Выкладываю рассекреченую конкурсную рассказку. Счастливый день. Самое печальное в этой истории и есть то, что они у...

понедельник, 02 ноября 2009

21:29

все записи пользователя в сообществе AnchorPoint

The grass isnt greener in the other side, it’s greener where you water it.

Выкладываю рассекреченую конкурсную рассказку.

читать дальше

Счастливый день.

Самое печальное в этой истории и есть то, что

они улыбаются...

Е. Шварц "Убить дракона"

2000г. Москва. Апартаменты Лурьеги.

Это был последний рабочий день. Последняя смена последнего рабочего дня. Мысленно прощаясь с постылой работой, нав прикалывал бэджик на новый костюм, заказанный Маниру Турчи по этому самому случаю. Прикалывал его в последний раз и чувствовал себя абсолютно счастливым…

1500г. Москва. Мастерская Джаббара Кумара.

…Друг с которым можно молчать. И друг, с которым хорошо молчать… Не совсем одно и то же. Но шас был именно таким другом – с ним было очень хорошо и уютно помолчать за чашечкой кофе или чего покрепче. Просто «помолчать за жизнь». Двести сорок лет жизни Джаббара Кумара вместили в себя столько же мудрости, сколько нав с характером Лурьеги способен приобрести только за пару тысячелетий. Старый шас и ещё очень молодой нав.

С началом кровавой бани семья шаса вынуждена была эвакуироваться в Тайный Город. Ещё дед Джаббара, Фарид, просчитал выгоды от сотрудничества с челами. Не то, чтобы он с особым трепетом относился к ним, просто не хотел себя ограничивать Тайным Городом. Много путешествовал, пока плотно не обосновался в Кенигсберге, обзавёлся семьёй и передал сыновьям всё, что знал о ювелирном деле. В юности Джаббар, любимый внук, подавал большие надежды, как ученик искусного мастера и будущий продолжатель традиций. Техника огранки, утраченная шасами много тысячелетий назад. Фарид в своих странствиях нашёл обрывки свитков и пытался восстановить её, хотя бы на самом примитивном уровне.

Годы экспериментов, увлечённых споров, и именно Джаббар добился успеха. Зрелые работы шаса были, выражаясь языком челов, «дьявольски красивыми», загадочными. Мастер Кумарштайн слыл Учеником Сатаны. Он умело экспериментировал с огранкой и создавал оптические иллюзии. Блики света, преломлявшиеся в алмазных подвесках серёг, играли маленькими звёздочками, а внутри рубиновой броши при ярком лунном свете распускалась алая роза. Такие украшения были очень популярны у дам из рода Малкавиан. Но не каждая могла себе это позволить.

Инквизиторы уничтожили все заготовки, всё, что нашли в мастерской шаса, когда арестовывали его.

Старик обычно не приглашал нава в гости. Лурьега просто заходил к Джаббару, когда было настроение и немного свободного времени.

А в этот раз ювелир послал за ним своего чертёнка-внука.

- Дед не велел брать чаевых, - насупился мальчишка, когда нав машинально полез в карман, - велел поторопить.

Ювелира нав застал в мастерской. Стол завален свитками. Камин жарко натоплен. У огня копошится чумазое нечто. Оно достаёт раскалённые угольки и складывает из них пирамидку на стальном листе перед собой. Без вреда для физического здоровья. Магия. Нечто при внимательном рассмотрении оказалось челом. Маленькой человской самочкой...

1500г. Кенигсберг. Городской лазарет.

Я в тебя, как в Бога, верю… Откуда взялись эти слова? Кто говорил их и почему? Клаус силился вспомнить, собрать воедино отрывочные впечатления, остатки, осколки снов, перемежавшихся с бредом, но так ничего и не приходило. Только сильнее болела голова, и, ниже пупка, начинало приятно тянуть. Да и голос был разным. То хрипловатым, взрослым, а иногда детским.

Я в тебя, как в Бога, верю… верю… Что такое верить? И что такое ВЕРИТЬ? ВЕРИТЬ…КАК…В БОГА…кто он такой для этого?

…В городе свирепствовала чума. По настоящему выжигались целые улицы, и не было ничего, что он мог бы противопоставить этой напасти. Молва шла о черноволосом смуглом юноше, бродившем по городу и сеявшем смерть. Им оказался один из матросов торгового судна, стоявшего на якоре несколько недель. Начало эпидемии совпало по времени с прибытием корабля.

По настоянию епископа матрос был заживо замурован в подвале часовни. С соблюдением необходимого ритуала. С молитвами. С верой, что достаточно найти источник зла и достойно покарать его. Исполнить волю божью руками людей…

Но болезнь вошла во вкус. В городе воцарились паника и беззаконие. Люди старались общаться с Богом подальше друг от друга. Со временем перестали хоронить, как должно, умерших. Жили в страхе. В ожидании. Не чуда – смерти. И некоторые, не боясь греха, приближали её собственноручно…

Клаус болел долго. И пока он болел, кто-то, кого он уже не застал, шептал ему на ухо: «Я в тебя, как в Бога верю. Ты поправишься… Ты сильный…»

Поправившись, доктор Клаус Шерер пожертвовал своё имущество церкви и начал свой путь к обретению веры…

Ноябрь 1515г. Побережье Балтийского моря. Место медитаций.

По человским меркам прошло ВРЕМЯ. Целая ВЕЧНОСТЬ. Но это чел спустя несколько лет способен забыть, а навы не забывают, даже когда проходят века. Могут перестать думать о чём-то, решая более насущные задачи, но забыть – никогда. Лурьега любил этот берег. Ночью ли, днём… здесь было совершенство, дарящее покой.

И не важно, что лес отступил дальше, много дальше, чем какую-то сотню лет назад, а каменная гряда уже довольно далеко от воды. Берег жил, море дышало, камни росли, да и нав не оставался прежним. Мир исподволь менялся, как и положено, оставаясь при этом собой.

Этот камень помнил Лурьегу молодым навом-учеником и помнил его гаркой… Нав говорил с ним обо всем. Говорил безмолвно, одним дыханием. Говорил так, как умеют говорить только камни. О победах и поражениях. О правильном и не очень.

Кровавая баня… человский сезон истинных чудес…будь он навеки проклят…Уши нава заостряются, а холёные ногти вспарывают ладонь, но он продолжает сжимать кулаки, вспоминая… нет, не бесконечную боль, когда собственная магия, собственная кровь предавала его. «Общение» с инквизиторами, как и сами святоши, нава тоже мало волновали. Князь, Великий магистр и Королева заключили Договор с челами. Комиссар лично забирал пленных гарок, выданных в качестве жеста доброй воли… но ... только этот камень и только один раз услышал от нава имена братьев. Убитых не в бою, а заживо сгоревших в «очистительном пламени» под пение торжественных псалмов.

Инквизиторы умели обставлять аутодафе с помпой. И убивали с удовольствием. Лурьега остался жив, дождался мира, только потому, что был командиром арната. Его решили оставить напоследок, чтобы дать возможность умирать бесконечно – каждый день человского поста отмечался сожжением демона.

Сохранив жизнь, он изменился, оставшись собой. Стрелой тьмы. Воином Нави.

1500г. Жилой квартал Кенигсберга.

…

Огонь никогда не причинял ей вреда, поэтому Лизхен не боялась яркого цветка в сердце пламени. На него она могла смотреть часами – это имело огромное значение. Она не понимала, что не ела уже довольно долго, не понимала, что больна так же, как и родители и не заметила мародёров-могильщиков, разграбивших дом и разбросавших вокруг головни из очага…

…Чума хозяйничала в городе, и даже не думала уходить, чувствуя себя, как дома. Хаос, неразбериха и грабежи – её вечные спутники - смачно терзали маленький город.

Это были благодатные времена для масанов – обилие пищи, лёгкая охота. Константин Треми даже не пользовался маскировкой.

Охота была лёгкой и невыносимо скучной.

Поэтому вампир действовал в паре с Лейлой Малкавиан. Она надоумила его высушивать более активную пищу, о которой никто не будет жалеть. С мародёрами можно было поиграть в кошки-мышки. Иногда получалось интересно. Эту парочку масаны пасли давно.

Могильщики разбросали горящие головни по комнате и, зажав в руках серебряные подсвечники, спешили на улицу. Под столом возилась худенькая девочка, но тратить на неё время мародёры не стали. Их ждала новая добыча.

У дверей путь им преградила Лейла. Красноглазая красавица, затянутая в кожаный корсет. В волосах алая роза – под цвет глаз.

- Далеко ли собрались, мальчики? - протянула вампирша, сверкнув белозубой улыбкой. Иглы обнажать Лейла не спешила. Пламя неспешно жевало добротную мебель и простыни.

- Красть не хорошо, - серьёзно отрубил Константин, опустив руку на самого плечо самого крепкого грабителя. Прыщавый, весь проспиртован: самогон – человский универсальный антибиотик…

Огонь перекинулся на тяжёлые портьеры, которыми когда-то гордились хозяева.

- Пахнет чесноком?- снова протянула Лейла, вынимая серебряный кинжал, - не от нас ли они защититься надеялись? Наслушались человского фольклора…

Занялись перекрытия из морёного дуба. Константин обнажил иглы. Лейла брезгливо схватила своего чела за горло и притянула к себе…

За кого бы пища не приняла ночных охотников, ощущение было приятным. К тому же, масаны некоторым образом восстанавливали справедливость.

- Люблю чесночок, - уже на улице Лейла слизнула кровь с уголка губ, - погоди, здесь есть что-то ещё…

Перекрытия рухнули, дом догорал. В самом центре пожарища сидела человская девочка. Она не горела… Пламя вообще не вредило ей.

- Вот что стоило высушить, Костя, мы нашли мага… Как я могла её упустить – фонит же от девки! – скрипнула зубами Лейла. Константин в раздумьи почесал подбородок.

- У меня есть идея получше… Помнишь, ты хотела рубин огранки Джаббара Кумара?

- Кровавый камень с розой? Джаббар обменяет его? – заинтересованно мурлыкнула Лейла, раздумывая, как поскорее вытащить человскую девчонку.

1500г. Москва. Мастерская Джаббара Кумара.

- …Это уже интересно, - вместо приветствия заговорил нав, мгновенно оценивший обстановку, - на старости лет решили воспитать человского мага?

- Лучше, гораздо лучше, - проскрипел шас, взъерошив свои и без того лохматые седые космы. Приблизившись к наву вплотную, он улыбнулся, отчего его острая бородка живо приподнялась, а усы, такие же седые и лохматые, боевито встопорщились. Ни дать, ни взять – человский чёрт.

- Эта малышка – настоящий самородок. Игра Спящего. Забавная комбинация генов. Проникнуть в лабиринты мыслей крохи не сможет даже Сантьяга!

Лурьега, не обращая внимания на слова шаса, бегло просканировал челку. Так и есть – потенциал фаты Зелёного Дома. Что-то не то с эмоциональным фоном. Нечто хаотичное…

Нав взял девочку на руки и заглянул ей в глаза. Обычно, прямой зрительный контакт с нелюдью не оставлял чела равнодушным. Эмоциональный фон изменился и в этот раз. Но опять же, не так, как должен был бы… Создавалось впечатление, что челка не видит разницы между ним и любым другим незнакомцем. Или не осознаёт?

- Что это?

- Психическое заболевание. Врождённое. Встречается у челов, - шас выбрал несколько свитков из вороха, - я могу даже пересказать диссертацию брата Ланцетуса на эту тему. Нарушение эмоционального восприятия…

- Оставим почтенного эрлийца, - отрывисто приказал нав, - зачем вам понадобилась челка-маг с психическим отклонением?

- Я нашёл этот цветочек в Кенигсберге. Около месяца назад. Я иногда прихожу взглянуть на свой дом. Прошло двести лет, но там остались мои кованые розы. Представляете?

- Сантименты тоже оставим. Ближе к делу, пожалуйста, - отрезал нав, продолжая осторожно изучать ребёнка.

Шас молча кивнул. Лурьега тоже знал, что такое пережить кровавую баню. Только он был воином, а Джаббар – нет. Он не причинял вреда челам. Даже в работе магию почти не использовал. Самого Джаббара тоже спас Договор. Вместо него на костре сожгли куклу. А вот Фатиме, молодой жене повезло меньше. Она ждала ребёнка и просто не пережила действия силы Инквизитора, когда собственная кровь становится ядом и магия, составляющая саму суть существа убивает. Теперь в доме, который построил дед, жили челы. И никто не помнил искусного ювелира. Одни кованые розы на воротах остались. Отец Джаббара заказал их к свадьбе. И это была настолько удачная работа, что в городе украшение стало модным.

- Я хочу создать историю, - помолчав, сказал шас, - оставить о себе новую память.

Лурьега, нахмурился, он нехотя обдумывал идею. Девчонка – маг. Человский маг – самородок с отклонениями в психике. Энергию берёт, похоже, инстинктивно. Кувшинчик людов за время беседы наполовину опустел. Не будет энергии Колодца дождей, будет красть у челов, которые рядом. Сотворит ли она что-то безобидное, или устроит порядочный переполох… никто не заподозрит в этом работу нелюдей.

Однако, целенаправленно мстить челам – всё равно, что мстить мухам, усевшимся некстати на бутерброд. Глупо и есть риск остаться без ужина.

- Спасибо, что позвали меня, Джаббар. Я присмотрю за вашей находкой. Не стоит вмешиваться в её психику. Достаточно того, что вы нашли и вылечили ребёнка от чумы. Доброе дело нельзя расценить, как нарушение Договора. Просто вернём её в Кенигсберг и посмотрим, что будет. Челы сами справятся с остальным. Они любят создавать проблемы там, где их нет…

…Девочку удочерил богатый мастер кузнечного дела, живший в доме с кованными розами на воротах. Семья пережила эпидемию, смогла сохранить своё достояние. Чем отблагодарить Господа за заступничество, как не удочерением сироты, оставленной у дверей? Росла Лизхен странной. С людьми почти не говорила, улыбалась какой-то загадочной улыбкой. Любила смотреть на металл и огонь. Он словно завораживал её. Кузнец умел делать розы – для украшения ворот. Девочка взяла один из таких цветков прежде, чем мастер остудил его, а на руке не осталось ожога. Она не почувствовала боли. Это было странно. Это было при свидетелях…

Потом с девочкой происходило много странных вещей. Вещей, после которых начинаются разговоры…

Ноябрь. 1515г. Кенигсберг. Район Альштадт. Дом Майеров.

Нав позволил событиям идти своим чередом, оставив себе роль наблюдателя. Пятнадцать лет спустя, по городу шла молва не о загадочной девочке, любящей пламя. Разговоры шли о ведьме, привораживающей мужчин.

Лурьега из любопытства прочёл все зубодробительные эрлийские труды на тему человского аутизма и мог бы считаться признанным специалистом в этой области. Челка достигла половой зрелости. Организм требовал своего. Подсознание активно ему помогало, и основная магия барышни была нацелена не на огненные фантазии, в которых блуждал её разум, а на привлечение противоположного пола.

- …Фрау Майер, вы же понимаете, мы должны будем арестовать Лизхен, это зашло слишком далеко.

- Курт, я понимаю, что ты пришёл сегодня только потому, что твоя покойная мать была моей лучшей подругой… но пойми, бедная девочка, она даже позаботиться о себе не может… это просто беспомощный ребёнок…

Клаус, уже не молодой мужчина, с гладко выбритой тонзурой, одетый в рясу, сопровождал советника магистрата. Он давно знал, что девушку Майеров следовало арестовать и предать суду. Знал, что она – ведьма, потому, что однажды, всего однажды видел её улыбку и встретился взглядом.

Это было год назад, на похоронах Герхарда Майера, приёмного отца Лизхен. Одно прикосновение. Одна улыбка и отец Клаус, давно не думавший ни о чём, кроме поиска Всевышнего и служения Ему, понял, что искать Бога теперь стало чертовски сложно…

Понял, как её улыбка и рассеянный взгляд действуют на мужчин.

Епископ не хотел, чтобы девушку уводили из дома силой. Не хотел допустить жертв. Новых жертв. Епископ не видел улыбки Лизхен. Клаус видел и пришёл в этот дом с советником, чтобы уговорить фрау Майер помочь. (Помочь? Ещё чего!) Чтобы ещё раз увидеть эту улыбку. Рассеянную улыбку Лизхен…

…- В конце-концов, у вас есть другие дочери. Подумайте об их будущем, фрау Майер, - Клаус вернулся из своих грёз к реальности, чтобы увидеть заплаканное согласие, которое несчастная женщина выразила, закрыв лицо руками.

- Обещайте, что моя Лизхен не будет мучиться… прошу вас…

Кенигсберг. Декабрь.1515. Набережная реки Преголь.

Шас хотел историю – шас получил историю. В городе только и говорили, что о предстоящей казни ведьмы из дома Майеров. Челы торжественно казнят соплеменницу. История обрастёт страшилками, совсем, как одна давняя разборка нава с человскими рыцарями у места медитаций...

Нав осторожно наблюдал, иногда появляясь в городе. Насколько он понял, девушка сильно влияла на эмоциональное состояние окружающих. Общество небольшого города замкнутое. В Тайном Городе человских магов заставляли покупать энергию. Слабый человский маг способен украсть совсем немного. Незаметно. А сильный маг, годами тянущий энергию слишком заметен.

Лурьега знал, что Зелёный Дом не беспокоил Лизхен лишь потому, что она была неадекватна. Пусть челы сами решают, что делать со своими выродками.

И они решили. Казнь была обставлена с помпой. Собрался весь магистрат. Городское духовенство. Даже церковный хор. Все улыбались: вовлечённые ждали избавления от мучившего их страха перед непонятной девушкой. Смеси страха и желания защитить. Страха и вожделения. Улыбались зеваки в предвкушении зрелища и хорошей попойки. Улыбались воришки, обирая зевак. Улыбалась даже сама Лизхен, не понимающая, что её подвели к проруби не просто так. Впрочем, она всегда улыбалась.

Нав пришёл не ради казни. Лурьегу подобные зрелища раздражали, даже когда не касались его лично.

Челы решили утопить ведьму, потому, что она не боялась огня. Это было разумное решение. Нава интересовало только одно – на что способен умирающий маг с сильным эмоциональным расстройством. Каким будет последний аркан. Тот аркан, ради которого всё затевалось.

Чтение приговора завершилось. Пожилой монах приложил к губам приговорённой крест. Палач столкнул её в прорубь.

И тут началось: сильнейший выброс энергии. Магический призыв Лизхен – умирающей молодой девушки всем существом хотевшей жить. Она звала на помощь. На набережной повисла тишина, сменившаяся пением псалмов. Лизхен умерла. Челы продолжили улыбаться...

Кенигсберг. Март 1516г. Кафедральный собор.

Клаусу было сосем не до смеха. Он боролся. Опустившийся на колени отец Шерер беззвучно шептал слова молитвы. Мысли священника были далеки от Господа. Проклятая улыбка преследовала его. И только слова, тихий шёпот той, давно умершей любимой: «Я в тебя, как в Бога верю» давали силы пережить ещё одну ночь. Возвращали к поиску веры. Делали сильнее.

За два прошедших месяца не было ни одной недели без самоубийцы на реке. Клаус прожил ещё один день. Остатки веры… Остатки веры давали силы… Только благодаря тому, что в нём оставалась вера, он знал, что жить ему предстоит долго. Пусть и с улыбкой утопленницы перед мысленным взором…

Март 1516г. Москва. Цитадель. Штаб –квартира Великого Дома Навь.

Лурьега до сих пор полагал, что легко отделался. Умирающая девушка сотворила нечто, пробудившее суицидальные наклонности и депрессию у человских мужчин, присутствовавших при её казни. Непреодолимое желание последовать за ней…

- Весьма поэтично, Лурьега, но среди жертв аркана – высшее духовенство Восточной Пруссии. А я не был готов к общению с монахами Пустыни, потому, что понятия не имел о вашей инициативе.

Сантьяга говорил спокойно, но гарка чувствовал исходившие от комиссара флюиды. Монахи Забытой Пустыни пытались обвинить Тайный Город в нарушении Договора. Формально – придраться было не к чему. Лизхен – человский маг - самородок. Или выродок. Лурьега совершил всего одну ошибку…

- Вам не следовало посещать город в день казни. В Кенигсберге не было ни одной официальной операции Тёмного Двора. Ни одного похода очищения за последние десять лет. Мне было очень сложно объяснить присутствие там нава внезапным желанием изучить местную готическую архитектуру, - веско припечатал Сантьяга, продолжая выволочку.

И всё же, комиссар это понимал, человской церкви был нанесен удар, не нарушающий ни одного пункта договора. Удар, не особо ощутимый. Пробный шар. Важный пробный шар. Поэтому взыскание гарке военный лидер Великого Дома назначил относительно мягкое.

- Лурьега, надеюсь, эта история научит вас более точно взвешивать риски и обсуждать подобные операции с руководством, - изрёк Сантьяга, обдумывая приговор, - Пятьсот лет, конечно, – не срок, но этого вполне достаточно, чтобы вы поняли, чего мне стоило сгладить последствия вашей неосторожности и сохранить Договор в силе…

2000г. Москва. Офис компании «Тиградком»

… Мысленно прощаясь с постылой работой, гарка в последний раз цеплял бэджик «Служба охраны» на новый костюм… Счастливый день…

- ... Лурьега-а! Смена закончилась! – ласково проворковала фея Радмила, любуясь заостряющимися, по мере пробуждения, кончиками навских ушей. Рыцарь, исполненный чувства долга, нахмурился, продолжая важно стоять на посту. Блюсти.

Нав с мрачным сожалением отпустил любимый сон: про долгожданный мартовский день две тысячи шестнадцатого года и приготовился сдавать смену…

@темы: Джен, Рассказ