Для Natiel.

[t-grad-f]

Заявка

Хочу: текст
Жанр: романтика
Рейтинг: R, NC-17, слэш, гет.
Пэйринг: любой
Дополнительные пожелания: нет
Исключения: присутствие в пейринге Осов, Концев и Красных шапок

Подарок

Но были ранее мы с тобой одно.
Я твоими руками бью хрусталь.
Я твоими губами пью вино,
Я твоими глазами вижу сталь
Прополосканных ветром плащаниц.
Кровь рассвета, как рана на груди,
Припорошена пеплом
Сизокрылых синиц.
Лора Бочарова

Вокруг Цитадели сейчас ночь. В самой Цитадели ночь всегда, даже если на небе ни облачка и прозрачные солнечные лучи падают на ее стены и полностью в них растворяются. А согреть все равно не могут.
Подданные Темного Двора были под стать своей обители – холодные настолько, что казались и не жильцами вовсе. Но они жили, дышали, ходили, почти бессмертные по меркам других рас и чудовищно сильные. Корни их силы уходили глубоко под землю и пропадали в темноте самых глухих и безлунных ночей.
Тьма была их жизнью, их сутью, основой, из которой все они произрастали и куда возвращались, что чувствовали в себе постоянно, всегда – от рождения до смерти, а это долго, очень долго.
Тьма.
Для них она не была абстракцией или банальным отсутствием света, она была древней живой силой, потусторонней и непознаваемой, как и положено беспредельности, но при этом – ощущаемой всегда и везде, а здесь в особенности. Здесь была ее обитель и здесь же было ее досконально целостное воплощение. Князь. Кому как не ему демонстрировать, что такое олицетворенная тьма?
Чтобы стать князем, нужно добиться полного взаимодействия с Источником, что пробуют поочередно осуществить сильнейшие маги Темного Двора. Получается только у одного и он, таким образом, становится Высшей Волей, Высшей Властью и Высшим Судьей. Платит правом на собственную жизнь, личные выборы и желания. Вопрос никогда не стоял в том, что предпочесть, ни у кого нет права так его ставить, вопрос был лишь в том, как в пять минут научиться соответствовать.
Способ нашелся и стал последней экстравагантной выходкой личности, которая пошла дальше своих предшественников и пожертвовала своей целостностью. Ни ради чего. Потому что по-другому нельзя.
После восхождения на трон началась в буквальном смысле другая жизнь, внешне в том числе. Ни в жестах, ни во взглядах свежеиспеченных подданных не проскальзывало, что они помнят, каким он был раньше или какие отношения их связывали или что они просто помнят. Все верно, – машинально отметил князь, возвращаясь в свои апартаменты, – такое течение событий вполне закономерно.
Все изменения при всей их радикальности и краткости сроков вызывали только череду мысленных констатаций фактов, способность чувствовать ушла, способности тосковать по ней, к примеру, и не было никогда.
Время текло неторопливым упорядоченным потоком, так и не превратившись в рутину. О какой рутине может идти речь, когда за плечами – настоящая сила и настоящее величие?
Князь систематически отмечал различия между собой-настоящим и собой-прошлым. Эта информация могла оказаться полезной в случае возникновения непредвиденных обстоятельств – редкое колдовство, направленное на кардинальное изменение личности, не выходит потом тем или иным боком.
Из обрывочных сведений о предыдущих создателях аватар вывод напрашивался неутешительный – общение получившихся существ может принимать самые разные, не всегда конструктивные формы. И личности всегда в чем-то да получались неожиданными. Оговоренные характеристики перемещались в «сосуд», но при всем желании невозможно оговорить в представителе разумной расы все. На выходе часто высвечивались качества, которые изначальное существо не могло в себе даже заподозрить.
Такое количество зыбких условий заставляло князя готовиться к любым вариантом развития событий.
Не прошло и двух сотен лет, как он объявился. Представлялся Сантьягой и шел вперед с широкой улыбкой, утонченно дерзя каждому встречному. Он обещал стать главной сенсацией Тайного города на неопределенное количество времени. Но, глядя в живые внимательные глаза, князь понял, что все это перечеркивается одним фактом – это существо никогда ни при каких обстоятельствах не пойдет против него лично или против интересов расы. Он и по свету скитался столько времени сначала в попытках кое-как примириться с болью, которая целиком и полностью досталась ему, а потом выжидал, сколько считал нужным, чтобы никому не пришло в голову увязать восхождение на трон князя и появление нава с оригинальными привычками.
Хозяин кабинета отпустил советников и остался наедине с, хм, Сантьягой. Не зная, что говорить, что тут вообще можно сказать, чтобы слова не прозвучали полной нелепицей, повелитель Темного Двора рассматривал на типичном навском лице лихорадочно блестящие глаза, припрятанную до поры, как редкий боевой аркан, шальную улыбку и сумасшедшую радость, пропитавшую черный кабинет насквозь.
Молчание затягивалось.
– Сантьяга… добро пожаловать в Цитадель.
Тот наконец-то позволил себе улыбку, которая распирала его с момента появления в этих стенах.
– Рад служить.
– Что ты рассказал о себе?
– Что я путешествовал, а остальное никого не касается.
Логично. Вполне подходящий ответ для нава – я не лезу в вашу жизнь, вы не лезете в мою.
– И что ты видел, пока путешествовал?
– Мир все так же прекрасен и удивителен, – Сантьяга с удовольствием прикрыл глаза. – И так же полон сюрпризов. На меня охотились асуры.
– И ты…
– Мне повезло. Пару раз чуть было не зацепили… Князь, у вас не найдется стульчик? О такой милости как кресло не прошу, понимаю, что недостоин, но хотя бы стул…
Правитель вздохнул. Нахальство Сантьяги скорее забавляло, чем раздражало, но роли очерчивать все равно было надо.
– Подданные должны стоять в моем присутствии, если ты не в курсе, – безапелляционно заявил князь.
– А вы жестокий правитель. Вместо того, чтобы дать отдохнуть усталому путнику, вы заставляете его ноги страдать. Где ваше милосердие?
Сантьяга вопрошающе смотрел на Князя, будто и в самом деле хотел понять, где притаилось оно – пресловутое милосердие.
– Ты забываешься. – прозвучало достаточно холодно.
– Простите, – нав отвел взгляд. – больше этого не повториться.
Повторится. И будет повторяться в ближайшую тысячу лет. Хорошо хоть статус позволяет большую часть времени обходиться без свидетелей.
– Впрочем, если ты действительно устал, можешь идти.
– Благодарю.
Сантьяга ушел, Князь остался приводить мысли в порядок. Пришли веселые времена, по крайней мере, для него.

Верховный иерарх Великого дома Навь с любопытством наблюдал, с какой летящей легкостью Сантьяге удавалось привлечь внимание почти всего Тайного города. А ведь он всего лишь выплескивал наружу своею неуемную дурь. Радовала реакция собственных подданных, которые по поводу своего странного собрата решили, что из каждого правила есть исключение, лишь подтверждающее правило, и не стали закапываться в то, что не касалось их лично.
До чего же разительно от них отличался Сантьяга! Сколько надо было медитировать, чтобы додуматься соблазнить Тицинью, жену Лескана ди Мейра, а потом публично дарить ей браслет из навского серебра? Разумеется, Лескан потребовал удовлетворения и получил его в полной мере. Сомнительно, чтобы в ближайшую вечность он еще чего-нибудь захотел.

– …это пятая дуэль за два года. Прекрати их или хотя бы не убивай противника. В противном случае Орден решит, что от тебя проще избавиться, чем продолжать терять своих рыцарей.
– Подошлет убийц? – оживился Сантьяга. – Надеюсь, они будут действовать не столь бездарно, как мои нечаянные друзья…
– Тебя уже пытались убить?
– Чистой воды самодеятельность. Три юных чуда порядком набрались и их потянуло на подвиги.
– Ты их убил?
– Зачем они мне?
– А зачем тебе ди Мейр?
– Это у него ко мне были претензии, а не наоборот.
– А ты, конечно, совсем ничего не сделал для их возникновения.
– Тицинья так прелестна… Кто мог устоять?..

Несмотря на обилие увещеваний, Сантьяга продолжал развлекаться. Несмотря на число желающих видеть его мертвым, он продолжал активно радоваться жизни. Несмотря ни на что, он продолжал удивлять.

– …ты собираешься стать гаркой?
– На самом деле, я собираюсь стать комиссаром, но поскольку вакансия занята… Вас что-то удивляет?
– Ты до сих пор предпочитал тратить энергию другими способами.
– А. На дуэли меня уже не вызывают и не дают повода оскорбиться. Прекрасные дамы – это, конечно, хорошо, но мне чего-то не хватает.
– Например?
– Поживем – увидим…

Комиссаром Сантьяга, конечно, стал и очень быстро. Тут же развил бурную деятельность по накалыванию обстановки в Тайном городе. Князь отдергивал его, когда он действовал слишком рискованно, но чем дальше, тем больше доверия получал новый боевой лидер Нави. У него был талант поворачивать обстоятельства на пользу Темного Двора.
Жизнь вошла в привычную на долгие годы колею. Они виделись теперь почти каждый день для решения текущих вопросов. Постепенно это стало почти частью ритуала, как масса мелких невыполненных обещаний Сантьяги, как сухое покашливание князя. Дни перетекали в ночи, а ночи вновь обращались днями и так без конца. Хотя были и оставались помещения, где время суток не менялось.
Князю казалось, что ему неслыханно повезло – его аватара при всех своих недостатках не только не мешает, но и умудряется приносить пользу. Ощутимую пользу, надо сказать. Он позволил себе расслабиться и поверить, что в его положении рядом может находиться нечужое существо и ничего особенного за этим не последует. Так продолжалось, пока князю не приснился сон, смахнувший всю его беспечность, как залежавшуюся на шкатулке пыль. Во сне он целовал улыбающиеся губы и проводил ладонями по обнаженной спине, а Сантьяга выгибался в его руках, и тянулся навстречу, и пытался что-то сказать сквозь искрящийся смех.
С самого утра верховный иерарх Великого дома Навь закопался в собранные им записи, касающиеся создания аватар. Потратив четыре часа, он нашел то, что ему было надо. «Если между расколотыми частями личности нет отчуждения и вражды, они могут попытаться вновь объединиться. Для этого им надо захотеть стать одним существом и сблизиться…»
Князь устало прикрыл ладонями глаза. Ехидный голос внутри не давал покоя. А чего ты хотел? Разбить себя на две части – это нарушение законов природы. Такое никому просто так не сходит с рук.
Так рассыпается в руках тщательно собираемое «все хорошо», когда один неучтенный нюанс оборачивается перспективой превращения мира в хрупкий неустойчивый карточный домик, требующего постоянной защиты от порывов ветра и неугомонных чужих рук. И магию применить уже нельзя.
Отправить Сантьягу и дальше путешествовать – элегантное в своей простоте решение, но это значит, во-первых, лишить Темный Двор комиссара, который подходит на эту должность идеально, во-вторых, принять важное решение исходя из личных соображений. Такого князь себе позволить не мог, следовательно оставалось только держать их обоих и ни при каких обстоятельствах не дать сорваться. Сил у него для этого было достаточно.

– …знаете, мне приснился любопытный сон…
– Ты ко мне приходишь для обсуждения безопасности семьи, а не для того, чтобы поговорить о своем, несомненно, насыщенном досуге.
– Я считаю, что в данном случае, это вещи взаимосвязанные.
– А появление масанов в нашем мире не было случайно обусловлено тем, что ты сейчас предпочитаешь есть на завтрак? Опиши лучше ситуацию, которая сложилась в Зеленом доме…

Нет, ну кем надо быть, чтобы пытаться говорить о таких вещах вслух? И что он собирался делать с произнесенными словами? От мелькнувшей догадки Князь нахмурился. По-хорошему, надо объяснить Сантьяге расклад, но это опять-таки оговаривать вслух все… Разберется сам, рано или поздно все равно разберется, он ведь далеко не дурак в конце концов. А чтобы быстрее разобрался, ему можно помочь. К примеру, советом дополнить свое самообразование некоторыми древними труднодоступными свитками.
Сантьяга на удивление все понял правильно. Он не порывался больше говорить о снах или о чем-либо, проходящем по касательной, не безумствовал сверх обыкновенного, не оспаривал выбор князя. И тот в очередной раз думал, насколько нечеловечески ему повезло с аватарой и насколько он благодарен за одно только понимание, естественное и пронзительное, как чистый горный воздух.
Но сон не отпускал. Он вернулся, отражаясь в сотнях темных зеркал, он бил по глазам, как в свете свечей, так и в густой чернильно-черной тьме и он уже был не один. В своих видениях они раз за разом сходили с ума, позволяя себе задыхаться в знакомых руках, прикасаться к светлой коже, как к святыне, исступленно целовать ее, лихорадочно повторяя «Останься, не уходи опять, ты можешь остаться хотя бы сегодня, что тебе стоит…». Кто кого просил остаться, оставалось загадкой, но от ночи к ночи Князь все яростнее подминал под себя свое худощавое безумие, ощущая, что это все – только наваждение, призванное раздразнить и поманить за собою. Туда, куда он идти не собирался.
Каждый раз, глядя в глаза Сантьяги, Князь видел отражение своих снов, они стояли между ними, как молчаливые тени тех, кем они никогда не разрешат себе быть. Как вечный соблазн. Очаровательный фон для ближайших тысячелетий.
Как можно знать тело того, к кому никогда не прикасался наяву, лучше, чем свое? Как можно не выть раненым зверем, зная, что стоит только дотронуться и он примет тебя до конца? Совершенно и бесповоротно. И, кажется, держать себя в руках уже почти невозможно. Но с невозможностью, оказывается, можно сжиться, можно смотреть на нее каждый день, вдыхать ее едва уловимый запах и исподтишка наслаждаться насмешками. И не уставать поддерживать границы.
Сантьяга, казалось, принимал положение вещей как должное. Только услышав, зачем ему понадобился Аркан Желаний, Князь понял, как долго тот не мог заставить себя смириться, понимая и признавая, что смириться – надо. Пытаясь заклинанием решить проблему, вызванную наложением сильнейшей магии на личность. И все-таки сдерживаясь, все-таки справляясь – самостоятельно.
Прошли тысячи лет и они научились жить со своим сумасшествием без подспудного ожидания, что оно когда-нибудь утихнет или реализуется. Они научились разговаривать в темном кабинете, отстраненно прислушиваясь к бурлящей крови и выворачивающей душу близости. И в этом было что-то огромное и важное, поделенное на двоих. Дарящее покой. Оттесняющее собственные желания на задний план.
Жизнь снова вошла в накатанную колею. И тут в очередной раз преподнесла сюрприз.
Рассказав о самоубийстве Марины, Сантьяга подошел к князю и первый раз откинул капюшон с его головы. Провел рукой по волосам и ниже, касаясь кончиками пальцев бледной шеи.
– Это что – результат твоих попыток измениться? – холодно поинтересовался опомнившийся повелитель Нави, крепко сжимая запястье Сантьяги.
– Вроде того, – безмятежно ответил комиссар, – у меня теперь нет потребности растворяться в тебе. В смысле – совсем нет.
«Поверь мне. Я бы никогда не стал делать такое, если бы не знал точно. Просто верь мне, я ведь никогда не давал повода сомневаться. Поверь, ты же знаешь меня, как себя».
– Я верю, – сказал князь, сжимая запястье Сантьяги еще крепче и притягивая его к себе. – Верю…