Для Анарианна Альенга

[t-grad-f]

Заявка:

Хочу: текст
Жанр: юмор- романтика
Рейтинг: на усмотрение автора, слэш
Пэйринг: ласвегасы/помощники комиссара
Исключения: асуров и масанов не надо!

Беспроигрышный турнир

Беспроигрышный турнир

— Никакой из меня предсказатель.
Доминга грустно поник взлохмаченной головой — ни дать ни взять полотно «Скорбь нава над телом последнего асура, которого нельзя убить еще раз пять». Только черты лица не настолько суровы, обветрены и опалены огнем яростных битв. Какой-то артефакт, не выдержав накала горечи и тоски, полыхнул фиолетовым пламенем и истаял серой дымкой.
— Ты это чего? — удивился Тамир Кумар. — Комиссар нас только три дня назад хвалил и обещал помещение добавить. Он бы в утешение этого делать не стал.
— Даже комиссар, хоть и редко, способен ошибаться. Я придумал несколько вариантов объяснения с Богой. И ни в одном не могу предсказать результат. Так волнуюсь, что не могу сконцентрироваться, как надо. Будто не квалифицированный маг, а бестолковый ученик!
— Эк тебя угораздило, — искренне посочувствовал Тамир. — Но почему именно Бога?
— Сердцу не прикажешь. И страдать не запретишь.
Два из трех мониторов перед Тамиром одновременно продемонстрировали синий экран. Должно быть, высокочувствительные датчики магических потоков среагировали на страдания. Шас коротко, вполголоса выругался.
— Работать же невозможно!
Доминга, продолжавший лелеять свою печаль, до ответа не снизошел.
— Ну, вот что! Возьми себя в руки и включи мозги! Ты нав или нецелованный ученик войны?
— Я нав. Но и Бога — не старшеклассница школы Ласточкиной Горы.
— Мне казалось, что в этом случае все намного проще. Видимо, я совсем не разбираюсь в навских высоких чувствах.
— Да ты хоть в чьих чувствах разбираешься не лучше твоих компьютеров.
— По крайней мере, — гордо заявил Тамир, — я готов действовать и искать пути решения задачи. И ты вместе со мной будешь действовать, а не сидеть и страдать.
— Только попробуй подойти к Боге и начать расписывать, какой я идеальной парой для него буду!
— Мог бы и предсказать успех такого варианта, а не отметать не глядя. Ладно-ладно, не буду больше! — воскликнул Тамир, видя, что напарник вот-вот метнет в него самый тяжелый хрустальный шар из своей коллекции. — Не лезу я потными и похабными ручонками в твои чувства. Мы просто будем действовать вместе: ты на своего Богу, а я на Ортегу, к примеру.
Доминга удивленно моргнул.
— Я думал, ты девушками интересуешься. Судя по тому, какую порнуху ты смотришь…
— Так и Ортега, насколько я знаю, не прется от симпатичных стройных шасов в самом соку. Но на что только не пойдешь ради восстановления в кабинете нормальной рабочей обстановки!

***
Тамир взялся за дело с шасской основательностью и выдал разом несколько гениальных идей. От некоторых пришлось с тяжким вздохом сожаления отказаться сразу. Например, от варианта, в котором два кабинетных работника геройски спасают двух гарок во время опасного задания.
— Нам же не обязательно воевать, — не хотел уступать Тамир. — Можно им что-нибудь устроить, а потом выдернуть в последний момент.
— Ты же, если что пойдет не так, не собираешься потом объяснять комиссару, почему он потерял двух лучших бойцов? — Доминга был безжалостен. — А с менее серьезными проблемами они справятся быстрей, чем ты портал строишь. И потом, просто выдернуть мало, это наша работа. Надо, чтобы видели, как ты за них переживаешь.
— Это тебе надо было идти переживать, когда Бога в Обитель после божественного лорда угодил.
— Я тогда еще не знал, что влюблен. И смог предсказать, что все будет в порядке.
— Так что нам остается? — не унимался Тамир. — Устроить вульгарную пьянку вчетвером? Что-то мне подсказывает — длинное проникновенное письмо, прогулки по парку, серенады и романсы, посвященные предмету страсти, тебя тоже не устроят.
— Он только посмеется. — Судя по голосу, Доминга вернулся к любовному пестованию своей грусти. — Или заснет по привычке с открытыми глазами на второй строфе, если осам серенаду заказывать. У меня со стихосложением с детства плоховато.
— Что у нас — других поэтов не найдется? Захара Треми попросим. Или еще кого-нибудь. Вот, смотри, — Тамир выпрямился в кресле, откашлялся и продекламировал:

Коварный ангел мой, возлюбленный тиран!
Ужели холод твой и губ изгиб надменный
Не будет милостив при виде тяжких ран,
Вспоровших душу мне, как бритва — вены?

— Полтыщи лайков в первый же день! Каково?
— Спасибо. Я так и вижу, как режу себе вены ножом для бумаги и пишу кровью на мониторе: «В моем позорище прошу винить коварного ангела Богу».
— Не надо! Навскую кровь потом замучаешься с монитора оттирать. Это была поэтическая аллегория, а не пропаганда суицида! Нет, Доминга, с тобой каши не сваришь. Тут стараешься, то одной приправы добудешь, то другой, то масла побольше, а ты все кривишься и жалуешься, что невкусно.
— А чего извращаться, если и так понятно, что в результате все кончится пьянкой вчетвером?
— Пьянка — это даже не каша быстрого приготовления. Это доширак.
— А чем плох фаст-фуд? — Доминга пошарил взглядом по столу, нашел среди мятых оберток нетронутую, выпростал из нее половину гамбургера и смачно откусил. — Быстро и сытно.
— И чего ты тогда страдаешь по Боге, а не идешь к Птицию? Он тебе вмиг найдет — сытно и по приемлемой цене.
— Не путай, пожалуйста, фаст-фуд и дерьмо в глазури. Так и скажи, что иссяк твой фонтан идей.
— Почему? Можно выбраться из кабинета и пойти приобщиться к прекрасному. Или на стадион. Состязание какое-нибудь устроить. Я болельщиком буду.
— Зачем выбираться-то? — не понял Доминга. — Турнир по карамболю и здесь устроить можно.
— Наконец-то — хоть на что-то соглашается, а не киснет квашней!
***
Готовились к событию серьезней, чем к Карнавалу Темного Двора. Перед Карнавалом в берлоге «ласвегасов» не пытаются навести подобие порядка, потому что туда всё равно никто не заходит. А тут протерли пыль на самых видных местах, выкинули три мешка с мусором, и даже начали было аккуратно расставлять всяческую аппаратуру и артефакты, но бросили это дело на середине — кончилось терпение. Зато навели почти идеальную чистоту в комнате отдыха и заботливо сложили в тумбочку запас всего необходимого для любовных утех.
Особо тщательным образом вычислили промежуток времени, когда Сантьяге не понадобится никто из помощников. Тамир полил кактусы — другие растения в берлоге не выживали — велел Доминге внушить им, что неплохо бы и зацвести, убедился, что призовой коньячный фонд цел, невредим и достаточно велик, подержался на удачу за амулет из шкуры василиска и отправил Боге с Ортегой приглашения по электронной почте.
«Что за аттракцион неслыханной щедрости?» — поинтересовался Ортега через две минуты.
«Тебе обязательно все разжевать до мельчайшей подробности? — отбарабанил Тамир в ответ. — Просто прийти и повеселиться в приличном обществе тебя не устраивает? У тебя репетиция драмкружка назначена?»
«Нет. Последний спектакль еще слишком свеж в памяти».
«Вот и приходи — главное, Богу с собой взять не забудь».
Ортега прислал загадочно ухмыляющийся смайл.

В решающий день всё шло, как и было предсказано. Вечером комиссар покинул Цитадель в неизвестном направлении, оставив единственное указание — помощникам собраться на совещание к 8.30 утра. Времени был целый вагон.
«Ласвегасы» тщательно побрились, почистили зубы и штиблеты. Доминга вместо черного свитера надел для разнообразия серый и переживал, не слишком ли светлый выбрал оттенок. Лихорадочно убрали успевший взяться невесть откуда мусор, проверили шары и кии, расставили по фэн-шуй стулья и кактусы и включили негромкую романтическую музыку.
— Возьми себя в руки, — прошипел Тамир напарнику. — Из тебя волнение прет, как я не знаю…
— Сейчас, сейчас…
Скрипнула дверь, возвещая: «А вот и гости». Ортега с Богой явились, как всегда, в элегантных темных костюмах, при дорогих галстуках, бриллиантовых запонках и прическах «только что их салона». Вольный стиль в одежде Сантьяга прощал исключительно творческим личностям, к которым гарки по умолчанию не относились, даже если в свободное от службы время сочиняли поэмы, романы, симфонии и сборники анекдотов. С собой гости принесли пластиковые пакеты, из которых торжественно извлекли литр коньяка «Мартель», лимоны и увесистый кус осетрины.
— Презент, — объявил Бога. — В супермаркете такого не купите.
— Всю ночь ловил, — сказал Ортега с серьезной физиономией. — Вплавь, без катера. А потом «Дыханием дракона» коптил. Вон, вся спина в саже.
— Ортега, эти шуточки даже у челов на День дурака считаются дурным тоном.
— Итак, — вмешался Тамир, забрав гостинцы и передав Доминге, — до сих пор все наши состязания сводились у тому, кто сколько очков проиграет комиссару. Предлагается исправить упущение и определить победителя между собой. Есть возражения?
Идею встретили с энтузиазмом. Приняли по первой, потом по второй, со вкусом закусили осетринкой и разобрали кии, причем свой Доминга тут же сломал.
— К счастью, к счастью! Не отвлекаемся!
Поначалу предсказатель был не в силах спокойно стоять рядом с Богой, снявшим пиджак, и по шарам мазал с завидной регулярностью. Но потом собрался, и быстро стало ясно, кто из компании упражнялся больше всех в стремлении приблизиться к недостижимому идеалу на дистанцию меньше ста очков. Доминга и Ортега шли практически на равных: если кто и вырывался вперед, то ненадолго, так как отыгрывающийся соперник удваивал усилия.
Ортега двигался вокруг стола, словно на поединке — быстро, экономно, сосредоточенно. И не забывая о финтах: вот он замер, примериваясь, на долю секунды, неуловимый поворот корпуса — и вот уже рука с кием опущена, а биток катится в совершенно неожиданном направлении. Отскакивает от борта и, словно наделенный собственной волей, небрежно, едва не презрительно касается битка Доминги. С невозможной, казалось бы, скоростью долетает до борта, рикошетит к соседнему, задевает красный шар и умиротворенно катится еще несколько дюймов — дело сделано.
Через два удара ход перешел к Доминге, и Тамир с удовольствием отметил, что напарник, ни разу не боевой маг, перемещается с той же бесшумной грацией и скоростью дикой кошки, что и опытный гарка. Жаль, что для навов это само собой разумеется, и попробуй разбери, любуется Бога или нет.
Соперники аж про коньяк позабыли, в отличие от зрителей. Осетрина кончилась. Тамир притащил блюдо с горой бутербродов и поинтересовался, чтобы подогреть интерес:
— Может, удвоим ставки?
— При условии, что играть будут, допустим, на раздевание — согласен. А то никакого терпения не хватит ждать, пока они доберутся до трехсот очков. Мы же повеселиться собирались, так ведь? А эти двое серьезней блондинок при обсуждении нового фасона бронебикини. У них принципиальная игра, видите ли. Как будто победитель в ближайшие сто лет сумеет комиссара обставить!
Соперникам поднесли по бокалу и объявили новые условия.
— А то несправедливо, вы так увлеклись, нас скучать заставляете.
— У Ортеги фора, — заартачился было Доминга. — Он при костюме и галстуке.
«Тебе же лучше, дурень!» — мысленно взвыл Тамир.
— Исправим, — объявил Бога.
Во имя честной игры Ортегу заставили расстаться с пиджаком и галстуком. После первого неудачного удара он вынул запонки и засучил рукава сорочки.
— Даже не надейся, что у тебя дальше прокатит по одной пуговице расстегивать!
«А я бы посмотрел, — облизнулся Тамир. — Эй, эй, я же просто с Домингой за компанию!»
Предсказатель между тем, поскольку поленился надеть под свитер майку, уже красовался выступающими лопатками и позвонками. Это его изрядно стимулировало, и он заработал три очка, прежде чем вынужден был вытащить из джинсов ремень.
Ортега провел отменной красоты мастерский удар. Это ему не помогло на следующем подходе сохранить на ногах ботинки. Бога исправно наливал соперникам после каждой потери хода и посыпал ломтик лимона сахарной пудрой. Есть бутерброды он предпочитал сам.
Снимать носки после очередного неудачного удара Ортега не решился и всё-таки расстался с сорочкой.
— О, — заинтересовался Бога, глядя на его левую руку, — я этой татуировки раньше не видел. Что-то новенькое? Что делает? Почем платил?
— Цена еще не определена, это артефакт, а я — тестер.
— Везет же некоторым…
Тут Доминга, который тоже успел лишиться обуви, смазал удар и с обреченным видом потянул с себя джинсы.
— В игру вступает высшая лига, — удовлетворенно прокомментировал Бога.
— Ты еще скажи — тяжелая артиллерия с бронебойными ядрами.
— Фу, Ортега, ты, оказывается, после шестого бокала пошлым становишься.
«Еще не хватало, — забеспокоился Тамир, — чтобы Ортега, устав от рыжих, подкатил к Боге, а мы остались дураки дураками».
Тем временем настал черед Ортеги решать, что делать с брюками. Он внимательно оглядел пол под ногами и предпочел остаться в носках.
«Надо было голему велеть пол вымыть хорошенько».
До вожделенных трехсот очков игрокам оставалось еще около десяти каждому. Оба вспоминали японские праздничные наряды в двенадцать слоев и впервые сожалели, что эта мода не добралась до Тайного Города.
А у Боги довольный желудок разрешил пробудиться чувству прекрасного.
— Вы хоть коврик здесь какой постелите. Нет менее эротичного зрелища, чем голый мужчина в носках.
— А тебе кто-то обещал эротическое шоу? Вот пусть сам и показывает.
Биток Доминги вышиб со стола биток Ортеги, и предсказатель остался без носков, рассудив, что родную пыль уж как-нибудь стерпит. Ортега набрал 297 очков и не дотянул с силой удара. Шар отскочил от трех бортов и застыл в дюйме от последнего. Ортега злобно осклабился и демонстративно устроил анти-эротическое шоу.
Доминга совсем расклеился от волнения и ошибся на следующем же ударе. Положение спас декоративный шнурок поверх резинки трусов. Ортеге, наоборот, неглиже как будто добавило хладнокровия. Он сделал два точных красивых удара подряд и примерился для решающего. Глядя на подобравшиеся мышцы и позу предельной сосредоточенности, Тамир ощутил, как сладко потянуло в паху. Нет, такое восхитительное зрелище не должно так быстро закончиться, а Доминга не должен проиграть в шаге от финиша!
Увы. Не помог даже магический всплеск за спиной Ортеги — не отвлек, не сбил с настроя.
— Партия.
Доминга, считавший победой тот факт, что его задница так и не оказалась на всеобщем обозрении, потряс кием над головой на манер дикаря, завалившего мамонта. И тут выяснилось, что шнурок был не таким уж и декоративным. Доминга не был воином, но на реакции это никак не отразилось, и сползающие трусы были стремительно подхвачены и водворены на место.
— Зря, — с сожалением в голосе констатировал Бога.
Предсказатель спешно занял свободный стул и ёрзал на нем под яростным взглядом Тамира: ты, дескать, нав или стыдливая дева? А как тут отбросишь стыдливость — перед всей компанией нарастающим стояком трясти?
— Кубок чемпиона! — возгласил Бога и набуровил коньяку в бокал для сока. Ортега, не прикрывая наготы, выпил и отобрал у Боги блюдо с жалким остатком бутербродов.
— Что-то я проголодался.
В холодильнике оставались буженина, сыр и французский паштет, но Доминга не мог встать со стула. А Бога без пиджака и в наполовину расстегнутой сорочке уже направлялся к нему с новым бокалом.
— Утешительный приз второму финалисту.
Доминга выхлебал коньяк, словно воду, и сунул в рот целую половинку лимона. Кислый сок заставил зажмуриться, а потом превратился в почти безвкусный, когда грудь ощутила тепло скользящей по ней ладони.
— Да ты, оказывается, вспыхиваешь, как сеновал от «Шаровой молнии»…
— Ты что, кидал?
— Не я. Ревнивый муж одной милашки лет двести назад. Но рога к тому моменту у него уже были.
Предаваясь воспоминаниям, о деле Бога не забывал, и Доминге все сильней хотелось вскочить и кинуться срывать с него одежду. И плевать, где в этот момент окажутся собственные трусы.
— Бога… мы же не одни…
— Да что они, не понимают?
Доминга ненадолго отвлекся от волнующих предвкушений и увидел, что Тамир волочит к выходу одежду Ортеги, а тот невозмутимо идет следом, не прекращая жевать на ходу.
«Кровать же займут, гады!»

***
— Отдай мои штаны. — Ортегу, наконец, разобрало, его клонило в сон, и отбивался он от Тамира вяло и без энтузиазма. Поэтому, собственно, шас и избежал телесных повреждений.
— Да отдам, конечно, — заверял Тамир. — На что они мне — все равно не подойдут. Ты что, спать в штанах собрался?
Кое-как он дотолкал Ортегу до кровати и попытался распалить поцелуями. Ортега вертелся ужом, и поцеловать почему-то каждый раз удавалось только в область пупка.
— Чего ты щекочешься?
— Я тебя хочу… — Тамир путался в расстегнутых брюках. — Ты только пощупай — аж звенит.
— В башке у тебя звенит. Отвали, я спать буду.
— Так спи, спи, а я вот тут тихонечко сбоку пристроюсь.
— Быстрей пристраивайся и отстань, — пробормотал Ортега, зевнул и закрыл глаза. — И хватит меня слюнявить.
Обрадованный шас скинул все, что на нем еще оставалось, обильно размазал по члену смазку и полез на кровать — пристраиваться.
— Я сказал — не щекотись! — Ортега дрыгнул ногой, попал Тамиру по лодыжке, и тот шумно втянул воздух сквозь зубы, но пыла не сбавил.
— Не буду… Ты только повернись еще немножко, вот так…
Только изнывающий от нетерпения Тамир наладился войти, как из цепочки причудливых символов на левой руке Ортеги соткалась, поползла темно-серая полупрозрачная змейка. Спящий знает, насколько она была материальна, но Тамир чувствовал, что горло ему перехватило не понарошку: только дернись — и безжалостная петля затянется.
— Ортега, ну зачем?
— Чего тебе еще надо? Ты трахаться хотел, или я чего-то не понял?
— Если ты не хотел, так и сказал бы — душить-то зачем?
— Кто тебя, придурка, душил? — Ортега перевернулся на спину и слегка протрезвел от неожиданности. — Ни хрена себе — артефакт мой душит. А я думаю, чего за активность… Я ему не велел. Эй, ты, отпусти шаса!
— Не отпускает!
— Точно, — Ортега снова зевнул во весь рот, — он еще должен защищать, когда хозяин в бес… безс…в отключке, короче. Так обещали.
— Я же вреда тебе причинять не собирался!
— Он так не думал.
Словно сообразив, что несчастный шас уже ничего причинить не способен, змейка отпустила его и спряталась еле заметной серой дымкой на руке Ортеги. Но не пропала совсем.
— А если ты меня? — все-таки рискнул Тамир зайти с другого боку.
— Спать я хочу, а не тебя! И ты мне еще должен! Что я завтра в отчете про срабатывание артефакта напишу, прикинь?
— Ладно, — грустно вздохнул Тамир. — Только не упоминай в отчете моего имени.

Под утро Ортега устыдился своего поведения и постарался утешить аналитика на совесть. Во время утешения артефакт прикидывался татуировкой и не отсвечивал.
«Интересно, на какое содержание алкоголя в крови он запрограммирован? О — напишу-ка я в отчете, что злоупотребил алкоголем в целях тестирования».

Выйдя из ванной, Тамир не удержался, и заглянул в кабинет, где оставил напарника. Малость кружилась голова, и было стыдно за то, что был пьян и несдержан, за чертов артефакт, за то, что утешаться понравилось, а более всего — за нахально захваченное чужое любовное ложе.
Доминга с Богой обнаружились сладко спящими на маленьком диванчике под самую лиричную и трагическую из баллад Чуи. Доминга нежно обнимал Богу и сонно дышал ему в затылок. Рядом на полу красовались два пакета из-под сока и кактус, который кто-то пытался поливать минералкой. Если кто здесь что и тестировал — разве что особо заковыристую позу.
Тамир выкинул пакеты, поставил кактус на место, выключил колонки, сходил за одеялом, которое сдернул со спящего Ортеги, заботливо укрыл парочку на диване и в полной гармонии с самим собой отправился к любимому креслу — досыпать.