Книга уже в продаже и в сети. Значит, можно)

[t-grad-f]

Исторический экскурс по "Головокружению", такой весь в каноне.
Аффтар просто попытался добавить отсутствующих в каноне подробностей)
Персонажи: Сантьяга, князь, упоминается канонный гет.
Основной сюжет не раскрывается.

В подземелье царила Тьма.
Тяжкая, давящая, угрожающая. Она не играла здесь, не танцевала, не принимала причудливых форм – неподвижная, почти мертвая субстанция. Тьма, сковывающая ледяным, всепоглощающим ужасом перед своей силой и властью.
Ни один невольный обитатель подземелья не дал бы себе однозначного ответа, что он предпочтет – быть вытащенным на пытки или остаться тут, где сама первооснова этого места была его палачом.
Но тот, кто сидел сейчас здесь, прислонившись спиной к массивному камню и обхватив руками колени, не боялся Тьмы и не верил, что его прикажут пытать.
Если б еще от этого становилось хоть чуточку легче…
Князь даже не пожелал выслушать его, а ведь он не хотел, действительно не хотел разногласий внутри семьи. Он пришел, чтобы решить всё миром. Надеялся, что тысячелетняя мудрость позволит понять – тот, кто не может или не хочет, должен уступить, когда наступило время того, кто не только хочет и осмеливается – знает, что делать.
Он, Сантьяга, был твердо уверен в том, что – он знает.
Его даже не стали слушать.
Князь ударил сразу, практически без подготовки, и он не сумел, на крошечное мгновение не успел уйти от «Навского аркана».
А потом князь вызвал гарок и отдал им приказ.
Сантьяга остался недвижим – сколько раз уже он скрипел зубами и давил в груди глухой стон, вспоминая этот момент? Сколько можно?
Лица тех, кто шел в сражение по его воле и готов был умереть за него. Каменные, неживые, ничего не выражающие лица. Сейчас им приказывал другой, и они не умели не выполнять этих приказов.
- Не прикасайтесь ко мне, - всё, что он мог сказать им в тот момент. – Я пойду сам.
И даже тогда они сделали по его слову не раньше, чем увидели слабый кивок черного, низко опущенного капюшона. Разрешение.
Но не эти воспоминания сильнее терзали душу бывшего - да, проклятье, бывшего! – комиссара Темного Двора.
А то, что он обманул. Подвел. Не сдержал обещания. Не оправдал надежд. Оказался слабым и нерешительным. Попытался решить всё миром.
И своей слабостью и нерешительностью предал ту, которая так верила в него. Предал Арику. Разменял свою мечту, найденный через тысячи лет смысл жизни на остатки былой преданности.
Он, не раздумывая, прервал бы свою жизнь, будь у него такая возможность. Но он знал, что Тьма не допустит этого, пока ее повелитель не произнес своё окончательное решение.
Если ему повезет, казнь Арики свершится не на его глазах.
Беззвучный, безнадежный вой заглушил эту мысль. На месте князя он именно так и поступил бы. Казнил бы – долго и мучительно - на глазах у своего комиссара, осмелившегося на то, о чем не помышлял ни один из его предшественников.
Пожелавшего встать выше, чтобы поднять на вершину свою сбывшуюся Мечту.
Сантьяга мечтал о забвении, о часе, минуте забвения. Чтобы не помнить. Чтобы не видеть, словно наяву, взгляда Арики в руках палачей.
Взгляда, который бросают на слабого, нерешительного труса и предателя перед тем, как с презрением отвернуться.
И Тьма, неподвижный сгусток угрозы и гнева, сжалилась над одним из детей своих, ведь она продолжала оставаться сутью его души.
Это было тяжким полусном, переполненным тревожными видениями – но в них не было того, что он более всего боялся и не хотел видеть.

Каким бы ни был этот полусон-полуявь, он всё же принес облегчение измученному разуму. Позволил отвлечься от своего отчаяния. Позволил начать думать и сопоставлять факты.
В конце концов, пока он жив, надежда еще существует. И не только для него, потому что Арика тоже жива. Сантьяга больше не сомневался в том, что князь прикажет ему присутствовать на ее казни, а значит – она жива.
Что пошло не так? Почему князь был настроен так непреклонно? Почему не захотел даже выслушать?
Почему повел себя так, словно заранее знал, с чем к нему придет комиссар?
В тех, кому он успел отдать приказы, Сантьяга был уверен. Он же отлично понимал, что делает, и его распоряжения касались только зеленых и рыжих. Никто, кроме него и Арики, не знал обо всех его замыслах, и не должен был знать – до разговора с князем.
Никто из семьи не стал бы доносить на него. Нечего было доносить. Он хотел столкнуть между собой старых, привычных и новых, только что объявившихся врагов. Чтобы усилить Великий Дом Навь. И воины разделяли это желание.
Значит, князь проник в мысли своего второго «я» сам.
«Ведь была возможность избавиться от него во мне, и чего стоило достичь этой возможности! Каким же редким глупцом я тогда был!»
Нет. Этого тоже не могло случиться без причины. Веками князь предоставлял своей аватаре полную свободу воли и не предпринимал никаких попыток ее контролировать. Включая проникновение в ту часть своей личности, от которой некогда решил избавиться.
Нет.
Проще предположить, что повелителю тьма ударила в голову, находясь в особенно игривом настроении. Вот именно в этот момент. Случайно так всё неудачно совпало.
Потому что иначе, отбросив все версии, придется принять последнюю. Неприемлемую. Невозможную.
Случайных совпадений не бывает.
Обо всём знали только двое. Он и Арика. Он в кабинете князя не успел и рта раскрыть.
Нет.
«Невозможно, чтобы это всё было хитрой игрой с самого начала! Она любила меня! Любила!!!»
Любила.
И, ослепленная любовью, всецело полагаясь на его защиту, пропустила удар. Подлый удар, сделавший ее орудием против Темного Двора. Скорее всего, королева и жрицы тоже решили воспользоваться моментом. Кстати, почему он как следует не просчитал этого? Это же было очевидно – что среди горячих голов в Зеленом Доме подобные мысли возникнут.
Почему он вообще всё это затеял?
«Ради Арики. Ради любви. Ради Мечты».
«Ты о чем? Ты готов был развязать междоусобицу в Нави – на радость врагам!»
Хватит. Он наконец-то смог взять себя в руки. Сейчас не время думать, как это могло получиться, и какую ошибку он совершил. Теперь важнее всего знать, каковы были ее последствия. Не зря же его устраняли со сцены.
Бывший раздавленный виной и бессилием узник вскочил на ноги, выпрямился и послал во Тьму свой призыв.
Он всё еще нав из семьи Навь, он не назван отступником и предателем перед всеми навами. Он всё еще имеет право позвать так, чтобы ему ответили.
- Мы воюем? – коротко спросил Сантьяга, заметив черный плащ одного из советников.
- Нет. Сейчас идет суд.
- Я могу видеть князя?
- Когда суд закончится. Его вершат все главы Великих Домов, - советник растаял во тьме так же внезапно, как и появился.
«Нет! Я должен быть там! Я должен слышать приговор!»
«На приговор Арики ты повлиять не сможешь. А свой услышишь без долгих проволочек».

- Как Арике это удалось?
- Ты даже не задаешь вопроса об ее участи?
«Будь она казнена, я видел бы это, я по-прежнему так полагаю. Нет – я должен был бы сам совершить казнь, чтобы вновь стать тем, кем я был».
- Я подозреваю, что речь шла не только об ее участи. Женщина великого магистра вела себя не совсем обычно для чуды, насколько мне помнится. Возможно, были и другие…необычные.
- Мы нашли семерых, - глухо проклокотал князь.
- Мне позволено будет узнать, наконец, о ком речь?
- Сам подумай, Сантьяга – могла бы обычная ведьма заставить тебя до такой степени потерять голову?
- Я хочу слышать ответ, а не риторический вопрос, повелитель.
- Тебе не нравится, - удовлетворенно протянул князь. – Тебя приводит в ярость мысль, что тебя, словно какого-нибудь юнца, могли подцепить на любовный крючок и банально использовать. Меня это устраивает. Теперь подобное станет почти невозможным, я бы сказал. Никогда ничего нельзя гарантировать на сто процентов.
Усилием воли Сантьяга удержал свои чувства внутри. Он не имел сейчас права дать им волю, и сам понимал это.
- Но ты можешь быть чуть менее строг к себе – противостоять чарам дайкини невозможно, даже зная об их существовании, а ты не знал. Они созданы для того, чтобы управлять мужчинами.
Теперь лицо Сантьяги было таким же мертво-бесстрастным, как лица воинов, уводивших его в подземелье.
Ему, привыкшему первым узнавать все важные новости Тайного Города, рассказывали о непонятных существах, способных управлять… им! Рассказывали не спеша, явно довольные произведенным впечатлением.
- Арика была шасой, и никем другим. Я знаю ее отца и мать.
- Она была не только шасой. Дайкини не имеют собственных тел, им требуются для жизни тела разумных. Женские тела, подходящие для того, чтобы принять их сущность. Ну, а как они могут заставить мужчин делать всё, что им нужно, ты знаешь гораздо лучше меня.
И вновь – нечего возразить, лишь молча стиснуть зубы.
- Как вы догадались, князь?
- Мне не нужно было гадать. Я видел, как твоя шаса превращает тебя в свою ручную зверушку. Но было и окончательное доказательство. Лура Турчи, вторая дайкини в теле шасы, попыталась воздействовать на одного из советников. Я засек попытку и понял, что причина не в Луре, а в чем-то ином. И сопоставил с поведением женщины магистра, которая вертела рыцарями, как хотела, это ты верно подметил.
- Советник тоже не устоял? – спросил Сантьяга, сделав вид, что не заметил последних слов.
- У дайкини не хватило на это времени.
Сантьяга скривился.
- А вы, повелитель - устояли бы?
- Зачем бы я отдал тебе свои страсти? Не устоял бы, подпусти я твою шасу достаточно близко к себе. Но я этого не делал.
- Значит, никто…
- Ну, почему же, было одно исключение – магистр Драконов.
- Каким образом?
- Можешь последовать его примеру и сменить свои предпочтения. Мне всё равно.
«Снова ткнул меня носом… Сегодня у него день триумфа, а мне остается молчать и слушать. Пожалуй, хватит радовать его своими вопросами».
Но один вопрос, последний, Сантьяга не мог не задать.
- Почему вы позволили жить существам, власть которых так велика?
- Откуда ты знаешь, что мы позволили?
- Я бы присутствовал при их казни. Или хотя бы при казни одной из них.
Черный капюшон недовольно качнулся.
- Мы нашли способ немного ограничить их возможности и заключили договор.
- Ну, что ж… Полагаю, о деталях я узнаю позднее.
- У тебя больше нет вопросов, Сантьяга?
«Этого вопроса вы не услышите».
- У меня хорошее настроение, - князь откинулся на спинку своего деревянного стула, - и я хочу продолжить свой рассказ о том, о чем ты из гордости не спрашиваешь. Да, я мог бы освободить тебя от воздействия сразу. Да, держать тебя в подземелье было не обязательно. Да, ты останешься комиссаром Темного Двора. Чтобы со спокойной душой принять это решение, я дал тебе время подумать и осознать всё самому.
- Вы всегда брюзжали по поводу моей личной жизни… - еле слышно процедил Сантьяга.
- Но не вмешивался, и не собираюсь делать этого впредь. Мало того, я думаю, теперь мне нет нужды затрагивать эту тему в наших беседах. И это к лучшему, она успела меня изрядно утомить. Еще бы как-то добиться, чтобы ты перестал являться ко мне в белом.