяга.
- Мы много тренировались вместе, комиссар.
- Чтобы в ком-то быть уверенным, как в себе самом, тренировочного зала недостаточно.
Ортега был уверен, и поэтому разговорчики Боги (не перед комиссаром всё-таки) не имели ровным счетом никакого значения. На безопасности уважаемого мастера големов они точно не отразятся.
Долгий путь Баррагу не прельщал, и портал им маги-операторы открыли прямо в Краков. И вот тут-то выяснилось, что информация шасов несколько устарела. Копанека в городе не оказалось – уехал в прошлом месяце, если верить соседям.
- Где его теперь искать? – Баррага, не привыкший к проблемам с материалами, желчно кривил тонкие губы.
- Выяснить надо. Родственников спросить, друзей.
- Я не общался с челами лет сорок и не испытываю никакого желания.
«Можно подумать, мне это доставляет сплошное удовольствие», - вслух Бога ничего не сказал, понимая, что мастер, в отличие от него, почти не покидает Цитадели.
Но уж кого-кого, а его, Богу, никак нельзя обвинить в том, что сделать это всё же пришлось! Вот и нечего свои претензии высказывать тому, кто не может себе позволить отказаться от общения с челами.
Да еще с таким видом, словно в шурк’е кусок солонины попался вместо нормального мяса.
Боге повезло – он быстро разыскал последнюю пассию Юзефа и вскоре знал всё. Он умел нравиться женщинам, если у него возникало такое желание.
За признанием и славой полукровка, всю жизнь носивший на себе клеймо бастарда, нацелился не в Варшаву и не во владения сиятельного шляхтича, для которого он немногим отличался бы от холопа, а ко двору французского короля.
Привередливого спутника новость не обрадовала.
- Этот проходимец с мозгами за медный алтын истратит всю красную ртуть на ярмарочные фокусы!
- Я так думаю, мастер, до Парижа он добирался не порталом, а на лошадях. Много времени мы не потеряли.
- Ты удивительно быстро разузнал, где искать этого чела, - неожиданно сменил Баррага гнев на милость.
- Это еще хуже чела, хоть к его появлению на свет и причастен один из наших вассалов.
- От которого он наверняка унаследовал самые неприятные шасские замашки, - закончил мысль мастер големов. Он, конечно, готов был заплатить за нужный товар – но насколько было б лучше, если б за ним не пришлось обращаться к одному из тех, кто в глазах нава стоял на одном уровне с дикарями из Южного Форта!
Бога совершенно сходился с ним во мнении о Копанеке, однако на этом сходство и закончилось. Навести портал на парижский маяк Баррага предпочел сам, к огромному неудовольствию гарки.
«Он что, думает, я порталов дальше десяти миль не строил? Вот и брал бы своих кукол в свиту. Эти мастера вечно прохаживаются насчет того, что воины бездельем маются, пока их големы врагов Темного Двора уничтожают. Да кого они уничтожить могут серьезней бесхвостого василиска?»
Бога прекрасно знал, какого уровня бойцы выбывали из турниров после поединков с големами Барраги, и от этого раздражался еще сильней.
Король Людовик-хрен-его-разберет-который с придворными изволил отбыть в загородную резиденцию в Версале, о чем им и сообщил встретивший шас.
- И где тут берут лошадей и экипаж? - скрипучим голосом спрашивал Баррага. Демонстративно-каменная бесстрастность черт, призванная скрыть эмоции, говорила о них больше, чем они сами, если б отразились на лице без прикрас. Баррага не любил путешествий, и особенно – когда они грозили затянуться хотя бы на один лишний день.
- Не беспокойтесь, мастер, - так широко среди обитателей Темного Двора улыбались только шасы и только при возможности неплохо заработать. – Всё необходимое вам доставят часа через два-три. Желаете заказать обед?
- А ты еще этого не сделал? – перехватил инициативу Бога при магическом слове «обед». – И чтоб одежду мне подобрали по последней местной моде!
- Как будет угодно, господа.
- У здешних шасов дороговизна хуже, чем в любой европейской человской столице, - деловито сообщил гарка. – Кому сюда по делам надо, всё покупают в Тайном Городе и с собой берут. Так кто же заранее знал?
Мастер големов окончательно стал походить лицом на изваяние из базальта: именно он в целях экономии решил не обращаться за прогнозом на своё предприятие.
Бога с аппетитом уплетал парижские деликатесы. Консервативный Баррага заказал привычные блюда и ел неторопливо, соблюдая привычную умеренность. Обильная еда, по его мнению, отвлекала мозг от размышлений. Впрочем, этот юноша - что взять с молодежи? - явно не уделяет им столько же времени, так что пусть его – с веками остепенится.
При виде костюма, в который переоделся спутник, снисходительность мастера сменилась шоком.
- Что за дурацкий вид?
- Просто великолепный вид для молодого аристократа, мастер! – с жаром возразил давешний шас. – Богато, изысканно и со вкусом!
Бога задумчиво созерцал в зеркале кружевные брыжи и пышно взбитый парик.
- Конский волос, не пакля какая-нибудь, - нахваливал продавец. Мастера големов материал не интересовал.
- Я не собираюсь таскать на голове это уродство!
- Но, мастер, никто здесь не будет разбираться, что стриглись вы у самого дорогого куафера в Тайном Городе. Скажут, что так ходят только простолюдины!
- Мне плевать, что подумают какие-то челы.
- Мастер, нам среди челов и предстоит искать того, кто нам нужен, - встрял Бога.
«Вот ты и ищи, модник, а я останусь здесь и буду ждать», - хотелось сказать Барраге, но он понимал, что получит в ответ – «а у меня приказ неотлучно находиться рядом с вами».
Разве так было раньше, когда Тайный Город еще не превратился в разношерстное скопище семей? Да еще недолюбливающих друг друга, мягко выражаясь?
Нет, это всё лишь раздражение от вынужденной поездки. Нельзя из-за него опускаться до скандала с вассалами и молодым воином. В конце концов, разве его боевые куклы пользовались бы таким спросом, если бы не чуды и люды с их любовью к бряцанию оружием?
Он здесь не по прихоти, а затем, чтобы сделать голема, который будет лучше прежних и прибавит своему создателю уважения и богатства.
Баррага сдался и позволил помочь ему облачиться в костюм, который рядом с франтоватым нарядом Боги выглядел строго и даже несколько аскетически. И шас уверял, что для аристократа в годах, обремененного делами и высоким чином, это будет самое то.
- Вам бы, мастер, только рост поменьше, и прямо вылитый государственный секретарь!
Бога уже нахлобучил на голову нелепой формы шляпу с перьями, сделавшись от этого еще выше, и нетерпеливо постукивал по полу выкрашенным в красное каблуком ботфорт. Такие же каблуки были и на туфлях Барраги.
- А можно обувь нормального цвета и без этих бантов?
- Нет, мастер, такие носит всё здешнее высшее сословие. Зачем вам постоянно использовать морок, чтобы скрывать под ним простые башмаки и отсутствие подобающего головного убора?
- Комиссар безо всякого морока в Москве появляется в европейском костюме, - возразил Бога. – Он убежден, что русские цари, если хотят приобщаться к цивилизации, тоже скоро заставят своё окружение отказаться от долгополых шуб и рукавов, которые по земле волочатся.
- Едем, едем, - прервал его Баррага, у которого не было ни малейшего настроения обсуждать наряды Сантьяги, давно намозолившие глаза всей Цитадели. Еще не хватало, чтобы гарки его примеру следовали…
- Это еще ладно, - бодро говорил Бога на ходу, - а вот лет пятнадцать назад тут у дворян моды были – сплошные банты и ленты от башмаков до шляпы, курточки до пупка и широченные, как пузыри, панталоны. В бантах и лентах, само собой.
Баррага с недостойной своего положения прытью полез в карету, не желая представлять себе это издевательство над здравым смыслом. Четверка быстрых лошадей бодро взяла с места. Бога на своем жеребце гарцевал впереди, и, наблюдая за его движениями, мастер не мог не думать, что истинную суть гарки невозможно спрятать за сколь угодно глупым и крикливым одеянием.
Хвала Спящему, хоть это тысячелетиями оставалось неизменным.
Версаль встретил их грудами вывороченной земли и толпами землекопов с каменщиками – король продолжал строительство дворцов и парков, которые должны были утереть нос всем европейским монархам своей пышностью. Навов, не любящих показной роскоши, размах не впечатлил. Все хоть сколько-то пригодные для жилья дома были забиты придворными, их челядью и прислугой, руководством стройки, торговцами и прочей публикой. Посовещавшись, Бога с Баррагой пришли к выводу, что Юэеф Копанек со своим происхождением вряд ли успел затесаться в придворную аристократию – скорее, предложил свои услуги при строительстве или для королевских увеселений в надежде удивить Людовика трюками, недоступными обыкновенным челам.
Чел, которого откопал Бога, показался Барраге похожим на жабу, - но он нашел для них комнату. Некоему маркизу очень нужны были деньги на поддержание подобающего древнему роду лоска, а доходы с заложенного поместья скудели с каждым годом. И Копанека чел брался найти, под каким бы именем тот ни прибыл во Францию.
- Этот тип наверняка чей-то шпион, - говорил Бога, - и на нас обязательно донесет тоже, как только получит деньги. Плевать, пусть выведет нас на полукровку, его хозяевам отвести глаза нетрудно. Не хочется сканировать большую площадь – мало ли кто здесь может оказаться, с челов станется нас заподозрить в попытке подобраться к их правителю.
«Договор, будь он проклят, Договор, навязанный нам Инквизицией!» - гарка скрипнул зубами.
Баррага не думал о Договоре, он и без того чувствовал себя странно. Ему, привыкшему быть в своем деле признанным всеми авторитетом, приходилось полагаться на решения своего охранника, он же замена учеников с ассистентами. И мало того, что «ученик» теперь действовал, как считал нужным, так его действия еще и приближали их цель куда эффективней, чем это вышло бы у самого «учителя».
«Надо бы выбираться из Цитадели хотя бы раз в десятилетие. И не только к шасам и на турниры, куда я выставляю своих големов. Но у меня слишком много планов, чтобы тратить время на знакомство с человскими городами. Каждый должен заниматься собственным делом – тем, в каком он может достичь вершин. И так ли мне надо самому видеть красную ртуть, чтобы ее заполучить?»
Окончательно добил мастера вечер, когда Бога, скинув парик, плащ и темно-синий кафтан-жюстокор, разгуливал а одной рубашке с пышными рукавами и кружевным воротом и узких штанах до колена. В былые времена, чтобы завести мастера, любовнику достаточно было словно ненароком выставить часть голени из-под традиционной черной хламиды, а тут то и дело мельтешатся сильные длинные ноги, и эти поджарые икры, обтянутые только шелком чулок – ооо, ну сказка же! Зря, ох, зря он был так уверен, что уж сейчас-то такая картинка оставит его абсолютно спокойным. Вековая сдержанность и бесстрастность таяла, расплывалась, уходила всё дальше от каждого всплеска терпкой и сладкой волны. И как песочный домик на морском берегу, расползалась вся важность и значимость новой задачи.
Баррага усилием воли заставил себя вернуться к мыслям о работе – еще не хватало позволить парню почувствовать неуместное свое желание, они здесь не для забав! Бога, словно нарочно, зажег свечу и плюхнулся в кресло, закинув ноги на подлокотник – да точно ли он не понял ничего или намеренно поддразнивает? Мастер же ничего не знает об его опыте, а первое впечатление один раз уже крупно подвело…
С утра Бога, которому не сиделось в ожидании новостей, вытащил спутника осмотреть Версаль. Баррага пытался объяснять, что он уже лет двести не приближался к такому скоплению челов, и еще тысячу лет не намерен, но гарка уверял, что приближаться и не придется. Короли и их свита, мол, имеют, привычку спать до полудня.
Неизвестно, так ли это было в другие дни, но сегодня королевский двор ожиданий не оправдал. Заслышав охотничьи рога и топот копыт, навы скрылись под мороком и отъехали в сторону, пропуская большую кавалькаду.
Челы вслед за правителем придержали лошадей, любуясь на огромный величественный парк с цветниками и фонтанами. Работы там почти завершились, и солнечные лучи разбивались в капельках воды на мириады ослепительных брызг.
Навы, недовольные заминкой, всеобщего восхищения не разделяли. Баррага давно бы уже потребовал возвращаться, если бы сам не удивлялся тому, что верховая езда доставляет куда меньше неудобств, чем он думал. Надо же – тело спустя века помнит, что нужно делать.
Одна из последних лошадей понесла, когда она почти поравнялась с невидимым Богой. От всадницы в пышном платье проку было немного. Гарка подался в сторону, чтобы не мешать галантным кавалерам выручать даму из неловкого положения, а вот мастер големов среагировал не так быстро и оказался точно на пути взбесившегося животного. Расстояние было слишком малым, и Бога одновременно бросил заклинание и снял морок. Лошадь дико заржала, будто наткнувшись на невидимую стену, и поднялась на дыбы. Наездницу, изящно вылетевшую из дамского седла, нав, спешившись, успел поймать, перевернуть и поставить на ноги. Дама вцепилась в его плащ и бурно разрыдалась.
Кавалькада неторопливо продолжала путь, но в ней наметилось движение туда-сюда.
- Вы не пострадали, мадам? – подскочил к ним расфранченный сухопарый чел.
- Это было ужасно, граф, - спасенная полезла за батистовым платочком. – Но само Провидение оказалось милостивым ко мне, послав на помощь этого благородного незнакомца с силой Геркулеса.
- Я не видел вас раньше здесь, шевалье – могу я узнать ваше имя?
Сам чел назваться не соизволил – видать, был известен при дворе всем и счел это излишним. Баррага же так и оставался в мороке.
- Шевалье дю Богийе из Прованса, к вашим услугам, граф, - Бога сдернул треуголку и отвесил церемонный поклон, радуясь про себя, что набрался манер во время прогулок по парижским злачным местам. – Я немного задержался, - добавил он почтительно, но не оставляя сомнений в своем праве находиться в процессии.
И чел перестал сомневаться в этом – мало ли молодых и прытких искателей королевского благоволения правдами и неправдами стремится к заветной должности при дворе, за всеми разом не уследишь.
- Я передам мадам де Монтеспан, что с вами все в порядке, - сказал он даме, которой уж подводили запасную лошадь, и пришпорил своего коня.
Пока Бога раздумывал, как теперь отделаться от женщины и обожания в ее подрисованных глазах, чел уже скакал обратно.
- Его величество Людовик Четырнадцатый высочайше изволили спросить имя спасителя подруги мадам де Монтеспан и велели передать шевалье дю Богийе, что его величество желали бы видеть храбреца в рядах королевских мушкетеров!
Боге оставалось лишь отвесить очередной поклон с ритуальным размахиванием шляпой и пробормотать нечто невразумительное о безмерности своего счастья. Кучка дворян, толпившихся рядом, не скрывала своей зависти – не похоже, чтобы монарх знал по имени хоть кого-то их них.
Отвертеться от охоты теперь было никак нельзя. Догадываясь, что Барраге это времяпровождение даром не сдалось, Бога шепнул ему, чтобы возвращался, и присоединился к кавалькаде.
Мадам, которой повезло избежать сломанного позвоночника, не отставала от него ни на шаг, и исчезать гарке при возвращении пришлось незаметно и не прощаясь, надолго испортив в глазах разочарованной дамы и еще нескольких дворян мнение о выходцах из Прованса. Особенно тех, которые, едва появившись в столице, одеты от лучших парижских портных и обращают на себя внимание короля в первый же день при дворе.
Бога, в отличие от них, считал это вовсе не достижением, а досадной промашкой.
Баррага охотно подлил масла в огонь богиного недовольства собой язвительными расспросами, всеми ли способами отблагодарила мадам галантного кавалера.
- У нее все щеки в румянах и всё декольте в белилах, - отбивался гарка. – Чем она мажет всё остальное, мне уже неинтересно. У зеленых ведьм хоть косметика естественная.
- Ты с многими был близко знаком, я так понимаю?
- В Зеленом Доме горячие девушки, это все знают.
- В дни моей давно ушедшей молодости это называлось по-другому – распутные.
- Вы чересчур строги, мастер. Нельзя же заставить воинов, пусть и без яиц, сидеть по домам при отцах и мужьях, как это у шасов и чудов заведено.
- Ну да, конечно. У молодых чудов и таких, как ты, жизнь сразу сделалась бы намного скучнее.
Баррага был не просто зол: он понимал что его заносит не туда – какое ему дело, с кем парень спит? И ничего не мог с собой поделать, потому что Бога, задери его Спящий до бесчувствия, развалился на кровати кверху задом в узких панталонах и рассеянно болтал в воздухе ногами в чулках. Ноги всё равно на кровати полностью не помещались. И от каждого мелькания распроклятых чулок кровь приливала к лицу и – да, да, никуда не денешься! – к другому месту тоже.
Да разве в неизменной веками обстановке Цитадели такое было бы возможным? В его-то годы!
«Больше никаких путешествий – по крайней мере, с такими сопровождающими! И ведь, как назло, возьмись сейчас за эту задницу, Бога только вытаращится на него в изумлении: вы, мол, чего это, мастер, пристало ли вам?»
Следовало бы молчать, но Баррага деланно пожал плечами и произнес, стараясь вложить в голос как можно больше безразличия:
- Мне, конечно, всё равно – хоть ты на три ряда перебери всех здешних проституток. Но при этом хотелось бы, чтоб красная ртуть была у меня не позже, чем завтра.
- Я понял, мастер. Я ошибался, и вам действительно всё равно. Приму к сведению.
- Это в чем ты ошибался? – Баррага, ну куда, куда тебя несет?
- В том, что ваши упреки вызваны чувством, очень напомнившим мне ревность. Прошу прощения, что спутал с такой низменной страстью воспитание молодежи в духе древних традиций и воздержанности от излишеств.
Тьма, смешавшая все мысли в спутанный, клокочущий гневом клубок, выбросила тело из кресла куда быстрей, чем это удалось бы желанию - оно-то ведь еще поддавалось контролю.
- Как ты смеешь, мальчишка?
- Уже давно нет, мастер. Я же принес свои извинения, - Бога повернулся на бок и оперся на согнутую руку. – И если вы скажете, что не хотели меня ни единой секунды, я принесу их еще раз.
«Мне слишком редко приходилось иметь дело с гарками. Это не мои ученики, о, совсем не похоже!»
- А если я так не скажу? – навис мастер над Богой с высоты своего немалого роста. – Ты потребуешь извинений от меня?
- Зачем? Если у меня возникает желание, я пытаюсь добиться взаимности, когда мне кажется, что это возможно. Если так же поступит кто-то еще, я отнесусь с пониманием и отвечу правду.
«Я не хочу слышать эту правду!»
Смятенный мозг мастера големов, давно отвыкший от влечений такой силы, не сразу вспомнил, что умеет улавливать чужие эмоции, которые, между прочим, никто особо и не пытается скрывать.
- Я и спрашивать не стану, - он сел рядом с Богой и запустил руку под его рубаху. Тут же захотелось отдернуть ее – будто коснулся не желанного тела, а раскаленной плиты, - нет, уже поздно. – Правда уже не нуждается в вопросах.
- Ваше неожиданное желание оказалось слишком заразительным, мастер…
Прежде, чем Баррага добрался до губ гарки, в дверь застучали, и он, отпустив заковыристое ругательство, вернулся в кресло и крикнул «Войдите!» Бога встал и потянулся к кафтану.
Пришедший слуга сообщил о появлении их агента.
- Я выполнил уговор и нашел человека, который вам нужен. Я хочу получить свои деньги.
Бога подвинул к нему по столу несколько золотых.
- Здесь не вся сумма, шевалье.
- Получишь еще столько же, если отведешь нас к нему прямо сейчас.
Чел явственно колебался.
- Я немного проследил за этим поляком. Это очень странный человек, уверяю вас.
- Это не твоя забота.
- Мне нужно два часа, господа. Я должен привести врача к моей больной жене, а потом я всецело в вашем распоряжении. Теперь у меня есть чем ему заплатить.
Чел врал, стопроцентно врал, не было у него никакой больной жены, а на уме могло быть всё, что угодно. Его надлежало брать за шкирку и, припугнув как следует, гнать вперед.
Но в эту минуту Барраге, чье желание никуда не делось, было начхать на всю красную ртуть, сколько б ее ни оставалось в природе. И, пока Бога не занялся подозрительным челом вплотную, мастер големов, сам удивляясь твердости и решительности собственного голоса, произнес.
- Хорошо. Через два часа, и ни минутой позже, ты должен быть возле этого дома.
- Благослови Иисус вашу доброту, господин…
- Время уже идет.
- Этот чел может серьезно осложнить нам задачу.
- За все время, что я работаю, я никогда не бросал едва начатого дела. И сейчас не собираюсь, хоть и имею дело не с големом. Големы не бывают столь бесстыдны, и столь притягательны…
Бога уже почти переключился на работу, но, чтобы это поправить, ему хватило страсти, полыхающей в глазах мастера. Прижимался он к Барраге, уже вполне сознавая, чего хочет, и помогал ему расправляться со своей одеждой с таким же нетерпением.
Баррага жадно, словно какой-нибудь изголодавшийся без ласки чуд, целовал гарку, подмяв его на кровати. О, нет никаких сомнений, что парень успел в своей жизни попробовать всякую любовь, но это же замечательно, не так уж и много у них времени.
Отчего вспыхивает страсть – не влюбленность, а простая и неодолимая жажда наслаждения?
Веками мастер Баррага считал себя превыше таких эскапад. Они – удел юнцов, не нашедших еще своего настоящего призвания, не познавших настоящих вершин.
И стоило оказаться в чужом и неприятном человском городе рядом с навом, одетым так, как никто и никогда в окружении мастера не одевался… - отвратительно, но до чего ж призывно именно на Боге! – мелькнула последняя связная мысль, а потом Барраге стало не до них, и он окунулся в страсть целиком, не гадая о причинах вызвавших ответ. Главное, что он, ответ, есть, и можно всё. Всё, чего страсть потребует.
Можно и впрямь было всё, не нуждался Бога ни в какой осторожности, опаляя любовника ответной жаждой наслаждений, кипевшей в молодом теле.
И только страсть такой силы, что накрыла Баррагу в этом путешествии, могла утолить этот бушующий, безудержный вулкан.
С меньшей не стоило бы даже и браться.
Сколь ни усиливал Баррага напор – Бога подхватывал тут же, давая понять, что для его желания и это еще не предел.
И когда наступил миг освобождения от страсти, он захлестнул их так, что стер всё вплоть до понимания, кто они и зачем здесь.
Осталась только бесконечная Тьма, но и она не различала своих детей в этот миг.
Этот миг всегда бывает кратким – хотя бы потому, что иначе был бы способен высосать до полного опустошения любое разумное существо. И ни один из навов не хотел ничего обсуждать, когда отхлынуло его безумие.
Им просто было хорошо рядом.
А потом как-то быстро оказалось, что оставшегося времени мало для наслаждения друг другом не спеша и со вкусом.
И поэтому лучшим выходом сейчас было встать, привести себя в порядок и пополнить запас энергии.
Бога не сомневался, что какой-нибудь подвох впереди встретиться обязательно, а Баррага не был воином и снова был вынужден полагаться на младшего спутника.
Чел ждал их на улице точно в назначенное время.
Мага за дверью, к которой их привели, нав почувствовал сразу – вопрос, кто же этот маг и на что он рассчитывает.
Но не войдешь – не узнаешь, а противников, равных готовому к бою гарке, найдется немного.
- Оставайтесь на улице, мастер, и уходите порталом, если что, - шепнул он Барраге.
Человский маг атаковал сразу же, как только Бога ступил за порог, но не сумел опередить нава. Гарка выставил защиту и контратаковал сам, заодно отыскав боковым зрением неподвижно лежащего полукровку. То ли жив, то ли нет – и Спящий с ним, если мертв, не придется торговаться. Всё, колдуна достал – он больше не представляет угрозы, но для верности лучше бы добить. Морок здесь, что ли – в доме несколько солдат, и, кажется, они вообще не понимают, что происходит.
Нанести последний удар не дал еще один чел, прятавшийся до сих пор.
- Пусть все выйдут, - кивнул он в сторону вооруженных соплеменников.
- Но, святой отец… - неуверенно протянул старый знакомец, опасливо тараща глаза на Богу.
- Мне ничего не грозит, Крессье, - чел в темном, неприметном плаще иезуита держал в руке серебряное распятие. – Он не похож на сумасшедшего.
Бога стиснул зубы – служитель церкви, которого он мог уничтожить одним движением бровей, знал, что говорил.
- Копанек появился в Версале по приказу Сантьяги?
- Нет. Он вообще не был связан с Тайным Городом.
До чего ж унизительно это понимание – сколь много зависит сейчас от того, поверит ли монах его словам! Если б здесь был хотя бы Ортега!
Чел долго сверлил нава маленькими, почти бесцветными глазами из-под нависающих бровей, пока не задал следующий вопрос.
- Тогда зачем ты сюда явился, демон?
- С ним хотели поговорить по поводу кое-каких прошлых делишек, - по наитию ляпнул гарка. – Я отправился за ним в Польшу, но немного опоздал.
- Я был бы полностью уверен, что ты лжешь, демон, - процедил чел после долгой паузы, если бы не успел осмотреть дьявольскую машину, которую Крессье считал орудием заговора. Ею движут силы, дарованные вам врагом рода человеческого, но она не оружие и не предназначена для убийства – всего лишь для бесовской потехи. Это тоже грех, ибо совращает невинные души на стезю соблазна и порока, но не покушение на короля Франции.
«Копанек, если тебе повезет выжить, я тебе выставлю бочонок вина за то, что не оказался круглым дураком и не полез в человскую политику. Может быть».
- Крессье был уверен, что вы сообщники. Но в таком случае вам бы не потребовалось обращаться к его услугам, и вы успели бы его вытащить, если бы он представлял для вас ценность. Посланник Сантьяги не поддался бы на примитивную уловку, чтобы потянуть время.
«Хорошо, что я не посланник… в таком понимании».
- Я не понял, какой вообще был в ней смысл. Проще было не приходить ко мне и ничего не рассказывать.
- Он побоялся, что ты скроешься. Признаться, глуповат, хоть ловок и наблюдателен. Ты ему переплатил, демон.
Показалось, или тон монаха на самом деле изменился, когда речь зашла о деньгах?
- Ты убедился, что Копанек не покушался на вашего короля. Я не сильно огорчился бы, немного переплатив за его голову – при условии, что не отдельно от тела.
Чел скорчил гримасу, словно собирался плюнуть – но было видно, что рыбка готова заглотить наживку. Заговор против короны оказался пшиком, так почему бы не продать демонам мнимого заговорщика, если душа его после смерти всё равно достанется им?
Деньги, как известно, не пахнут, даже дьявольские.
Жаль, что те церковники, сто лет назад, были совсем другими.
- Сколько ты заплатишь?
«Н-да. Тот самый случай, когда переплатить и вправду лучше, чем торговаться. Надеюсь, Баррага не обидится».
«Нет, обидится – если окажется, что всю красную ртуть Юзеф вбухал в свою машину для высочайших увеселений».
Им повезло еще раз. Вернувшись в сознание и сообразив, какого обвинения избежал, Копанек счел припрятанный запас достаточной платой за свое спасение. О том, кто навел шпиона иезуитов на его персону, полукровку никто просвещать не собирался.
- Интересно, - размышлял Баррага вслух, по пути в Париж, в обратному порталу в Тайный Город, - доведись нам покупать порошок у Копанека, он бы запросил столько же, сколько ты заплатил челам за его башку?
- Кто же его знает. Наша небольшая задержка лишила нас возможности задать ему вопрос о цене.
- Ладно, это неважно – она стоила любых денег.
- Только я бы, - хмыкнул Бога, - очень неловко себя чувствовал, знай тот монах, что я не на примитивную уловку поддался, а задержался по другой причине.
- Пожалуй, я тебя понимаю. Поэтому, если как-нибудь повторим в Тайном Городе, то так, чтобы не собираться потом к зиме охотиться на уток.
Баррага был настоящим навом и человских поговорок вроде «являться к шапочному разбору» не употреблял.
Автор: я
Пейринг: Баррага/Бога
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: XVII век, парики, чулки и кружева.
читать дальше«Ерунда, не стоящая потраченного на нее времени».
Мастер Баррага произнес заклинание и недовольно уставился в единственное узенькое окно в просторном помещении. За окном ничего не радовало глаз: человский город разрастался, посады добрались почти до самой Цитадели, и в небо столбами поднимались грязно-серые дымы. Челы жгли огромные количества древесины для производства своих грубых ремесленных изделий и приготовления пищи. Если так будет продолжаться и дальше, штаб-квартира Темного Двора вот-вот будет располагаться в окружении изб, лабазов и прочих неказистых построек.
«И кому первому взбрела в чересчур умную голову идея, что крупное поселение челов рядом с Тайным Городом – это хорошая маскировка?»
Воспоминание о том, что некогда идея встретила полную поддержку и князя, и комиссара, Баррага запихал в дальние уголки памяти и вновь повернулся к рабочему столу. Там медленно, без дыма и шума, истаивали останки голема с развороченным нутром. Откровенно неудачный вариант опять заставил мастера вернуться к мысли, которую он с перерывами обдумывал последний десяток лет, да так и не добрался до воплощения. За века, в течение которых он зарабатывал репутацию лучшего, Баррага привык заниматься своим делом по заведенному порядку, давно устоявшемуся до мелочей. Большую часть нужных для работы материалов исправно поставляла в мастерские хозяйственная служба, если же для создания новой модели требовалось нечто особенное, то и на этот случай существовал отлаженный механизм.
Имя Баррага себе давно сделал и по лавкам, конечно, сам не бегал, а писал письмо в Торговую Гильдию с подробным перечислением всего, что ему надо. На следующий день приходил ответ, за какую сумму и в какой срок всё это будет лежать перед мастером. Как истинный нав, которому нет нужды куда-то спешить, он писал новое письмо – спасибо, дескать, предложение его более не интересует, но к нему всегда можно вернуться, если там будет указана разумная цена взамен той, к которой – очевидно, по ошибке – младший писарь приписал лишний ноль. На третьем-четвертом круге стороны приходили к соглашению, и перед мастером открывался портал Службы доставки, откуда возникало всё заказанное в нужном количестве. Бери, работай и не задумывайся, откуда шасы всё это взяли. А если жаль тратить время на переписку с купцами, можно это занятие и на кого-нибудь из помощников порасторопнее спихнуть.
Сейчас загвоздка была в том, что для проверки идеи требовалась красная ртуть, а предыстория у этого вещества была совершенно особая.
Один за другим уходили в небытие челы, которые неутомимо смешивали, растворяли и возгоняли всё подряд в надежде найти способ превращения меди в золото. Поначалу они были полны энтузиазма, они ведь своими ушами слышали, а то и своими глазами читали в пыльных манускриптах, что Николя Фламель умел всё это еще триста лет назад.
Увы, им была неведома главная тайна Великого Делания – Фламель был магом, причем для чела весьма неплохим. А они – нет. Они умирали, так и не найдя свой философский камень, и максимум, что удавалось самым пронырливым с зачатками способностей – дурить головы своим покровителям с помощью морока. На смену им приходили те, кто уже не надеялся получить золото и эликсир бессмертия, а желал познавать тайны, управляющие превращением одних веществ в другие. Челам и кроме золота требовалось много чего. И всё это – металл, стекло, фарфор, и даже порох для своего примитивного стреляющего оружия – они производили, пользуясь уцелевшими знаниями далеких предков.
Но сюрпризы время от времени преподносят все – и челы-алхимики не стали исключением. Как уж кто-то из них ухитрился изготовить из ртути неизвестное даже магам вещество – так и осталось загадкой, но результат немедленно объявили философским камнем и принялись им бойко торговать. Как это у челов водится, продавали обыкновенно фальшивку, однако Инквизиция в этом разбираться не желала и в своё время с одинаковым удовольствием сожгла всех. Красной ртутью вещество называли навы: они успели исследовать в своих лабораториях небольшое количество псевдофилософского камня, который ничего в золото не превращал, зато имел другие интересные свойства, но так и не смогли получить его сами.
У кого оказались остатки красной ртути, навы знали и не имели со своего знания никакого профита: чел этот был монахом, а значит, неприкосновенным для Тайного Города.
О том, что после монаха нужный ингредиент достался Юзефу Копанеку, Барраге любезно сообщили в Торговой Гильдии – вместе с сожалениями о невозможности оный раздобыть.
Дело в том, что пуще схизматиков-москалей добрый католик Юзеф не любил только шасов. С полвека назад один из них вскружил голову прекрасной панночке, оказавшейся в Москве с родней следом за воинством царя-самозванца. Понеся полукровку, красавица как-то внезапно и резко подурнела, начисто разонравилась любовнику и после поражения завоевателей вернулась в Польшу не просто ни с чем, а с позором в виде внебрачного сына.
Когда после смерти монаха шасы разыскали Юзефа, они были неприятно удивлены. Покойный оказался челом осведомленным и поведал полукровке много лишнего с точки зрения отцовых родичей, которые встретили очень прохладный прием, а проще говоря – вынуждены были поспешно убираться восвояси. В другое время дело с успехом решила бы парочка ловких наемников, но еще слишком хорошо помнилась Инквизиция и кровавая баня, и шасы решили, что Копанек слишком близок к церкви, чтобы прибегать к такому выходу. И сказали, что ничем не могут помочь Барраге с его проблемой.
Пока мастер работал над очередным големом, к отсутствию красной ртути он отнесся философски, то есть наплевательски. Но только до тех пор, пока не счел новое творение неудачным и не отказался от попыток довести его до ума. Ну что ж, раз шасы расписались в бессилии, придется отойти от привычного порядка и взяться за дело самому. Не в одиночку, разумеется.
Приняв решение, Баррага поделился планами с Сантьягой и попросил дать ему кого-нибудь для помощи и охраны. Он всю свою жизнь делал големов и сражаться не обучался.
- Мне отправляться с ним, комиссар? – поинтересовался помощник, услышав о нуждах знаменитого мастера.
- Нет, Ортега, вы мне в ближайшее время нужны здесь. Подберите кого-нибудь сами.
- Делать мне больше нечего, - проворчал Бога, так и не успевший еще привыкнуть, что приказы давнего приятеля еще с поры обучения – теперь всё равно, что приказы самого комиссара.
- Ничего – прогуляешься до Кракова за счет Барраги, делов-то.
- Мне один из его помощников говорил, что он зануда редкий, и всё ему не так.
- Ну-ну. Ты еще скажи, что мастер Нарга тоже занудой был, когда гонял нас в фехтовальном зале.
- Какой ты правильный стал, аж тоска берет. Когда мы двинемся?
- Когда Баррага скажет. Сейчас я ему сообщу, что ты будешь его сопровождать. Жди вызова.
Реагировать на богину гримасу утомленного тяжкими трудами страдальца Ортега не стал.
За неполных сто лет в ранге ближайшего помощника комиссара, он и сам не заметил, что всё чаще, когда необходима не боевая группа, а напарник, именно Бога оказывается рядом.
- Вы неплохо сработались, Ортега, - заметил как-то Сантьяга.
- Мы много тренировались вместе, комиссар.
- Чтобы в ком-то быть уверенным, как в себе самом, тренировочного зала недостаточно.
Ортега был уверен, и поэтому разговорчики Боги (не перед комиссаром всё-таки) не имели ровным счетом никакого значения. На безопасности уважаемого мастера големов они точно не отразятся.
Долгий путь Баррагу не прельщал, и портал им маги-операторы открыли прямо в Краков. И вот тут-то выяснилось, что информация шасов несколько устарела. Копанека в городе не оказалось – уехал в прошлом месяце, если верить соседям.
- Где его теперь искать? – Баррага, не привыкший к проблемам с материалами, желчно кривил тонкие губы.
- Выяснить надо. Родственников спросить, друзей.
- Я не общался с челами лет сорок и не испытываю никакого желания.
«Можно подумать, мне это доставляет сплошное удовольствие», - вслух Бога ничего не сказал, понимая, что мастер, в отличие от него, почти не покидает Цитадели.
Но уж кого-кого, а его, Богу, никак нельзя обвинить в том, что сделать это всё же пришлось! Вот и нечего свои претензии высказывать тому, кто не может себе позволить отказаться от общения с челами.
Да еще с таким видом, словно в шурк’е кусок солонины попался вместо нормального мяса.
Боге повезло – он быстро разыскал последнюю пассию Юзефа и вскоре знал всё. Он умел нравиться женщинам, если у него возникало такое желание.
За признанием и славой полукровка, всю жизнь носивший на себе клеймо бастарда, нацелился не в Варшаву и не во владения сиятельного шляхтича, для которого он немногим отличался бы от холопа, а ко двору французского короля.
Привередливого спутника новость не обрадовала.
- Этот проходимец с мозгами за медный алтын истратит всю красную ртуть на ярмарочные фокусы!
- Я так думаю, мастер, до Парижа он добирался не порталом, а на лошадях. Много времени мы не потеряли.
- Ты удивительно быстро разузнал, где искать этого чела, - неожиданно сменил Баррага гнев на милость.
- Это еще хуже чела, хоть к его появлению на свет и причастен один из наших вассалов.
- От которого он наверняка унаследовал самые неприятные шасские замашки, - закончил мысль мастер големов. Он, конечно, готов был заплатить за нужный товар – но насколько было б лучше, если б за ним не пришлось обращаться к одному из тех, кто в глазах нава стоял на одном уровне с дикарями из Южного Форта!
Бога совершенно сходился с ним во мнении о Копанеке, однако на этом сходство и закончилось. Навести портал на парижский маяк Баррага предпочел сам, к огромному неудовольствию гарки.
«Он что, думает, я порталов дальше десяти миль не строил? Вот и брал бы своих кукол в свиту. Эти мастера вечно прохаживаются насчет того, что воины бездельем маются, пока их големы врагов Темного Двора уничтожают. Да кого они уничтожить могут серьезней бесхвостого василиска?»
Бога прекрасно знал, какого уровня бойцы выбывали из турниров после поединков с големами Барраги, и от этого раздражался еще сильней.
Король Людовик-хрен-его-разберет-который с придворными изволил отбыть в загородную резиденцию в Версале, о чем им и сообщил встретивший шас.
- И где тут берут лошадей и экипаж? - скрипучим голосом спрашивал Баррага. Демонстративно-каменная бесстрастность черт, призванная скрыть эмоции, говорила о них больше, чем они сами, если б отразились на лице без прикрас. Баррага не любил путешествий, и особенно – когда они грозили затянуться хотя бы на один лишний день.
- Не беспокойтесь, мастер, - так широко среди обитателей Темного Двора улыбались только шасы и только при возможности неплохо заработать. – Всё необходимое вам доставят часа через два-три. Желаете заказать обед?
- А ты еще этого не сделал? – перехватил инициативу Бога при магическом слове «обед». – И чтоб одежду мне подобрали по последней местной моде!
- Как будет угодно, господа.
- У здешних шасов дороговизна хуже, чем в любой европейской человской столице, - деловито сообщил гарка. – Кому сюда по делам надо, всё покупают в Тайном Городе и с собой берут. Так кто же заранее знал?
Мастер големов окончательно стал походить лицом на изваяние из базальта: именно он в целях экономии решил не обращаться за прогнозом на своё предприятие.
Бога с аппетитом уплетал парижские деликатесы. Консервативный Баррага заказал привычные блюда и ел неторопливо, соблюдая привычную умеренность. Обильная еда, по его мнению, отвлекала мозг от размышлений. Впрочем, этот юноша - что взять с молодежи? - явно не уделяет им столько же времени, так что пусть его – с веками остепенится.
При виде костюма, в который переоделся спутник, снисходительность мастера сменилась шоком.
- Что за дурацкий вид?
- Просто великолепный вид для молодого аристократа, мастер! – с жаром возразил давешний шас. – Богато, изысканно и со вкусом!
Бога задумчиво созерцал в зеркале кружевные брыжи и пышно взбитый парик.
- Конский волос, не пакля какая-нибудь, - нахваливал продавец. Мастера големов материал не интересовал.
- Я не собираюсь таскать на голове это уродство!
- Но, мастер, никто здесь не будет разбираться, что стриглись вы у самого дорогого куафера в Тайном Городе. Скажут, что так ходят только простолюдины!
- Мне плевать, что подумают какие-то челы.
- Мастер, нам среди челов и предстоит искать того, кто нам нужен, - встрял Бога.
«Вот ты и ищи, модник, а я останусь здесь и буду ждать», - хотелось сказать Барраге, но он понимал, что получит в ответ – «а у меня приказ неотлучно находиться рядом с вами».
Разве так было раньше, когда Тайный Город еще не превратился в разношерстное скопище семей? Да еще недолюбливающих друг друга, мягко выражаясь?
Нет, это всё лишь раздражение от вынужденной поездки. Нельзя из-за него опускаться до скандала с вассалами и молодым воином. В конце концов, разве его боевые куклы пользовались бы таким спросом, если бы не чуды и люды с их любовью к бряцанию оружием?
Он здесь не по прихоти, а затем, чтобы сделать голема, который будет лучше прежних и прибавит своему создателю уважения и богатства.
Баррага сдался и позволил помочь ему облачиться в костюм, который рядом с франтоватым нарядом Боги выглядел строго и даже несколько аскетически. И шас уверял, что для аристократа в годах, обремененного делами и высоким чином, это будет самое то.
- Вам бы, мастер, только рост поменьше, и прямо вылитый государственный секретарь!
Бога уже нахлобучил на голову нелепой формы шляпу с перьями, сделавшись от этого еще выше, и нетерпеливо постукивал по полу выкрашенным в красное каблуком ботфорт. Такие же каблуки были и на туфлях Барраги.
- А можно обувь нормального цвета и без этих бантов?
- Нет, мастер, такие носит всё здешнее высшее сословие. Зачем вам постоянно использовать морок, чтобы скрывать под ним простые башмаки и отсутствие подобающего головного убора?
- Комиссар безо всякого морока в Москве появляется в европейском костюме, - возразил Бога. – Он убежден, что русские цари, если хотят приобщаться к цивилизации, тоже скоро заставят своё окружение отказаться от долгополых шуб и рукавов, которые по земле волочатся.
- Едем, едем, - прервал его Баррага, у которого не было ни малейшего настроения обсуждать наряды Сантьяги, давно намозолившие глаза всей Цитадели. Еще не хватало, чтобы гарки его примеру следовали…
- Это еще ладно, - бодро говорил Бога на ходу, - а вот лет пятнадцать назад тут у дворян моды были – сплошные банты и ленты от башмаков до шляпы, курточки до пупка и широченные, как пузыри, панталоны. В бантах и лентах, само собой.
Баррага с недостойной своего положения прытью полез в карету, не желая представлять себе это издевательство над здравым смыслом. Четверка быстрых лошадей бодро взяла с места. Бога на своем жеребце гарцевал впереди, и, наблюдая за его движениями, мастер не мог не думать, что истинную суть гарки невозможно спрятать за сколь угодно глупым и крикливым одеянием.
Хвала Спящему, хоть это тысячелетиями оставалось неизменным.
Версаль встретил их грудами вывороченной земли и толпами землекопов с каменщиками – король продолжал строительство дворцов и парков, которые должны были утереть нос всем европейским монархам своей пышностью. Навов, не любящих показной роскоши, размах не впечатлил. Все хоть сколько-то пригодные для жилья дома были забиты придворными, их челядью и прислугой, руководством стройки, торговцами и прочей публикой. Посовещавшись, Бога с Баррагой пришли к выводу, что Юэеф Копанек со своим происхождением вряд ли успел затесаться в придворную аристократию – скорее, предложил свои услуги при строительстве или для королевских увеселений в надежде удивить Людовика трюками, недоступными обыкновенным челам.
Чел, которого откопал Бога, показался Барраге похожим на жабу, - но он нашел для них комнату. Некоему маркизу очень нужны были деньги на поддержание подобающего древнему роду лоска, а доходы с заложенного поместья скудели с каждым годом. И Копанека чел брался найти, под каким бы именем тот ни прибыл во Францию.
- Этот тип наверняка чей-то шпион, - говорил Бога, - и на нас обязательно донесет тоже, как только получит деньги. Плевать, пусть выведет нас на полукровку, его хозяевам отвести глаза нетрудно. Не хочется сканировать большую площадь – мало ли кто здесь может оказаться, с челов станется нас заподозрить в попытке подобраться к их правителю.
«Договор, будь он проклят, Договор, навязанный нам Инквизицией!» - гарка скрипнул зубами.
Баррага не думал о Договоре, он и без того чувствовал себя странно. Ему, привыкшему быть в своем деле признанным всеми авторитетом, приходилось полагаться на решения своего охранника, он же замена учеников с ассистентами. И мало того, что «ученик» теперь действовал, как считал нужным, так его действия еще и приближали их цель куда эффективней, чем это вышло бы у самого «учителя».
«Надо бы выбираться из Цитадели хотя бы раз в десятилетие. И не только к шасам и на турниры, куда я выставляю своих големов. Но у меня слишком много планов, чтобы тратить время на знакомство с человскими городами. Каждый должен заниматься собственным делом – тем, в каком он может достичь вершин. И так ли мне надо самому видеть красную ртуть, чтобы ее заполучить?»
Окончательно добил мастера вечер, когда Бога, скинув парик, плащ и темно-синий кафтан-жюстокор, разгуливал а одной рубашке с пышными рукавами и кружевным воротом и узких штанах до колена. В былые времена, чтобы завести мастера, любовнику достаточно было словно ненароком выставить часть голени из-под традиционной черной хламиды, а тут то и дело мельтешатся сильные длинные ноги, и эти поджарые икры, обтянутые только шелком чулок – ооо, ну сказка же! Зря, ох, зря он был так уверен, что уж сейчас-то такая картинка оставит его абсолютно спокойным. Вековая сдержанность и бесстрастность таяла, расплывалась, уходила всё дальше от каждого всплеска терпкой и сладкой волны. И как песочный домик на морском берегу, расползалась вся важность и значимость новой задачи.
Баррага усилием воли заставил себя вернуться к мыслям о работе – еще не хватало позволить парню почувствовать неуместное свое желание, они здесь не для забав! Бога, словно нарочно, зажег свечу и плюхнулся в кресло, закинув ноги на подлокотник – да точно ли он не понял ничего или намеренно поддразнивает? Мастер же ничего не знает об его опыте, а первое впечатление один раз уже крупно подвело…
С утра Бога, которому не сиделось в ожидании новостей, вытащил спутника осмотреть Версаль. Баррага пытался объяснять, что он уже лет двести не приближался к такому скоплению челов, и еще тысячу лет не намерен, но гарка уверял, что приближаться и не придется. Короли и их свита, мол, имеют, привычку спать до полудня.
Неизвестно, так ли это было в другие дни, но сегодня королевский двор ожиданий не оправдал. Заслышав охотничьи рога и топот копыт, навы скрылись под мороком и отъехали в сторону, пропуская большую кавалькаду.
Челы вслед за правителем придержали лошадей, любуясь на огромный величественный парк с цветниками и фонтанами. Работы там почти завершились, и солнечные лучи разбивались в капельках воды на мириады ослепительных брызг.
Навы, недовольные заминкой, всеобщего восхищения не разделяли. Баррага давно бы уже потребовал возвращаться, если бы сам не удивлялся тому, что верховая езда доставляет куда меньше неудобств, чем он думал. Надо же – тело спустя века помнит, что нужно делать.
Одна из последних лошадей понесла, когда она почти поравнялась с невидимым Богой. От всадницы в пышном платье проку было немного. Гарка подался в сторону, чтобы не мешать галантным кавалерам выручать даму из неловкого положения, а вот мастер големов среагировал не так быстро и оказался точно на пути взбесившегося животного. Расстояние было слишком малым, и Бога одновременно бросил заклинание и снял морок. Лошадь дико заржала, будто наткнувшись на невидимую стену, и поднялась на дыбы. Наездницу, изящно вылетевшую из дамского седла, нав, спешившись, успел поймать, перевернуть и поставить на ноги. Дама вцепилась в его плащ и бурно разрыдалась.
Кавалькада неторопливо продолжала путь, но в ней наметилось движение туда-сюда.
- Вы не пострадали, мадам? – подскочил к ним расфранченный сухопарый чел.
- Это было ужасно, граф, - спасенная полезла за батистовым платочком. – Но само Провидение оказалось милостивым ко мне, послав на помощь этого благородного незнакомца с силой Геркулеса.
- Я не видел вас раньше здесь, шевалье – могу я узнать ваше имя?
Сам чел назваться не соизволил – видать, был известен при дворе всем и счел это излишним. Баррага же так и оставался в мороке.
- Шевалье дю Богийе из Прованса, к вашим услугам, граф, - Бога сдернул треуголку и отвесил церемонный поклон, радуясь про себя, что набрался манер во время прогулок по парижским злачным местам. – Я немного задержался, - добавил он почтительно, но не оставляя сомнений в своем праве находиться в процессии.
И чел перестал сомневаться в этом – мало ли молодых и прытких искателей королевского благоволения правдами и неправдами стремится к заветной должности при дворе, за всеми разом не уследишь.
- Я передам мадам де Монтеспан, что с вами все в порядке, - сказал он даме, которой уж подводили запасную лошадь, и пришпорил своего коня.
Пока Бога раздумывал, как теперь отделаться от женщины и обожания в ее подрисованных глазах, чел уже скакал обратно.
- Его величество Людовик Четырнадцатый высочайше изволили спросить имя спасителя подруги мадам де Монтеспан и велели передать шевалье дю Богийе, что его величество желали бы видеть храбреца в рядах королевских мушкетеров!
Боге оставалось лишь отвесить очередной поклон с ритуальным размахиванием шляпой и пробормотать нечто невразумительное о безмерности своего счастья. Кучка дворян, толпившихся рядом, не скрывала своей зависти – не похоже, чтобы монарх знал по имени хоть кого-то их них.
Отвертеться от охоты теперь было никак нельзя. Догадываясь, что Барраге это времяпровождение даром не сдалось, Бога шепнул ему, чтобы возвращался, и присоединился к кавалькаде.
Мадам, которой повезло избежать сломанного позвоночника, не отставала от него ни на шаг, и исчезать гарке при возвращении пришлось незаметно и не прощаясь, надолго испортив в глазах разочарованной дамы и еще нескольких дворян мнение о выходцах из Прованса. Особенно тех, которые, едва появившись в столице, одеты от лучших парижских портных и обращают на себя внимание короля в первый же день при дворе.
Бога, в отличие от них, считал это вовсе не достижением, а досадной промашкой.
Баррага охотно подлил масла в огонь богиного недовольства собой язвительными расспросами, всеми ли способами отблагодарила мадам галантного кавалера.
- У нее все щеки в румянах и всё декольте в белилах, - отбивался гарка. – Чем она мажет всё остальное, мне уже неинтересно. У зеленых ведьм хоть косметика естественная.
- Ты с многими был близко знаком, я так понимаю?
- В Зеленом Доме горячие девушки, это все знают.
- В дни моей давно ушедшей молодости это называлось по-другому – распутные.
- Вы чересчур строги, мастер. Нельзя же заставить воинов, пусть и без яиц, сидеть по домам при отцах и мужьях, как это у шасов и чудов заведено.
- Ну да, конечно. У молодых чудов и таких, как ты, жизнь сразу сделалась бы намного скучнее.
Баррага был не просто зол: он понимал что его заносит не туда – какое ему дело, с кем парень спит? И ничего не мог с собой поделать, потому что Бога, задери его Спящий до бесчувствия, развалился на кровати кверху задом в узких панталонах и рассеянно болтал в воздухе ногами в чулках. Ноги всё равно на кровати полностью не помещались. И от каждого мелькания распроклятых чулок кровь приливала к лицу и – да, да, никуда не денешься! – к другому месту тоже.
Да разве в неизменной веками обстановке Цитадели такое было бы возможным? В его-то годы!
«Больше никаких путешествий – по крайней мере, с такими сопровождающими! И ведь, как назло, возьмись сейчас за эту задницу, Бога только вытаращится на него в изумлении: вы, мол, чего это, мастер, пристало ли вам?»
Следовало бы молчать, но Баррага деланно пожал плечами и произнес, стараясь вложить в голос как можно больше безразличия:
- Мне, конечно, всё равно – хоть ты на три ряда перебери всех здешних проституток. Но при этом хотелось бы, чтоб красная ртуть была у меня не позже, чем завтра.
- Я понял, мастер. Я ошибался, и вам действительно всё равно. Приму к сведению.
- Это в чем ты ошибался? – Баррага, ну куда, куда тебя несет?
- В том, что ваши упреки вызваны чувством, очень напомнившим мне ревность. Прошу прощения, что спутал с такой низменной страстью воспитание молодежи в духе древних традиций и воздержанности от излишеств.
Тьма, смешавшая все мысли в спутанный, клокочущий гневом клубок, выбросила тело из кресла куда быстрей, чем это удалось бы желанию - оно-то ведь еще поддавалось контролю.
- Как ты смеешь, мальчишка?
- Уже давно нет, мастер. Я же принес свои извинения, - Бога повернулся на бок и оперся на согнутую руку. – И если вы скажете, что не хотели меня ни единой секунды, я принесу их еще раз.
«Мне слишком редко приходилось иметь дело с гарками. Это не мои ученики, о, совсем не похоже!»
- А если я так не скажу? – навис мастер над Богой с высоты своего немалого роста. – Ты потребуешь извинений от меня?
- Зачем? Если у меня возникает желание, я пытаюсь добиться взаимности, когда мне кажется, что это возможно. Если так же поступит кто-то еще, я отнесусь с пониманием и отвечу правду.
«Я не хочу слышать эту правду!»
Смятенный мозг мастера големов, давно отвыкший от влечений такой силы, не сразу вспомнил, что умеет улавливать чужие эмоции, которые, между прочим, никто особо и не пытается скрывать.
- Я и спрашивать не стану, - он сел рядом с Богой и запустил руку под его рубаху. Тут же захотелось отдернуть ее – будто коснулся не желанного тела, а раскаленной плиты, - нет, уже поздно. – Правда уже не нуждается в вопросах.
- Ваше неожиданное желание оказалось слишком заразительным, мастер…
Прежде, чем Баррага добрался до губ гарки, в дверь застучали, и он, отпустив заковыристое ругательство, вернулся в кресло и крикнул «Войдите!» Бога встал и потянулся к кафтану.
Пришедший слуга сообщил о появлении их агента.
- Я выполнил уговор и нашел человека, который вам нужен. Я хочу получить свои деньги.
Бога подвинул к нему по столу несколько золотых.
- Здесь не вся сумма, шевалье.
- Получишь еще столько же, если отведешь нас к нему прямо сейчас.
Чел явственно колебался.
- Я немного проследил за этим поляком. Это очень странный человек, уверяю вас.
- Это не твоя забота.
- Мне нужно два часа, господа. Я должен привести врача к моей больной жене, а потом я всецело в вашем распоряжении. Теперь у меня есть чем ему заплатить.
Чел врал, стопроцентно врал, не было у него никакой больной жены, а на уме могло быть всё, что угодно. Его надлежало брать за шкирку и, припугнув как следует, гнать вперед.
Но в эту минуту Барраге, чье желание никуда не делось, было начхать на всю красную ртуть, сколько б ее ни оставалось в природе. И, пока Бога не занялся подозрительным челом вплотную, мастер големов, сам удивляясь твердости и решительности собственного голоса, произнес.
- Хорошо. Через два часа, и ни минутой позже, ты должен быть возле этого дома.
- Благослови Иисус вашу доброту, господин…
- Время уже идет.
- Этот чел может серьезно осложнить нам задачу.
- За все время, что я работаю, я никогда не бросал едва начатого дела. И сейчас не собираюсь, хоть и имею дело не с големом. Големы не бывают столь бесстыдны, и столь притягательны…
Бога уже почти переключился на работу, но, чтобы это поправить, ему хватило страсти, полыхающей в глазах мастера. Прижимался он к Барраге, уже вполне сознавая, чего хочет, и помогал ему расправляться со своей одеждой с таким же нетерпением.
Баррага жадно, словно какой-нибудь изголодавшийся без ласки чуд, целовал гарку, подмяв его на кровати. О, нет никаких сомнений, что парень успел в своей жизни попробовать всякую любовь, но это же замечательно, не так уж и много у них времени.
Отчего вспыхивает страсть – не влюбленность, а простая и неодолимая жажда наслаждения?
Веками мастер Баррага считал себя превыше таких эскапад. Они – удел юнцов, не нашедших еще своего настоящего призвания, не познавших настоящих вершин.
И стоило оказаться в чужом и неприятном человском городе рядом с навом, одетым так, как никто и никогда в окружении мастера не одевался… - отвратительно, но до чего ж призывно именно на Боге! – мелькнула последняя связная мысль, а потом Барраге стало не до них, и он окунулся в страсть целиком, не гадая о причинах вызвавших ответ. Главное, что он, ответ, есть, и можно всё. Всё, чего страсть потребует.
Можно и впрямь было всё, не нуждался Бога ни в какой осторожности, опаляя любовника ответной жаждой наслаждений, кипевшей в молодом теле.
И только страсть такой силы, что накрыла Баррагу в этом путешествии, могла утолить этот бушующий, безудержный вулкан.
С меньшей не стоило бы даже и браться.
Сколь ни усиливал Баррага напор – Бога подхватывал тут же, давая понять, что для его желания и это еще не предел.
И когда наступил миг освобождения от страсти, он захлестнул их так, что стер всё вплоть до понимания, кто они и зачем здесь.
Осталась только бесконечная Тьма, но и она не различала своих детей в этот миг.
Этот миг всегда бывает кратким – хотя бы потому, что иначе был бы способен высосать до полного опустошения любое разумное существо. И ни один из навов не хотел ничего обсуждать, когда отхлынуло его безумие.
Им просто было хорошо рядом.
А потом как-то быстро оказалось, что оставшегося времени мало для наслаждения друг другом не спеша и со вкусом.
И поэтому лучшим выходом сейчас было встать, привести себя в порядок и пополнить запас энергии.
Бога не сомневался, что какой-нибудь подвох впереди встретиться обязательно, а Баррага не был воином и снова был вынужден полагаться на младшего спутника.
Чел ждал их на улице точно в назначенное время.
Мага за дверью, к которой их привели, нав почувствовал сразу – вопрос, кто же этот маг и на что он рассчитывает.
Но не войдешь – не узнаешь, а противников, равных готовому к бою гарке, найдется немного.
- Оставайтесь на улице, мастер, и уходите порталом, если что, - шепнул он Барраге.
Человский маг атаковал сразу же, как только Бога ступил за порог, но не сумел опередить нава. Гарка выставил защиту и контратаковал сам, заодно отыскав боковым зрением неподвижно лежащего полукровку. То ли жив, то ли нет – и Спящий с ним, если мертв, не придется торговаться. Всё, колдуна достал – он больше не представляет угрозы, но для верности лучше бы добить. Морок здесь, что ли – в доме несколько солдат, и, кажется, они вообще не понимают, что происходит.
Нанести последний удар не дал еще один чел, прятавшийся до сих пор.
- Пусть все выйдут, - кивнул он в сторону вооруженных соплеменников.
- Но, святой отец… - неуверенно протянул старый знакомец, опасливо тараща глаза на Богу.
- Мне ничего не грозит, Крессье, - чел в темном, неприметном плаще иезуита держал в руке серебряное распятие. – Он не похож на сумасшедшего.
Бога стиснул зубы – служитель церкви, которого он мог уничтожить одним движением бровей, знал, что говорил.
- Копанек появился в Версале по приказу Сантьяги?
- Нет. Он вообще не был связан с Тайным Городом.
До чего ж унизительно это понимание – сколь много зависит сейчас от того, поверит ли монах его словам! Если б здесь был хотя бы Ортега!
Чел долго сверлил нава маленькими, почти бесцветными глазами из-под нависающих бровей, пока не задал следующий вопрос.
- Тогда зачем ты сюда явился, демон?
- С ним хотели поговорить по поводу кое-каких прошлых делишек, - по наитию ляпнул гарка. – Я отправился за ним в Польшу, но немного опоздал.
- Я был бы полностью уверен, что ты лжешь, демон, - процедил чел после долгой паузы, если бы не успел осмотреть дьявольскую машину, которую Крессье считал орудием заговора. Ею движут силы, дарованные вам врагом рода человеческого, но она не оружие и не предназначена для убийства – всего лишь для бесовской потехи. Это тоже грех, ибо совращает невинные души на стезю соблазна и порока, но не покушение на короля Франции.
«Копанек, если тебе повезет выжить, я тебе выставлю бочонок вина за то, что не оказался круглым дураком и не полез в человскую политику. Может быть».
- Крессье был уверен, что вы сообщники. Но в таком случае вам бы не потребовалось обращаться к его услугам, и вы успели бы его вытащить, если бы он представлял для вас ценность. Посланник Сантьяги не поддался бы на примитивную уловку, чтобы потянуть время.
«Хорошо, что я не посланник… в таком понимании».
- Я не понял, какой вообще был в ней смысл. Проще было не приходить ко мне и ничего не рассказывать.
- Он побоялся, что ты скроешься. Признаться, глуповат, хоть ловок и наблюдателен. Ты ему переплатил, демон.
Показалось, или тон монаха на самом деле изменился, когда речь зашла о деньгах?
- Ты убедился, что Копанек не покушался на вашего короля. Я не сильно огорчился бы, немного переплатив за его голову – при условии, что не отдельно от тела.
Чел скорчил гримасу, словно собирался плюнуть – но было видно, что рыбка готова заглотить наживку. Заговор против короны оказался пшиком, так почему бы не продать демонам мнимого заговорщика, если душа его после смерти всё равно достанется им?
Деньги, как известно, не пахнут, даже дьявольские.
Жаль, что те церковники, сто лет назад, были совсем другими.
- Сколько ты заплатишь?
«Н-да. Тот самый случай, когда переплатить и вправду лучше, чем торговаться. Надеюсь, Баррага не обидится».
«Нет, обидится – если окажется, что всю красную ртуть Юзеф вбухал в свою машину для высочайших увеселений».
Им повезло еще раз. Вернувшись в сознание и сообразив, какого обвинения избежал, Копанек счел припрятанный запас достаточной платой за свое спасение. О том, кто навел шпиона иезуитов на его персону, полукровку никто просвещать не собирался.
- Интересно, - размышлял Баррага вслух, по пути в Париж, в обратному порталу в Тайный Город, - доведись нам покупать порошок у Копанека, он бы запросил столько же, сколько ты заплатил челам за его башку?
- Кто же его знает. Наша небольшая задержка лишила нас возможности задать ему вопрос о цене.
- Ладно, это неважно – она стоила любых денег.
- Только я бы, - хмыкнул Бога, - очень неловко себя чувствовал, знай тот монах, что я не на примитивную уловку поддался, а задержался по другой причине.
- Пожалуй, я тебя понимаю. Поэтому, если как-нибудь повторим в Тайном Городе, то так, чтобы не собираться потом к зиме охотиться на уток.
Баррага был настоящим навом и человских поговорок вроде «являться к шапочному разбору» не употреблял.
-
-
06.10.2011 в 19:45-
-
06.10.2011 в 19:49-
-
06.10.2011 в 19:53-
-
06.10.2011 в 19:55-
-
23.12.2011 в 12:28Прекрасно и великолепно!))
-
-
24.12.2011 в 13:53