Для Энриги

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст или рисунок
Текст
Жанр: юмор, романтика, детектив, приключения, экшен
Рейтинг: на усмотрение автора – джен, гет, возможен фем
Пэйринг: любой, кроме указанного в исключениях
Дополнительные пожелания: одежда имеет значение – возможен любой вариант, где одежда героя как-то привлекает внимание или влияет на развитие сюжета, кроме юмора на тему кросспола
Исключения: слэш, AU, OOC, Красные Шапки, дайкини
Рисунок
Рейтинг: G, PG - джен, гет,
Хотелось бы либо Уратай – пейзаж или как место действия, либо боевой голем/битва големов

Битва големов

@темы: Навы, Арт, Конкурс/челлендж/фикатон, Асуры

---

Для Амелии Уинстон

[Идальга]

Заявка:
Заявка:
Хочу: текст
Жанр: романтика, флафф, юмор
Рейтинг: R, слэш
Пэйринг: Сантьяга/Ортега
Дополнительные пожелания: хочу что-нибудь новогоднее. Или рождественское. Или и то, и другое.
Исключения: не хочется излишенго стеба и глума.

Накануне карнавала

Накануне карнавала

Все жители Тайного Города знали, что Цитадель – не то место, куда стоит соваться лишний раз, особенно без достаточно веской причины побеспокоить ее обитателей, славящихся своим скверным нравом и суровостью характера. И только один день в году штаб-квартира темных превращалась в место, куда стремились попасть самые уважаемые обитатели Тайного Города, место, где праздновали и веселились все, не взирая на расовую и семейную принадлежность. В этот день в Цитадели проводили Карнавал Темного Двора.
Празднование это славилось своей утонченностью, изысканностью и, как ни странно, - непринужденностью. Каждый год навы придумывали что-нибудь новое, и никто никогда еще не уходил с Карнавала разочарованным.
И каждый год накануне празднования в Цитадели наступал настоящий хаос.

День не задался с самого утра: пробки на дурных человских дорогах, финансовые отчеты, которые стоило сделать еще вчера, но Бога не успел, потому что был на свидании, испортившееся настроение комиссара, который потребовал выправить отчетность сейчас же, аврал на нижних уровнях в честь наступающего карнавала, и очередной конец света у челов, над которым неостроумно подшучивали репортеры Тиградкома.
К вечеру Ортега успел переписать заново отчет Боги, пока тот пропадал где-то в подвалах, наводя порядок и распугивая пауков, поучаствовать в украшении банкетного зала – заглянул не вовремя спросить, куда могли деться ласвегасы, - выудить бездельников-аналитиков из ресторана, куда им именно сегодня приспичило отправиться праздновать очередную годовщину, выслушать кучу упреков от Тамира, который по дружбе позволял себе иногда ворчать на своих сюзеренов, добиться таки внезапно понадобившегося комиссару прогноза, поругаться с Домингой, проспорить Боге пиццу и отказаться от посещения нового шоу Птиция. В общем, к тому времени, когда за окном совсем стемнело, первый помощник комиссара сидел у себя в кабинете с недопитым кофе, кучей бумаг на столе и совершенно острыми ушами. Бога заглянул было на мгновение, чтобы спросить что-то у приятеля, но тут же исчез, совершенно правильно оценив обстановку.
За окном падал снег, монитор уже ушел в спящий режим, и где-то в коридоре мерно ругались на старонавском гарки, все еще украшавшие Цитадель к завтрашнему празднику. Ортега длинно выдохнул, пытаясь успокоиться, вспомнил, что ему еще надо занести отчеты начальнику финансовой службы, и выругался сам. Словно услышав его, в коридоре мгновенно затихли, и тут же кто-то постучал в дверь.
- Войдите, - обреченно разрешил Ортега, который отлично знал, что стучаться в его кабинет может лишь один единственный нав в Цитадели.
Бесшумно скользнувший внутрь Сантьяга выглядел гораздо более спокойным, чем утром.
- Ты уже закончил? – поинтересовался он, подходя вплотную к столу своего помощника.
- Почти, - коротко сообщил Ортега, который сейчас был слишком зол, чтобы придерживаться формальной вежливости наедине с собственным любовником.
- И что осталось? – легко спросил Сантьяга, обогнув кресло и остановившись где-то за спинкой.
- Занести отчеты Шурге, - мрачно ответил Ортега, уже давно готовый послать к Спящему всех, кроме, разве что, князя.
- Срочные отчеты? – уточнил комиссар.
- Я должен сдать их до полуночи, - ответил Ортега и не сдержался: - Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь это не хуже меня.
- Просто мне кажется, что ты слишком напряжен, - судя по голосу, Сантьяга сейчас улыбался. – И я хотел поднять тебе настроение.
Ортега даже не удивился: за то время, что они с комиссаром были любовниками, он привык, что порой у его строгого и невозмутимого начальника случаются приступы внезапного легкомысленного веселья, конечно же, только в свободное от работы время. Обычно это бывало забавно, но только не сейчас.
- Мне не надо поднимать настроение, - сообщил Ортега, - мне надо закончить с делами.
- Они подождут, - отмахнулся Сантьяга, - потому что прямо сейчас я хотел показать тебе кое-что.
Ортега снова вздохнул: иногда ему казалось, что они с комиссаром слишком разные, чтобы нормально существовать вместе. Порой ему становилось интересно, а не чувствует ли того же Сантьяга.
Комиссар вздох собеседника расценил совершенно правильно.
- Сейчас, - повторил он уже тверже. – И не вынуждай меня тебе приказывать.
Ортега молча поднялся с кресла и развернулся лицом к любовнику, стараясь погасить бушующее внутри раздражение.
- Пойдем, - улыбнулся Сантьяга, совершенно игнорируя и выразительный взгляд своего помощника, и его острые уши. – Тебе понравится.
И активировал портал.
Ортега, никогда не любивший сюрпризы, шагнул следом.
Вихрь темной энергии доставил их на крышу Цитадели. Здесь было пусто, тихо, и с неба медленно падал снег.
- И что?.. – недоуменно поинтересовался Ортега.
Сантьяга загадочно улыбнулся и шагнул к высокому парапету, огораживавшему крышу:
- Смотри, - кивнул он куда-то вниз.
Ортега послушно подошел ближе.
Внизу, во внутреннем дворе Цитадели, несколько свободных от дежурства гарок с увлечением пускали мыльные пузыри. Пузыри были из фирменного шасского набора, большие и разноцветные, и разлетались по двору игривыми стайками.
- Они их замораживают, - весело сообщил Сантьяга.
- Замораживают?.. – тупо переспросил Ортега, чувствуя, как ему впервые в жизни отказывает его прославленный многозадачный навский разум.
- Ну да, - кивнул Сантьяга, материализуя из воздуха цветную баночку, - вот так.
С этими словами комиссар открыл баночку и старательно дунул в пластиковую петельку, приделанную к крышке. Несколько прозрачных, радужно переливающихся пузырей взлетели в воздух над крышей.
Сантьяга ловко махнул ладонью, поймал один из пузырей обратно на петельку и замер.
Ортега озадаченно наблюдал за его манипуляциями.
Пузырь оставался прозрачным недолго: поверхность его начала покрываться кружевом инея, который поднимался по тонким стенкам извилистыми стрелками, оплетая мыльную пленку.
- Смотри, - негромко шепнул Сантьяга, когда пузырь покрылся инеем до конца, - он замерз.
И гордо предъявил своему помощнику аккуратный сверкающий шарик.
Ортега посмотрел на шарик. Потом – на пластиковую палочку в руке своего начальника. Потом перевел взгляд на его довольное лицо.
- Ты позвал меня сюда, чтобы показать, как замерзает мыльный пузырь? – недоверчиво спросил он.
- Ну да, - губы Сантьяги дрогнули, будто он с трудом удерживал улыбку. – Разве неинтересно?
Ортега промолчал.
- Попробуй, - Сантьяга стряхнул замерзший пузырь в снег и впихнул баночку и крышечку в руки своему помощнику.
- Это глупо, - отказался Ортега.
- Да, это глупо, - согласился Сантьяга совершенно серьезным голосом. – Но с каких пор ты стал таким ярым приверженцем рационализма?
Ортега помолчал мгновение, обдумывая вопрос. А потом вдохнул полную грудь воздуха – холодного, удивительно свежего, - и медленно выдохнул.
Стайка разноцветных пузырей сорвалась с пластиковой петельки и взмыла в воздух.
- Смотри, - кивнул Сантьяга на планирующие на снег пузыри, - сейчас они замерзнут.
Ортега замер, внимательно наблюдая за оседающими пузырями. Один из них лопнул, едва коснувшись снега, но остальные, аккуратно приземлившись, замерли. Не прошло и пары секунд, как первые стрелки инея стали появляться на их радужных стенках.
- Замерзают, - улыбнулся Ортега, подняв голову, и обнаружил, что Сантьяга успел шагнуть вплотную к нему.
- Ну да, - усмехнулся комиссар, не глядя на снег и пузыри.
Ортега поймал его тяжелый, полный тьмы, взгляд, и отбросил уже ненужную совсем баночку с мыльной жидкостью. А потом шагнул вперед – на те полшага, что отделяли его сейчас от любовника, и поцеловал его прямо в иронично улыбающиеся губы.
Это было похоже на щелчок. Словно что-то, зревшее внутри весь вечер, ударило в голову, совершенно отключая мозг. Ортега тихо рыкнул и прикусил губу любовника, чувствуя его язык у себя во рту, забираясь ладонями под плотную ткань пиджака, нетерпеливо теребя жилетку и пуговицы на рубашке. Сантьяга не отставал, оглаживая Ортегу по плечам и спине, вжимаясь в него всем телом, снимая одежду.
Холодный воздух коснулся разгоряченной кожи, заставив обоих тихо выдохнуть – почти в унисон, - а дальше Ортега коротко подсек ноги своего любовника, роняя его в снег и придавливая всем телом.
- Ты заигрался, - сверкнул глазами Сантьяга, ловко выворачиваясь и перекатывая Ортегу на спину.
Ортега только усмехнулся, почувствовав затылком холодный снег.
- И заработался, - сообщил Сантьяга, разводя полы ортегиной рубашки и игриво прихватывая зубами его сосок. Ортега судорожно вздохнул и подался вперед, не переставая гладить Сантьягу везде, докуда только мог дотянуться.
- Ты назвал мыльные пузыри глупостью, - тихо шепнул Сантьяга, подняв голову.
- К Спящему пузыри, - еще тише ответил Ортега, чувствуя, как чужая ладонь привычным движением сжимает его член, и, не сдержавшись, прикусил любовнику ключицу. Кожа у Сантьяги была теплая, терпкая на вкус и пахла знакомым уже одеколоном.
- Действительно, к Спящему пузыри, - успел выдохнуть Сантьяга прямо в губы Ортеге прежде, чем тьма накрыла их обоих.

Каждый день перед Карнавалом в Цитадели Темного Двора внезапно начинался хаос. К вечеру хаос так же внезапно заканчивался, сменяясь почти полной тишиной.
Банкетный зал сверкал праздничным убранством, коридоры блестели начищенными полами, и негромко разговаривали о чем-то своем возвращающиеся с уборки подвалов гарки.
Первый советник записывал на пергамент новый аркан, князь привычно размышлял о судьбах своего народа, а начальник финансовой службы Шурга терпеливо ждал отчета от припозднившегося помощника комиссара.
Во внутреннем дворе было пусто, и мелкий снег тихо падал на ряды искрящихся инеем шариков, похожих на хрустальные игрушки, какими глупые челы любят украшать свою елку.
В Цитадели начиналась ежегодная предпраздничная ночь.

@темы: Навы, Конкурс/челлендж/фикатон, Рассказ, Слэш

---

Для Saron

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: любой, не слеш
Пэйринг:
1. Кортес/Яна, смерть персонажа (желательно Кортеса)
2. Инквизиция с тз челов
3. Лорды Тать: цепочка смертей: Марианская впадина, Большой каньон и т.д
Дополнительные пожелания:без мери/марти-сью
Исключения: поменьше навов

Сны

Сны

Она знала, что когда-нибудь этот день придёт.
Ей совсем не обязательно было знать об этом, на самом деле, но выхода не было. Понимание о такой мелочи как хождение по лезвию бритвы всё время, как разница в сроке жизни…
И как фраза, оброненная по настоящему первым творением Спящего.
Каков бы ни был итог, ты – выживешь.
«А друзья?» - спросила тогда она. А Галла промолчал.
В ту ночь ей впервые приснилась смерть любимого мужчины. Она вскочила на постели, еще в полудреме призывая Орлиный шест, и очнулась за мгновение до того, как лезвие гиперборейского оружия снесло верхушку китайской вазы. Хорошо, что Кортес, обладая чутьем матерого волка, оказался на полу и ему опасность не угрожала.
За прошедшие полтора года она видела две сотни смертей Кортеса. Иногда сны повторялись, и на третьем-четвертом повторе Яна научилась такие сны откидывать от себя, как мусор, ненужную вещь. Просыпалась, смотрела на потолок – долго, пока окончательно не выветривалось ощущение ужаса. Потом снова проваливалась в темноту.
Вариантов было так много, что она сбилась со счета. Но так и не привыкла к тому, что Кортес оказывается мертв. Задушен, сожжен, раздавлен… С перерезанным горлом, с вырванным сердцем, с водой в легких, с простреленной головой… Иногда и опознавать-то было бы нечего – но она видела его смерть и четко знала – он не спасся. Иногда она стояла около высокого стола в морге и гладила короткие волосы, говоря кому-то «Да, это он.»… Или молча глотала незваные слезы, будучи не в силах даже пошевелить рукой, чтобы коснуться родного лица.
Она привыкла к снам.
Примирила себя с этими кошмарами, но так и не сумела смириться с мыслью, что любимый будет мертв.
Кортес заметил эту проблему не сразу. Но Яна допустила ошибку, и он понял, что с гиперборейской ведьмой что-то не так. Понял и принял меры.
Визиты к брату Сепиусу не принесли никакого облегчения. Яна говорила с эрлийцем, улыбалась ему даже иногда. Могла рассказать, как несколько лет назад пробовала изменить Кортесу, могла поделиться сокровенным, но как ни старался лучший психолог Тайного города найти причину кошмаров, у него ничего не выходило.
Потому что Яна поклялась одному богу, что никогда не расскажет его секрет. Как можно было объяснить Сепиусу фразу «Ты – выживешь.»? Как можно было бы рассказать о Галла? Как можно было бы раскрыть то, что она на самом деле знает, что будет впереди. И что это страшно.
Так страшно, что все страшилки о Конце света покажутся детским лепетом?
Когда их позвал на встречу Сантьяга – в очередной раз, ничего не обычного – Кортес шутил и смеялся. Он улыбался и говорил, что вечером обязательно нужно будет пойти в ресторан. Отметить годовщину встречи. Можно даже в «Максима-Пиццу». Яна улыбалась. С ней больше не было в сумочке пудренницы с «Хекклер-Кох», да и на голове красовалась печать Азаг-Тота. Но на короткое мгновение, представив себе вечер, она оказалась снова в том дне, когда ей предложили невероятный контракт.
А потом комиссар сказал, что ждет их в Цитадели.
Веселое настроение исчезло в одно мгновение – там комиссар решал только самые важные дела. А значит, ужин точно отменяется.
Яну и Кортеса встретила темнота – гарка с поста охраны провел их в комнату и закрыл за собой двери. В комнате не было окон, и свет из коридора спрятался за толстыми створками. В Цитадели все было сделано на славу, как следует. А потому, двери не пропускали ни единого луча света. Яна машинально нащупала руку Кортеса, сжала ее и почувствовала ответное движение. Наемник притянул её за плечи к себе. Притянул и замер, напряженно вглядываясь в темноту.
За спиной раздался голос: «Яна, отойдите в сторону. Пожалуйста.»
Убийственная вежливость и жуткая опасность – вот, что было в голосе комиссара. И Яна призвала Орлиный шест.
Но Шеста не было.
Не было ни капли энергии, и последняя гиперборейская ведьма испытала прилив ужаса, когда осознала, что ее блокируют с мощностью Источника. Как когда-то давно, в прошлой жизни. Когда она и Гуля едва смогли избежать пленения и смерти. Но, как и тогда, она была готова бороться голыми руками.
Раздался выстрел. Потом еще два. И вспышки из дула пистолета Кортеса позволили Яне увидеть молчаливые быстрые гибкие тени у стен.
Гарки.
Зачем? Зачем Сантьяге убивать их.
«Нет.» - внезапно осознала Яна, - «Не нас. Кортеса.»
И это было еще страшнее.
Кортес был другом Сантьяги. И Яна не раз ревновала к этой дружбе, несколько раз пыталась добиться от Кортеса признания, что они были любовниками с комиссаром. Но признания не было. Потому, что не было и подобных отношений у нава и чела.
И зачем, зачем наву убивать того, кто носит метку Темного двора?
Яна сражалась. Она не видела для себя иного выхода. Она умела драться на уровне с гарками. Она умела блокировать удары навов. Но их было много. И её просто скрутили, связали арканами, уложили на пол.
Вспыхнул свет. Не для навов – они видели в темноте превосходно. Для двоих челов. Для наемника, которого прижали к дверям и держали за плечи, за локти, за запястья. И для гиперборейской ведьмы, что смотрела вверх, на нава в белом, скалясь, как скалилась много тысяч лет назад воинственная Лазь.
«Что это значит?!» - Кортес прищурился. Его ставший просто ледяным, взгляд, мог убивать.
А потом от стены отделилась фигура в черном балахоне. И даже Кортес замер, разглядывая князя. А князь снял капюшон, и Яна увидела его затылок – черный, со странной, словно застывшая лава, кожей. Князь провел когтистыми пальцами по виску чела. Несколько минут не двигался и молчал. И все остальные, включая Сантьягу, не двигались. А высший иерарх Нави оглянулся на Яну. Его глаза, сейчас желтые, словно светящиеся, встретились с золотыми глазами гиперборейской ведьмы. И князь отошел от Кортеса.
«Ты был прав, Сантьяга.» - сказал он, надевая обратно капюшон.
«Он действительно изменен, Повелитель?» - ровно, отстранённо уточнил комиссар. Нав в белом на Яну не смотрел.
«Да. Ярга его изменил.» - ответил князь и снова посмотрел на Яну, - «Если тебе надо кого-то ненавидеть, Яна, то у тебя есть цель. Твоего любимого мужчину убили полгода назад. И неделю назад он пытался убить Сантьягу.»
Яна, не отрываясь, смотрела в глаза того, кто сейчас решил судьбу ее Кортеса. И не могла найти в себе сил ненавидеть именно его. И Сантьягу, который с отрешенностью механической куклы произнес короткий аркан, убивший его друга.
Её любовника.
Кортеса.
Её Кортеса.
Кажется, Яна закричала. Кажется, она пыталась драться с гарками.
Кажется, кто-то просто брызнул ей в лицо пыльцой морфея.

Она знала, что этот день обязательно придёт.
В её снах Кортес умирал сотни раз.
И теперь она освободилась от этого.
Навсегда.

@темы: Гет, Навы, Конкурс/челлендж/фикатон, Челы, Рассказ

---

Для D.

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст
Жанр: только не пошлый юморостеб
Рейтинг: джен, преслеш, гет, если рейтинг то за счет насилия/жестокости
Пэйринг:
1. Чуды: ложи и их названия - лидеры в разрезе названия лож
2. Люды: отношения внутри доменов: жрица-барон, жанр: производственная драма
3. Навы: Сантьяга выбирает помощника, обязательно взгляд как Сантьяги, так и самих помощника (Ортега. Бога не обязательно, возможен оригинальный персонаж)
4. Большая Война Кадаф: военная драма с участием иерархов ВД: зарисовки военного времени.
5. Сонг-фик (песня возможно исключительно в настроении фика, текст песни использовать не обязательно): Каин Л. "Я выбираю второе". персонаж: Сантьяга
6. Ключевая фраза: "- идеи живут, когда за них умирают - я умру за нее. Пусть живет." Жанр: ангст, персонажи любые
Дополнительные пожелания: без мери/марти-сью

Ехидна

Ехидна

ЕХИДНА

Это был люд. Безусловно, это был люд, только ещё довольно молодой. Спортивный, но не слишком похожий на тяжелоатлета, что, в целом, людам несвойственно. Это была вторая причина, по которой у меня на миг возникли сомнения в его расовой принадлежности. Первой было само его появление в моём кабинете.
- Здравствуйте. Доктор.
Я внимательно осмотрел своего нового пациента, расположившегося в нарочито вальяжной позе на моём кожаном диване.
Привычно светлые волосы, собранные лентой на затылке, слегка взъерошены соответственно моде, распространённой среди современной молодёжи. Зелёные глаза глядят ядовито и с вызовом, хотя голос спокоен. Бледный цвет кожи подсказал мне, что люд либо болен, либо нечасто бывает на солнце. Старый добрый шёпот профессионализма в голове, о котором я почти забыл, подсказал мне, что и то, и другое. И посоветовал обратить внимание на дыхание пациента. Действительно, грудная клетка под кружевным жабо вздымалась слишком часто, будто юноша бежал до моего кабинета, однако это было не так.
Впрочем, люд пришёл не для того, чтобы я лечил его тахикардию. Поэтому я мысленно шикнул на внутренний голос.
- Здравствуй, - я сверился со своими записями, - Властислав.
Люд склонил голову набок и улыбнулся. Едва заметно. Очевидно, разновидность защитной реакции.
Я же чуть подался вперёд, всем своим видом демонстрируя готовность к общению.
Юношу это не впечатлило.
- Что привело тебя в мой кабинет? – сделал первую осторожную попытку развязать беседу.
- Моя мать. Вы с ней говорили.
- Да, конечно… - я несколько растерянно вспомнил красивую и властную женщину, записавшую мальчика ко мне на приём.
Люда? Она этого не показала. Видимо, была под мороком. Почему тогда прислала сына в открытую? Или его проблема связана с генетическим статусом? Я снова сверился с записями.
Симптомы: навязчивые идеи, бессонница, вызывающее поведение. Это со слов матери. Рядом с последним пунктом стоял вопросительный знак.
Я поднял глаза на парня.
- Как твои дела, Властислав? Как здоровье? Высыпаешься?
- О да, доктор, - улыбка стала шире. Люд, не мигая, смотрел на меня: - И мне снятся прекрасные сны.
Я задумчиво черкнул пером по бумаге, рисуя второй знак вопроса. Затем посмотрел на бледное лицо пациента, намечающиеся круги под глазами, едва заметно дрожащие руки. Дописал к симптомам «ложь».
- В таком случае, как ты думаешь, почему ты здесь?
- А почему вы здесь, Александр?
- Прошу прощения?
Не помню, чтобы я представлялся.
- Что-то я не припомню, чтобы среди Целителей была популярна специализация мозгоправа.
Это личный выпад. Что ж, позволим ему почувствовать себя хозяином положения. Если это позволит пациенту расслабиться, поговорим обо мне.
- А ты знаешь много Целителей?
- Я знаю, что они, как правило, лечат более явно выраженные… Болезни, - люд принял нарочито расслабленную позу, вальяжно расположившись на диване, но учащённое дыхание дисгармонировало с ней. – Вы бросили практику, Александр? Почему? Другие отреклись от вас? Что же вы могли такого сделать? Интересно…
Мои ладони невольно впились в подлокотники кресла, но под столешницей разделяющего нас стола люд не мог этого видеть.
- Насколько я помню, Целители отрекаются от своих только в одном случае. Если нарушают их золотое правило.
Я смотрел в большие, внимательные зелёные глаза.
- Их нерушимую истину. Их единственный код. Пособничают воинам. Нарушителям мира и спокойствия. Это ведь считается предательством в вашей среде, не так ли? Это предательство, Александр?
Зрачки немигающих, безотрывно смотрящих на меня глаз будто на миг дёрнулись в сторону. Или мне показалось.
- Приём окончен, я полагаю? – внезапно спросил люд, скромно устроившийся в углу дивана, закинув ногу на ногу.
- Что? Нет… - я попытался изобразить растерянную улыбку, но взглянул на часы и понял, что время приёма истекло. Неужели шестьдесят минут пролетели так быстро? – То есть, да.
Люд усмехнулся.
- До встречи, доктор.
- До встречи, Властислав.

Едкий запах реагентов, никогда не покидающий лабораторию, проникал сквозь марлевую повязку. Я прошлась вдоль полок с образцами. Некоторые банки покрылись пылью – это старые эксперименты, я не знаю, вернусь ли к ним. Сейчас я вся во власти главного эксперимента своей жизни.
Самого успешного.
Я запустила блуждающие огоньки, тут же рассеявшиеся под низким потолком. В домашней лаборатории нет такого хорошего освещения, какое было в основной, но здесь мне гораздо комфортнее работать.
Прошла вдоль стены, к длинному ряду накрытых коек. Запах зрелых персиков врезался в ноздри, перебивая все остальные. Приоткрыв простыню, я с нежностью посмотрела на обтянутое чёрной шкурой лицо, впалый нос, надбровные дуги. В них всё идеально. Гораздо лучше, чем в моих первых девочках. Новая партия гораздо сильнее, быстрее и выносливее. Мне удалось улучшить все характеристики.
Моряна, почувствовав моё прикосновение, зашевелилась, но я приказала спать через браслет. Девочка легла смирно. Я автоматически провела ладонью по предплечью своей левой руки. Сквозь ткань халата, накинутого на домашнее платье, я почувствовала твёрдый металл. Куда бы он мог деться? Но некоторые привычки сильнее нас. Как инстинкт самосохранения.
Аккуратно накрыв своё детище простынёй, я всё с той же материнской заботой провела взглядом весь ряд коек, тянувшийся через немаленькую лабораторию. В Зелёном Доме ещё не знают. Это моя личная армия, которая поставит точку на существовании Ордена. Белые моряны – лишь предтеча проблем для рыжих, а они уже на грани поражения. Я войду в хроники истории Великого Дома Людь. Но только я одна.
Я перевела взгляд на истукана с масляными лампами на плечах. Конечно, я не могла оставить Купель Обращения в основной лаборатории. Уходя оттуда, я забрала её и ещё несколько важных деталей, без которых продолжение эксперимента невозможно. Мне не нужны продолжатели. И пусть феечки-лаборантки ломают головы над повторением, а сама королева неоднократно обращается с прошением вернуться. Я ушла на заслуженный отдых.
И теперь могу спокойно продолжить работу на дому. В лаборатории, о которой не знают в Зелёном Доме. Никто не знает. Или почти никто…
Я только сейчас подошла к столу, на котором лежали мои ещё достаточно сырые «заготовки». Генетический материал. Две челы, погружённые в глубокую магическую кому. У обеих на лицах были аккуратные порезы вдоль щёк, изображающие грустные улыбки.
- Властислав!!

Он был в своей комнате. Я вошла без стука, хлопнув за собой дверью
Сын не обратил на меня ни малейшего внимания. Он стоял спиной к двери и рисовал картину. Очередное серое небо. То ли после дождя, то ли перед дождём. С просто-таки фотографической точностью.
- Властислав. Будь добр, отвлекись. Я обращаюсь к тебе.
Ноль внимания. Он лишь сосредоточенно вырисовывал подсвеченную спрятавшимся солнцем тучу.
- Я знаю, ты меня слышишь. Сколько раз я говорила не заходить в лабораторию? Я просила не трогать инструменты. Властислав?
Разозлившись, я с силой выбила из его ладони палитру, отшвырнув её куда-то в сторону. Брызги смешанных в разных пропорциях белил и чёрной краски разлетелись по стенам, пару капель попало Властиславу на рубашку и щёку.
Аккуратно промыв кисточку и положив её на место, он обернулся, посмотрел на меня.
- Вы что-то хотели, мама?
Сглотнув, я опустила глаза, чтобы не пересечься с сыном взглядами. Он иногда умел так смотреть, что время будто сжималось и куда-то пропадало. От этого оставались странные и крайне неприятные ощущения.
- Прости, я не хотела давать волю эмоциям. Но я снова обращаю твоё внимание на то, что меня приводит в ярость, когда ты заходишь в мою лабораторию без разрешения.
Властислав достал белый накрахмаленный платок и начал молча оттирать пятна с рубашки.
- И пожалуйста, если уж ты берёшь мои инструменты, то хотя бы мой их перед тем, как положить на место.
- Это всё?
Изумрудно-зелёные глаза всё-таки поймали мой взгляд. Может, зря я так… У меня хороший сын. Чувствительная и творческая личность. А это была всего лишь небольшая шалость. В конце концов, материал не испорчен. В отличие от прошлого раза.
- Да, всё. Мы друг друга поняли?
- Я вас услышал, мама.
И Властислав полностью утратил ко мне интерес, поднимая палитру и восстанавливая нарушенную чистоту красок.
Я же подошла в противоположной стене, где были вывешены уже готовые картины. Теперь здесь можно находиться часами – сын уже утратил ко мне интерес и не заметит моего присутствия.
Картины были очень хорошими. Особенно удачно выходило ночное и грозовое небо. Возможно, когда-нибудь… его творчество смогу оценить не только я?
Подойдя ближе, я вытерла пятна краски с сосредоточенного лица и поцеловала сына в щёку.
Чем я так тебя обидела, Властислав? Из всех моих детей ты был и будешь самым любимым. Мать не должна такое говорить, но, увы, это правда. Или это не злость на меня? Может, ты просто такой, какой есть?
Внимание Властислава было сосредоточенно исключительно на осторожных, выверенных мазках кисточки. Погладив сына по волосам, я вышла.
Мне показалось, или он посмотрел мне вслед?

Перед следующим сеансом я умышленно убрал диван.
Вообще-то заставлять пациента стоять, мягко говоря, не принято. Но… необычный пациент – необычная методика.
Войдя в кабинет, люд на секунду замер. Однако тени замешательства или удивления я на его лице не заметил. Затем юноша молча прошёл к окну и стал заинтересованно рассматривать улицу.
- Рад снова видеть тебя, Властислав.
- К сожалению, не могу ответить взаимностью. Моё присутствие здесь обусловлено исключительно желанием моей матери.
- Тебе здесь не комфортно?
Люд задумчиво провёл пальцами по оконной раме.
- Мне нравится ваш кабинет. Но я не нуждаюсь в лечении.
- Возможно, так и есть, - я поднялся с кресла и обошёл стол, чтобы Властислав не чувствовал, будто мы в разных условиях. – Но твоя мама думает иначе. Я уверен, она хочет тебе добра. Не знаешь, почему она решила, что у тебя проблемы?
Люд упорно молчал, только повернул в мою сторону голову, так что теперь я видел его тонкий, классически правильный профиль. Я только сейчас обратил внимание на идеальную осанку мальчика. Интересно, с чем это связано? Он не похож на будущего дружинника.
Итак – тему матери лучше вычеркнуть.
- Ты говорил, что тебе снятся красивые сны. Что ты в них видишь?
- Небо.
Люд снова отвернулся, посмотрел в окно.
Небо. У меня в памяти вплыло какое-то обрывочное воспоминание… При записи на приём мать что-то упоминала о небе. А, точно. Я попросил уточнить о навязчивых идеях, и она сказала…
- Ты рисуешь свои сны? Тебе нравится небо, которое ты видишь, и ты его рисуешь?
- Нет, не это. Я рисую настоящее небо. А то, которое мне снится… Оно другое.
Спина несколько расслабилась. Видимо, небо – это хорошая тема.
- Чем другое?
- Вы не поймёте, Александр, - юноша обернулся. – Для вас оно всегда одинаковое. И сегодня, и вчера. И в тот день, когда Вы предали своё братство. Почему Вы это сделали?
- Я не собирался никого предавать, - парень упорно ищет больные места собеседника. Что ж, не стану его разочаровывать. – И не хотел. Но есть более высокая мораль, чем понятия Целителей. Общечеловеческая.
- Какая? Что с вами случилось?
- Была война. Не такая, как ваши. Обычная, человская. И там был один человек… Мы и не были-то знакомы толком. Тем не менее, он спас мне жизнь. Не задумываясь, рискуя своей. И ты считаешь, я мог оставить его умирать в благодарность?! Ради чего? Ради единственно правильных понятий братства?
Я и не заметил, что действительно эмоционально вовлёкся. А люд, тем временем, внимательно смотрел мне в глаза. На этот раз я почти уловил тот самый момент… Он быстро посмотрел в сторону и снова – резко на меня.
- Спасибо за сеанс, доктор. Было действительно интересно.
Я даже не смотрел на часы. Я знал, что уже девять.
- Одну секунду, - попросил я, когда Властислав уже направлялся к выходу. – Передай, пожалуйста, маме, что я хочу с ней поговорить. Это необходимо для твоего лечения.
- Как скажете. И – с вашего позволения.

Это планировалось, как тихий семейный ужин. И начиналось совсем неплохо.
Я пригласила гостя. Ярополк – мой нынешний кавалер. Знаю, что Властислав с ним не слишком ладит, но я ещё не распрощалась с мечтой их подружить. В конце концов, у них совсем небольшая разница в возрасте…
Сначала всё шло неплохо. Ярополк, как всегда, был милым и пытался сгладить обстановку. Властислав молчал, а я знала по опыту, что это как раз случай хорошего поведения в присутствии посторонних, и тихо радовалась.
К несчастью, Ярик моего мнения не разделял.
- Властислав, ты, кажется, повещаешь сеансы какого-то врача. Как продвигается лечение?
Я поймала такой взгляд, что на душе сразу стало как-то тоскливо.
- Замечательно. Спасибо, что поинтересовались. Кстати, мама, хотел заметить, что в кои-то веки вас посетила светлая мысль. Это очень хороший врач.
- В самом деле? – не то чтобы я сомневалась в способностях Целителя, пусть и своеобразного, но никак не ожидала услышать похвалу от Властислава. – Видимо, так и есть, раз ты удостоил нас чести слышать твой голос. У вас какие-то успехи?
- Необычайные. Он хочет с тобой поговорить.
Властислав сидел напротив, Ярополк же как бы во главе стола – чисто символично, я хотела слегка польстить самолюбию мальчика. Надо же чем-то сбалансировать своё главенство в постели…
- Со мной? Зачем? – я удивлённо подняла бровь и посмотрела на сына.
- Видимо, он уже понял, кто из нас двоих сумасшедший, - ответил тот, невозмутимо отправляя за щёку кусочек лангуста.
- Властислав!.. – я даже хлопнула ладонью по столу, хотя стараюсь не позволять себе таких жестов в присутствии гостей. – Как ты смеешь вообще?
- Смею что именно, мама? Приводить в дом молодых любовников, призванных исключительно тешить ваше стареющее самолюбие и делать вид, что всё в порядке? И это вы называете семейным ужином?
Ярик хотел было что-то вставить, но я жестом заставила его замолчать.
- Сейчас же извинись.
- Не вижу причин для извинений. Если у нас семейный ужин, то почему Красимира не ест с нами?
- Милый… - упоминание о дочери меня больно кольнуло, - Ты же знаешь, что Красимира больна. Она всегда ест в своей комнате.
- Но она любит компанию.
- Ты не можешь этого знать, Властислав. Твоя сестра не разговаривает!
- Если ты её не понимаешь, - прошипел сын. – Это не значит, что она ничего не пытается сказать.
- Властислав, ты переходишь границы. Я…
- Что ты? Единственное, что ты умеешь – рожать уродов!
Властислав демонстративно перевернул тарелку, припечатав недоеденный ужин к столу. И, не заботясь о том, кто и как это будет убирать, ушёл наверх.
В этом он прав. Это у меня отлично получается.

Красимира. Я решила оставить имя, хотя по отношению к ребёнку, наверное, это было насмешкой. С другой стороны, если говорить о внешности, то с ней всё обстояло гораздо лучше, чем с другими детьми. За исключением Властислава, конечно.
Но – увы – врождённая патология мозжечка. Нарушение координации, неспособность ходить и афазия. При том, что временами мне кажется, она понимает больше, чем я думаю.
Признаться честно, я захожу в её комнату гораздо реже, чем должна была бы. Слишком больно видеть своего ребёнка в таком состоянии и знать, что ничего не можешь изменить. Как назло, в Красимире в полной мере реализовалась моя мечта о нетривиальных магических способностях. Но управлять ими она не способна, поэтому пришлось их заблокировать.
Вздохнув, я всё-таки подошла к двери дочери, которую в кои-то веки решила навестить. Уже взялась за ручку, когда услышала из-за двери девичий смех. Нездоровый, но явно смех. А затем ещё чей-то. Не помню даже, чтобы Красимира смеялась…
Я открыла двери и почти тут же столкнулась с Властиславом. Он держал в руке мячик и улыбался. Но, заметив меня, перестал.
- Что вы тут делаете? – поинтересовалась я немного удивлённо.
- Мы играли. Кстати, можете попробовать, мама. Если у вас, конечно, получится.
Он тут же вручил мне игрушку и усмехнулся.
Я перевела взгляд на несчастное скособоченное существо, сидящее в углу. Которое к своему возрасту уже должно бы начать успешную карьеру ведьмы. И, сама не знаю почему, но выскочила из комнаты, забыв даже про мячик, который по-прежнему сжимала в ладони.
Смех Властислава, казалось, заполнил весь этаж.

Выйдя из лаборатории, я тщательно продезинфицировала руки, сняла халат и маску и посмотрела в зеркало.
«Устала», - поняла я, поправляя причёску.
И цвет лица уже не тот, и морщинки вокруг глаз слишком явственны. Возможно, Властислав не так далёк от правды. Я старею. Хотя, конечно, он перегибает. В своё время я была настоящей красавицей. Ещё до войны в моей постели побывало немало воинов, в том числе и рыцарей. И – что уж скрывать – мне и сейчас есть, чем удержать молодого любовника. Но (я снова посмотрела в зеркало) – это не вечно.
- Госпожа Мара!.. – кинулась ко мне испуганная служанка, едва я вошла в общедоступную часть дома. – Ваш сын… Просто я испугалась. У него было такое лицо…
- Что случилось? Где Властислав? Говори внятно.
Я сама испугалась, поэтому уже готова была влепить девушке пощёчину. Если бы только не считала это дурным тоном.
- Он зашёл на кухню… Я просто чистила рыбу… А он взял нож… И подмигнул мне. И ушёл, и заперся в ванной, - закончила она на одном дыхании.
- Это ещё что за новости? – я нахмурилась. – В какой ванной?
- Наверху, - девушка испуганно захлопала глазами.
Сколько она уже здесь работает? Месяцев восемь? Многовато. Успела многое увидеть. Пожалуй, пора ей присоединиться к остальным… Остальному. Генетическому материалу.
Но это позже. А сейчас я уже летела в ванную на втором этаже.
- Властислав!
Заперся? Хм. Дверь открыта. Или специально открыл, услышав, что я его зову?
Сын стоял перед большим зеркалом над умывальником, держал в руках кухонный нож и с усмешкой его рассматривал, будто какую-то диковинку. А ещё зачем-то распустил волосы.
- Властислав, милый… Что это должно значить? Что ты делаешь?
- Ничего особенного, мама. Помните, когда я был маленьким, вы любили перебирать их, - сказал он, собирая ладонью собственные волосы, - когда желали мне доброй ночи перед сном?
Я смотрел на его лицо в зеркале. Лицо был наглым и хитрым. Не люблю я это выражение.
- Конечно, помню, милый. К чему ты ведёшь?
- Просто вспомнилось, - и Властислав с силой резанул по светлой волне ножом, заставив остатки рассыпаться неровными прядями по плечам.
У меня аж сердце сжалось. И зачем себя уродовать?
- А вы думали, я вены резать буду? – поднял бровь и отложил нож в раковину. – Тогда я бы взял скальпель.
И в своей лучшей манере оставил меня с моими мыслями.

Беседы с Властиславом периодически напоминали беседы со стеной. Непонятные ответы на вопросы и время от времени попытки доказать своё моральное превосходство. Иногда, я бы сказал, удачные. Однако в какой-то момент я заметил, что стена двигается. Едва заметно. Как-то раз он даже разоткровенничался настолько, что пожаловался на скуку. Я посоветовал что-то поменять. Как показало последующее – он решил поменять причёску.
По крайней мере, какой-то прогресс.
Про ожидаемый мной с крайним нетерпением визит матери пришлось напомнить. Но всё-таки я дождался.
Она пришла в неприёмный день. Без сына. И под видом всё той же голубоглазой человеческой девушки.
- Здравствуйте, Александр.
- Добрый вечер… - про себя я невольно отметил, что, даже несмотря на морок, по интонации чувствовалось, что манера здороваться у них с сыном одинаковая, - Я так понимаю, вы – мать Властислава? Простите мне моё сомнение, но, судя по внешним данным, вы принадлежите к разным генетическим статусам.
- Юмор оценила, - женщина элегантно расположилась на диване. – Но предпочла бы продолжить разговор в том виде, в каком я есть.
- А я бы предпочёл без морока. Можете считать это частью лечения вашего сына. Не волнуйтесь, я гарантирую вам конфиденциальность, если вас так беспокоит этот вопрос.
Женщина вздохнула, и морок рассеялся.
Я онемел. Фата Мара? Одна из сильнейших и известнейших колдуний Зелёного Дома? Я, конечно, стараюсь держаться подальше от дел Тайного Города, но всё-таки в курсе основных событий. В том числе и войны между Людью и Орденом, уже сходящей на нет, благодаря всё той же красивой, хоть и уже, если честно, «не первой свежести» женщине, сидящей передо мной.
Кстати, опять-таки, личность она известная, имя сейчас у многих на слуху… Но я никогда не слышал, что у фаты Мары есть дети. Как раз наоборот.
- Судя по Вашему лицу, Вы уже поняли, почему я сразу не представилась, - нарушила молчание фата.
- Признаюсь – да. Однако, оставив меня в неведении, вы несколько усложнили мне задачу. Достаточно сложно диагностировать недуг, не зная всех обстоятельств.
- Простите, не думала, что это имеет какое-то значение. Так что с моим сыном и зачем вы хотели со мной поговорить?
- Собственно, о вашем сыне. По сути, он болеет лишь дурным характером и совершенно неразвитыми социальными навыками. Он вообще с кем-то общается?
- С сестрой… - ответила ведьма на автомате, но тут же упрямо мотнула головой. – Этого не может быть. Его поведение… Иногда мне кажется, что он просто ненавидит меня за что-то. Но я ничего не сделала! Напротив, я заботилась о нём, я оберегала… Поймите, этого просто не может быть. Властислав, он же – моя награда за все мучения. Он – чудо.
Понимая, что дело плохо, я налил в стакан воды, и протянул его собеседнице.
- Выпейте. Успокойтесь. Возможно, всё не так плохо. Может, вы обидели его и забыли об этом?
- Вы понимаете вообще, что говорите? – огрызнулась фата, но, сделав глоток, немного успокоилась. – Если бы я ТАК его обидела, я бы заметила это.
Я задумался.
- Вы сказали, у Властислава есть сестра? Возможно, вы уделяете ей больше времени?
- Вот уж нет, - сжав стакан обеими руками, ведьма задумчиво смотрела в окно. – У меня было пятеро детей. Всего. Властислав – младший из них. Первый родился мёртвым. Вернее, мёртвой. Девочка. Впрочем, когда я её увидела, поняла, что для неё это было не таким уж плохим вариантом. У неё было целых два физиологических отклонения, несовместимых с жизнью.
Я молчал, понимая, что в этот монолог лучше не вмешиваться.
- От второго я отказалась. Уже и не помню, что именно с ним было. Тогда я была ещё молодой, испугалась. Всё равно это был мальчик… Третий прожил чуть более суток. Третий ребёнок. Тоже девочка. У неё всего лишь была нарушена система дыхания. Возможно, даже скорее всего, эрлийцы успели бы её спасти. Но я боялась её отдавать, потому что они могли обнаружить… - фата посмотрел на меня и запнулась. – В общем, пока я решала этические проблемы, ребёнок умер. Четвёртой, это уже не так давно, в весьма зрелом возрасте, была Красимира. Там целый букет нарушений. В мозгу. А мозг – это такая, знаете, тонкая субстанция… Вы должны понимать, вы тоже с ним работаете.
- По большей части, с психикой.
- Оставьте это. Вы же врач. Вы прекрасно знаете, как там всё устроено. Это вообще опасно трогать, в принципе. И вот, после всех моих мучений… Властислав. Воплощение ума, красоты и здоровья. Как выяснилось, художник. Ранимый, творческий… Я не могла иначе…
Я внимательнее присмотрелся к фате. В вечернем полумраке было видно, что в её глазах стоят слёзы.
- Я боялась за него. Я не знала, что так получится…
- Что вы сделали, Мара?
- Я спрятала его. От всего мира. Оставила только для себя. Даже пыталась сохранить в тайне само его существование.
- Мара, вы что… Держали его взаперти всё это время? Сколько ему уже, лет восемнадцать?.. И он никогда не выходил из дома?
Ведьма прикрыла рот ладонью и отчаянно помотала головой.
- Девятнадцать. Единственное место, где он был за пределами дома – этот кабинет. И то, я переносила его порталом. До пятнадцати он пытался меня убедить. Скандалы, истерики, попытки бегства… Но я его останавливала, объясняла, что ничего хорошего он там не найдёт. Что его могут лишь обидеть, ранить. И тогда он перестал со мной бороться. И разговаривать тоже перестал. Только с ней, с Красимирой… - фата прикусила губу и замолчала.
- Зачем вы привели мальчика ко мне, если знали, что с ним? – почему-то у меня не было желания её жалеть.
- Я надеялась. Что вы с ним поговорите, возможно, убедите…
- Тогда нужно было рассказать мне всё. А если бы рассказали, я бы не взялся. Разве что за реабилитацию. Выпустите его из своего узкого и мелочного мирка. Сейчас же. В эту секунду.
Плачущая фата только помотала головой, глотая слёзы.
- Тогда убирайтесь отсюда! Вот уж не думал, но работая психологом, я снова умудрюсь лечить того, кого намеренно искалечили. Убирайтесь. И хорошо подумайте. Вы не просто должны, вы обязаны отпустить сына. Иначе нельзя.
Схватив почти забытый ридикюль, ведьма буквально выскочила из моего кабинета, бросив на меня на прощание яростный взгляд.
На себя сверкайте глазами, дамочка. Вам лечиться нужно.
Впрочем, я тоже был не в себе после этого разговора. Поднявшись на ноги, подошёл к серванту и плеснул в бокал коньяка.
Бедный парень. Почему только он не рассказал мне всё с первой встречи? Почему не попросил помощи?
Я залпом выпил содержимое бокала.
Нет, хватит на сегодня чьих-то загадочных решений. Домой – и спать.

В эту ночь я долго не могла заснуть. А когда мне это всё-таки удалось, то снилось что-то неясное, но очень неприятное. В какой-то момент я поняла, что уже не сплю, а просто лежу с закрытыми глазами.
Вздохнув, я отстранилась от Ярика, которого намеренно пригласила к себе этой ночью, открыла глаза.
И обомлела. На низком пуфике рядом с моим туалетным столиком, закинув ногу на ногу, сидел Властислав и, не отрываясь, смотрел на меня. В комнате было темно, я целую секунду пыталась поверить в то, что мне это кажется.
Но я ясно видела сына в нескольких шагах от себя. Почему-то произнести хоть слово было страшно. Не сводя взгляда с того места, где, я уверена, сидел Властислав, я запустила блуждающие огоньки.
Едва они вспыхнули, наваждение исчезло – и я с облегчением поняла, что собственное воображение сложило в знакомые очертания обычную игру теней и света. Из груди невольно вырвался прерывистой вздох.
Нужно больше отдыхать.
Я бессильно откинулась на подушки и потушила свет.
Гораздо больше.

В конечном итоге, я сама виновата. Отставной Целитель – тоже мне, нашла врача. Нашла, кому доверить сына! От него даже братство отказалось, а я почему-то решила, что он способен помочь мне.
Я выпрямила затёкшую спину и перевела дух. Безумие. Вся эта история никак не идёт из головы и мешает работать. Я не готовила материал так долго даже тогда, когда была феечкой-стажёркой. Впрочем, возможно, в этом тоже отчасти заключена причина – я уже успела привыкнуть полагаться на многочисленных помощников, пока работала в лаборатории при королеве.
Со стороны моих «готовых» девочек раздался какой-то слабый звук. Я удивлённо повернула голову. Пару секунд было тихо, затем я и вправду заметила движение. Странно.
Осторожно приблизилась к ровному ряду стеллажей – и едва поверила своим глазам: моряна просыпалась. Я тут же машинально потянулась к браслету.
Его не было.
Я не снимаю его ни днём, ни ночью – как?!
- Вы не это ищете? Мама.
На ступеньках, ведущих к выходу из лаборатории, стоял Властислав. На его руке матово блестел тяжёлый золотой браслет.
- Сынок, милый… Слава Спящему… Просто мысленно прикажи им спать.
- Вообще-то, я уже отдал другой приказ.
Там, где стояла, я и застыла.
- Властислав.
- Да, мама, я вас слушаю. Только хватит лицемерия. Не будем изображать семью.
Краем глаза я видела, что моряны просыпаются. Одна за другой. Им нужно время, чтобы прийти в себя. Но это лишь несколько секунд. Несколько драгоценных мгновений.
- Что ты называешь лицемерием? Ты – мой сын, этого ничто не изменит, - я стала осторожно подходить к лестнице.
- Стойте там, где стоите.
Быстрый взгляд зелёных глаз - и моё тело оцепенело.
- И лучше молчите, - бледное лицо Властислава пылало, я впервые видела его таким. – В этот раз я не стану замораживать вашу память. Только мышцы. Небольшая, но удивительная способность для люда, которые вообще лишены всякой магии, не так ли? Я читал те умные и интересные книги, что вы мне давали, мама. И вопросом – откуда это у меня? – задался достаточно рано. Но очень… Очень долго не мог понять. А когда стал старше, то понял, что речь не только обо мне. Почему Красимира родилась такой? Почему мы оба такие?
Зелёные глаза сверкали чистой, ничем не отягощённой ненавистью. Я хотела ответить, закричать, заплакать, - но не могла.
- И я понял. Нескоро, но понял. Поставить на кон жизнь собственных детей? Вы меня поразили, мама. Что ж, ваши великолепные идеи воплотились вполне. И у вас есть прекрасная возможность умереть от их рук. От рук двух ваших лучших экспериментов. Их, - он кивнул на морян, - и моей.
Он развернулся и, не спеша, пошёл к выходу. Но на последней ступеньке почему-то замешкался и обернулся.
- Кстати, знаете, какой приказ я отдал вашим чудовищам? «Делайте, что хотите».
Хлопнула входная дверь. Слыша за спиной чужое дыхание, я медленно и, смею надеяться, гордо обернулась…

Выскочив из лаборатории, я захлопнул за собой дверь и дважды повернул ключ в замке, чтобы не передумать. Сердце билось бешено, готовое выскочить из груди.
Теперь надо только забрать Красимиру и бежать отсюда. Как можно быстрее из этого дома.
Не обращая внимания на крики и кровожадное рычание в подвале, я быстро направился наверх.
Прости, мама, но мы уходим отсюда. Навсегда.

@темы: Люды, Конкурс/челлендж/фикатон, Челы, Рассказ

---

Для Tashka

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст
AU-кроссовер, в котором Тор вместо территории США шмякается на территорию ТГ.
Жанр: любой, кроме "все умерли".
Пейринг не возбраняется и не обязателен.
Рейтинг: не выше R
Дополнительное пожелание: если автору захочется притащить в текст Локи на предмет поиметь, сделайте это кем-нибудь из ТГ. плиз (если не захочется, Локи может хоть вовсе не появляться).

Туда и обратно

Туда и обратно

Этот зимний вечер в берлоге ласвегасов должен был пройти незаметно и тихо. Очередной отчет аналитики сдали, прогнозы были относительно благоприятными, поэтому Тамир и Доминга расчехлили свежую пиццу и уже успели умять ее наполовину, как внезапно замигал главный монитор слежения за магической активностью.
- Это что еще за хрень? – шас внезапно вынул из рта недоеденный кусок пиццы и всмотрелся в экран. Тот невозмутимо отрисовывал какие-то непонятные завихрения в магическом поле. Тугая спираль незнакомого аркана скручивалась прямо над зоной Кадаф, посверкивая всеми цветами радуги, по которым совершенно невозможно было определить источник силы. Доминга сглотнул и поглядел на соседний монитор, отображавший метеоданные, получаемые непосредственно со сервера Росгидромета (по бартеру, разумеется).
- Смерч? В это время года? – машинально произнес нав.
- Какой еще смерч? – сегодня явно был вечер вопросов. Охватив взглядом всю картину, Тамир вздохнул:– Сил нет, как я люблю грозу в середине декабря. И вообще, кто тут у нас предсказатель, почему не предсказал?
Доминга схватился за голову и закрыл глаза.
- Ничего не понимаю, - ответил он спустя полминуты. – Хаос какой-то…
- Я бы подумал на лордов Тать, но это не в их стиле, - протянул шас, регулируя настройки следящих арканов. Картинка на экране внезапно расцвела яркими красками, мигнула и погасла. Доминга встрепенулся:
- Вот именно. Я пошел звонить комиссару, судя по всему, на нас свалилась какая-то неведомая божественная херня. Возможны неприятности.
Шас понимающе кивнул и вернулся к остывающей пицце. Не пропадать же добру, чтобы там откуда не валилось.


Внезапный снежный шквал, налетевший на зимнюю Москву ненадолго парализовал движение в центре, но так как время было позднее, то стоило метели слегка утихнуть, машины довольно резво начали выбираться из заторов. Две молоденькие колдуньи Наташа и Дарья, застрявшие на бульварном кольце, только свернули в переулок, как их паркетник, видавший и более плохую погоду, налетел на внезапно возникшее препятствие. Препятствием оказался незнакомый, атлетически сложенный длинноволосый блондин, одетый совершенно не по погоде.
- О Спящий, откуда он взялся?! – взвизгнула Наташа, которой совсем не хотела тратить ночь холодную на ожидание сотрудников доблестной человской полиции. – Да еще такой раздетый...
- Бомж, наверное, или пьяный, - пожала плечами флегматичная Дарья. – Думаю, нам стоит за собой прибрать, мало ли что. Возьми у меня… - но Наташа, не дослушав подругу, уже выскочила из машины и подбежала к своей невольной жертве. Фонари в переулке горели довольно ярко, поэтому она хорошо разглядела незнакомца. Он удивительно попадал в ее любимый мужской типаж, то есть походил на молодых людов, с которыми Наташа чаще всего заводила романы, но, судя по всему, был чел как чел. Девушка поймала себя на том, что рассматривает предполагаемый труп как вероятного кавалера и, встряхнувшись, решила-таки сначала проверить, живой он или нет. Стоило ей подобраться поближе и дотронуться до молодого человека, как тот вскочил и начал что-то громко и непонятно орать куда-то вверх, потрясая кулаками. Наташа попятилась, но тут незнакомец заметил-таки девушку и подбежал к ней, пытаясь ей что-то объяснить или спросить о чем-то, и, не успела она оглянуться, как он сграбастал ее за плечи и начал встряхивать, видимо, считая, что так она лучше поймет. Но через мгновение он внезапно обмяк и пал к ее ногам. Наташа подняла взор. Позабытая ей Дарья пожала плечами и убрала в сумочку свой любимый артефакт, который имел такое вычурное и оригинальное название, что все попросту называли прозвали его «электрошокером», благо действие он имел похожее.
- Спасибо, подруга, - сказала девушка, пытаясь собраться с мыслями, - но что нам теперь с ним делать? Нельзя же его бросить тут в одной майке, он же замерзнет.
- Заберем с собой, - Дарья как всегда была практична. Она подошла поближе и улыбнулась подруге .- Красивый, полураздетый, пригодится. В крайнем случае, я его опять успокою. У меня на зарядку этого артефакта скидка неплохая.
- Еще бы. Ты у них постоянный клиент, любишь мужиков успокаивать, - Наташа начала хихикать, сбрасывая стресс от аварии. Кое-как они с Дарьей общими усилиями подняли и загрузили незнакомца на заднее сиденье машины.
- Даш, как ты думаешь… Бронислава не удивится, если мы притащим ей на вечеринку этакий подарочек?
- Ты хочешь спросить, не отобьет ли она у тебя этого прекрасного принца, когда он проснется от твоего поцелуя? Она может, - Дарья помолчала, потом добавила: - Если нужен – тащи его к себе.
- Нет уж, я пока не настолько в этом уверена, - Наташа вздохнула, заводя машину. – Поехали, куда собирались, заодно и посоветуемся.


На следующий день Тор Одинссон, бог, лишенный силы, изгнанный из Асгарда, сидел на большой кухне феи Брониславы, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Очнувшись ночью в незнакомом месте, где прекрасные и воинственные зеленоглазые блондинки подносили ему пиво и жаркое, где мужчины напоминали эйнхерриев – так же были не дураки пожрать и подраться - он решил было, что попал по ошибке в какой-то чертог Вальгаллы и все недавние события – поход на ледяных великанов и последующее решение Одина - ему просто приснилось. Но за окном был незнакомый пейзаж (тоже, кстати, весьма ледяной), привычной силы не ощущалось и что дальше делать было непонятно. Размышлять с похмелья было трудно, Тор вчера пил как привык – в божественных масштабах, но человеческий организм был этому явно не рад. Да еще и в ванной комнате в зеркале ему явился Локи, который сообщил брату, что дома его не ждут. А тут вроде бы принимают радушно и обстановка почти привычная, подходящая... Тор налил себе чарку для опохмела и решил, что ему очень, очень по-человечески повезло.


- И все-таки жаль, что этот артефакт нельзя оценить и перевезти. Это противно самой природе вещей! – в голосе Юрбека Томбы звучало чисто шасское возмущение торговца, которому внезапно приходится иметь дело с бесценным в прямом смысле этого слова артефактом.
- В конце-концов, мы сможем оценить его в стоимость той энергии, которая пойдет на сокрытие его присутствия в этом месте, - Биджар Хамзи быстро прикинул в уме соответствующие цифры и заявил: - Нет, это слишком мало.
- Подумай о другом, Биджар. Какая-то сотня метров в сторону и жизнь наша могла стать куда интереснее и затратнее. – Томба покосился на мавзолей и продолжил: – Хотя кто знает. А пока извлечем ту прибыль, которую сможем.
Шасы, не сговариваясь обернулись и оценили размер и мощность темного морока, который накрывал сейчас половину Красной Площади. На месте Лобного Места теперь красовалась аккуратная воронка, откуда залихватски торчала рукоятка Мьёлльнира.
- Я полагаю, стоит оставить пока все так как есть, – Сантьяга смахнул несуществующую пылинку со светло-серого костюма куда-то в сторону шасов. – Этот артефакт не подлежит оценке и продаже. И да, навы нашли и отследили его первыми, так что решать предоставьте нам.
Шасы обменялись одинаково обиженными и одновременно ехидными взглядами.
- А платить за этот мощный морок в Зоне Кадаф тоже будет Великий Дом Навь? – Юрбек Томба позволил себе допустить толику сомнения в голосе.
Сантьяга понял одну бровь:
- Вам кажется, что мы не можем себе это позволить? Возможно, пора пересмотреть налоговую политику…
- Нет-нет, - забеспокоился шас, - я не ставил под сомнение возможности Темного Двора! Я просто засомневался, а стоит ли это того.
- Стоит, - уверенно сказал комиссар и шасы почтительно отступили. – Мы посмотрим, что из этого выйдет. Тьме интересно.


- Опять начинается? – Тамир с интересом наблюдал за новым разноцветным смерчем на мониторе.
- Угу, - пробормотал Доминга, сосредоточенно колдуя над своим блюдом. – Комиссар предупреждал, что одним всплеском не ограничится. Звони, я пока пытаюсь настроить следящий аркан на основе образцов с рукоятки молота. Надо же хозяина найти в конце-концов. Сейчас, сейчас…
Тамир угукнул и набрал номер Сантьяги.
- Комиссар, Радужный мост снова открывается. Локализация не изменилась. Да, Доминга сейчас закончит. Я перезво…
- Есть! – довольный вопль нава сотряс комнату. – Здорово же ты запрятался! Тамир, пробей адрес, я пока усилю сигнал.
Шас бросился к своему компьютеру.
- Хавская, дом три, квартира… Комиссар, наш объект, похоже, гостит у зеленых… Интересно, что там феи делают с этим Тором? – вопрос был обращен к Доминге, поскольку комиссар уже отключился. Нав недоуменно пожал плечами:
- Любят, наверное.
- Они это умеют, да, - усмехнулся Тамир и вернулся к компьютеру.


- Куда это нас занесло? – Сиф поежилась от ледяного ветра. – Тут холоднее, чем в Йотунхейме!
- А больше на Асгард похоже, - протянул Фандрал. – Вон, смотри какие дворцы!
- Значит искать Тора будет не легче чем, дома, - вздохнул Хогун. – И у нас мало времени!
- Давайте сначала найдем жратву и выпивку, - предложил четвертый член компании, бородатый Вольштагг. – Тор наверняка где-нибудь уже нашел, может, нам повезет и мы найдем их одновременно.
Сиф внезапно начала напряженно осматриваться. Немногочисленные замерзшие прохожие, которые с некоторым недоумением оглядывали колоритную четверку в странных одеяниях, внезапно куда-то пропали, а взамен словно из-под земли начали появляться воины в черных комбинезонах с мечами в руках. Асгардцы немедленно встали в оборонительную позицию. В тот же момент невдалеке раздался пронзительный визг тормозов и на сцене появилось новое лицо.
В отличие от воинов, вновь прибывший был одет в светлое элегантное одеяние, соответствующее климатическим условиям, и оружия при себе не имел. Но асгардцы только теснее сомкнули круг– незнакомец почему-то пугал их гораздо сильнее, чем любой из ледяных великанов. Он остановился невдалеке, и по его знаку черные воины вытянулись по стойке смирно.
- Тайный Город польщен той честью, которую оказали ему пришельцы из Асгарда своим неожиданным визитом, - тон Сантьяги был безупречен. – Какие цели вы преследуете здесь, в Серединном Мире?
Вольштагг вышел вперед и изобразил что-то вроде приветственного салюта, поскольку оружие убрать он не решился.
- Приветствую тебя, светлый посланец Тьмы, - Сантьяга привычно слегка поморщился от этого именования, но асгардец не обратил внимания и продолжил: - Мы ищем Тора, сына Одина, который недавно должен был объявиться в этих местах. Мы должны забрать его обратно, ибо опасность нависла над Асгардом! Он нужен там!
- Судьба благоволит вашим поискам, - ответил комиссар ему в тон. – Мы уже нашли Тора и скоро он будет здесь. Правда, насколько я понял, он сейчас не в форме.
- Как только он вновь обретет Мьёлльнир, - вступила в разговор Сиф, - сила вернется к нему и он сможет встать на защиту нашего мира!
Сантьяга задумался. Пресловутый молот продолжал торчать на Красной Площади, замаскированный самым высококачественным мороком, и Тору доступ туда был закрыт. Но ради того, чтобы все эти древние боги убрались обратно в свой мир, комиссар пожалуй был готов рассмотреть вариант воссоединения Мьёлльнира с хозяином. Не бесплатно, разумеется.
- Судьба вашего мира несомненно важна, - произнес Сантьяга.- Но за нашу помощь мы хотим получить справедливое вознаграждение.
- Да как ты!... – Вольштагг попытался возмутиться, но Фандрал и Хогун, не сговариваясь, повисли на нем с двух сторон, давая возможность Сиф провести переговоры. Девушка осторожно поинтересовалась:
- А что вы хотите взамен?
Сантьяга оценивающе посмотрел на асгардцев. В самом деле, что они могут предложить? Антикварное оружие? Обещание никогда не возвращаться? Не так уж много в самом деле.


В это время на бульваре показалась машина. Она подкатила поближе и из нее вышли Ортега, Тор и виснущая на нем Наташа. Тор радостно замахал руками и подбежал к друзьям. Сиф и остальные бросились его приветствовать, а Ортега мягко придержал девушку за плечи, резонно думая, что асгардцам надо поговорить, и вместе с Наташей подошел к комиссару. Колдунья довольно громко хлюпала носом то ли от холода, то ли по какой-то другой причине. Похоже, нав успел ей втолковать, что роман с прекрасным блондином накрылся. Внезапно у комиссара зазвонил телефон. Сантьяга жестом извинился и нажал на кнопку ответа. Звонил возбужденный Доминга:
- Комиссар, опять! Сейчас откроется проход, будьте осторожны!
- Спасибо, - ответил Сантьяга, отрубая связь и поворачиваясь обратно к Ортеге. - Похоже, у нас снова гости.
Поднялся ветер, закручиваясь в темную воронку неподалеку, заметая снегом молчаливых гарок, взлохмачивая волосы, сдувая с улицы остатки людей, которые рискнули высунуть нос на бульвар. Сантьяга отдал приказ навам перегрупироваться, наблюдая за тем как в сердце вихря проявляется непонятная фигура, похожая на воина в доспехах.
- Разрушитель! – вскрикнула Сиф, выхватывая оружие. – Все уходите! Вам его не победить!
- Возьмите с собой Тора, - попросил Фандрал. – Без молота он нам не помощник.
Навы переглянулись. Лезть в божественное сражение без особой необходимости было нецелесообразно, поэтому комиссар скомандовал гаркам отступление, оставив наблюдателей, после чего активировал портал, перенесший их к зоне Кадаф.
- Если вам нужен молот, - обратился Сантьяга к Тору, - идите и возьмите.
Тот не стал медлить и понесся через площадь к воронке. Наташа не отставала. Навы неторопливо двинулись за ними. Похоже, с Мьёлльниром возникли проблемы: Тор никак не мог поднять молот. Девушка, не выдержав, попыталась ему помочь.
- Тяжеловата оказалась репка, - прокомментировал ехидный Ортега. – Да и что могут дед с внучкой без мышки?
Комиссар пожал плечами. В это время асгардец, поняв, что все усилия бесполезны, приблизился к навам.
- Прошу вас, отправьте меня обратно! – попросил он. - Разрушитель пришел за мной, а если он убьет вместо этого моих друзей, я не смогу себя считать даже человеком!
Сантьяга с интересом поглядел на Тора и решил, что имеет смысл вернуться и на месте просчитать, можно ли нейтрализовать этого Разрушителя своими силами, на тот случай, если боги не справятся. Черный вихрь портала закружился перед ними, открывая путь на разоренный Никитский бульвар, по которому метались Сиф и прочие асгардцы, уворачиваясь от раскаленных струй, выпускаемых Разрушителем.
- Эй! – крикнул Тор. – Ты пришел за мной? Вот он я!


Сантьяга, оценив остановку, снова перенесся с помощью портала, на этот раз на крышу рядом стоящего здания, откуда открывался удобный вид на всю сцену. Несколько секунд спустя Ортега последовал за ним. Он попытался прихватить с собой Наташу, но та вырвалась и, рыдая, пала на тело Тора, в которого Разрушитель все-таки выстрелил после непродолжительной беседы. Нав обратил внимание, что кончики ушей комиссара заострились, ситуация того гляди могла выйти из-под контроля. Но тут внезапно небо прочертила молния и ударила прямо в лежащего асгардца.
- Мьёлльнир оправдывает свое имя, - прокомментировал Сантьяга, наблюдая, как восставший из мертвых Тор размазывает Разрушителя по газонам с помощью любимого орудия. – Кстати, я решил, что именно с них потребовать за помощь.
- Теперь это очевидно, - отозвался Ортега, прекрасно понявший, что имеет в виду комиссар.
Через пять минут бой закончился. Навы вернулись обратно к месту действия, и Сантьяге пришлось выслушать пламенную речь Тора, из которой следовало, что сын Одина очень благодарен и готов выполнить любое желание всех тех, кто ему помогал, но сейчас ему надо срочно возвращаться, чтобы защитить Асгард и все такое прочее.
После секундного размышления комиссар ответил:
- Нет никаких гарантий, что вы вернетесь, чтобы расплатиться за нашу помощь.
- Но что же делать? – Тор огорченно вздохнул. – Я не могу обещать, что вернусь, мне предстоит великая битва!
- Тогда оставьте нам все, что можете оставить, - сказал Сантьяга. – Считайте это залогом. И сверх того - обещание не возвращаться после того, как расплатитесь.
- Даю слово! – сказал асгардец, отстегивая свой красный плащ и жестом приказывая остальным последовать его примеру и оставить что-нибудь. Навы отошли, наблюдая за тем, как растет куча разнообразного божественного хлама, который асгардцы могли бросить здесь, памятуя о грядущей битве. Наташа висела на Торе, глядя влюбленными глазами, остальные присутствующие деликатно не слушали, что она ему говорит.


- Комиссар, - поинтересовался Ортега, наблюдая за тем, как остатки Радужного моста исчезают в сером зимнем небе, - а если они не вернутся?
- К сожалению, с богами никогда ничего нельзя сказать наверняка. Но за одно только чучело Разрушителя из другого мира Темный Двор получит столько, что хватит не только на то, чтобы рассчитаться со службой утилизации, но и выплатить премии особенно отличившимся сотрудникам. А если удачно продать остальные сувениры, то я буду считать, что мы с богами в расчете .
- Останется даже на новый сервер для ласвегасов , - хмыкнул Ортега. – Они до сих пор не простили мне тот, что я разбил.
Комиссар кивнул, выражая согласие.
- Кстати, аналитики обнаружили, что человская организация S.H.I.E.L.D. вновь активизировалась. Есть вероятность, что они опять начнут совать нос в наши дела.
- Да? Пусть ласвегасы представят подробный отчет в ближайшее время. Через три дня, - уточнил Сантьяга. - Не хотелось бы попасть в область интересов этой конторы. Такие вещи лучше предотвращать, чем расхлебывать последствия и тратить лишнее время.
- Я передам им ваш приказ, комиссар, - отозвался Ортега.
Два нава неторопливо обогнули фургоны службы утилизации и сели в поджидавшую их машину. Погода окончательно наладилась, никаких шквалов в ближайшее время не ожидалось. Этот зимний вечер в Цитадели должен был пройти незаметно и тихо.

@темы: Джен, Навы, Конкурс/челлендж/фикатон, Челы, Рассказ

---

Для Libria

[t-grad]

Заявка:
Заявка
Хочу: текст
Жанр: кроссовер с какой-нибудь популярной франшизой, или чем-то еще, кроме сериалов, японских мультов и фильма "Начало". Или что-то из времен войны Нави с Людью.
Рейтинг: не выше R, слэш, гет.
Пэйринг: любой. Предпочтительнее без пейринга Дополнительные пожелания: броманс. Желательно, межрасовый. Желательно, без пафоса. Вхарактерность канонных персонажей.
Исключения: стеб, ПВП, сонгфик. Изнасилования, пытки, расчлененка. Нецензурная лексика в количестве больше необходимой по сюжету. Асуры. Анна. И фильм "Начало".

Полевая хирургия и другие события жизни одного эрлийца

Полевая хирургия и другие события жизни одного эрлийца

Перед глазами все плыло. У него даже руки дрожали. Где это видано, чтобы у хирурга дрожали руки?! Наверное, ему надо поспать. Впрочем, эта мысль приходила в голову и вчера, и, кажется, позавчера, а, может, и еще раньше, но опять открывался портал, и Томеус, приняв очередную дозу стимулятора, вставал за операционный стол. В последний раз подействовало слабо, чего и следовало ожидать - он был накачан стимуляторами под завязку и организм уже не мог реагировать на лекарственный кнут. Оперировал на одной силе воли. А теперь и она кончилась. Тааак... Осторожно двигаемся к столбу, хирург не должен позорно свалиться посреди операционной. А тихо сползти по тому аккуратному столбику, ведь это уже не позор?
- Томеус, Томеус! - очнулся он на походной койке во временной ординаторской. Проспал не так долго, чтобы хоть сколько-то выспаться, но и не так мало, чтобы о нем не успели вспомнить. Открыл глаза и посмотрел на свои пальцы - видны четко, руки не дрожат. Живем дальше! Медленно поднявшись, Томеус двинулся туда, где провел последние несколько дней до того, как его срубило.
- Ты куда? - окликнул его санитар.
- В операционную. Разве ты не за этим меня будил?
- Не надо туда, и без тебя справляются.
- Так зачем поднял, клистир ты Спящего? - Томеус остановился и с надеждой посмотрел назад в сторону койки.
- Тебя хочет видеть отец Растус.
Визиты к начальству Томеус не любил. Не боялся, но и не ждал ничего хорошего. Его и не оказалось - путешествовать эрлиец тоже не любил. А сейчас надо было отправляться в какую-то деревню - лечить придется на месте. "Если пациент еще думает о власти, то не настолько с ним все плохо", - проворчал про себя Томеус. Он не стал спрашивать, зачем Темному Двору так понадобился вождек какого-то мелкого племени, что его, одного из лучших столичных специалистов - что тут скромничать, цену себе эрлиец знал, - срывают с передовой, где полно работы, и отправляют в какую-то глухомань. Какая разница - приказ есть приказ.
Портал он открыл в лесу неподалеку от места назначения - поблизости могли быть люды, а реакция блондинок на черный вихрь была вполне предсказуема.
Мелкий осенний дождь серым маревом окутывал деревья с остатками листвы, большей частью уже покрывшей землю желто-коричневым ковром. Все это выглядело даже красиво. Если б не было так сыро и неуютно, Томеус с удовольствием полюбовался бы пейзажем - нечасто ему, жителю Уратая, приходилось выбираться из города. Да и если выбирался, не было обычно времени смотреть вокруг.
Листва на месте возникновения портала оказалась мокрой и скользкой, эрлиец не удержался на ногах. Еще и брусок с запасом черной энергии куда-то пропал: видимо, отлетел при падении - сверху нигде не видно, а искать его в листве было бесполезно, так что теперь Томеус мог рассчитывать только на свой личный резерв. Вот надо было нормально убрать, а он непредусмотрительно сунул его в карман рясы. Хорошо саквояж с инструментами и зельями не пострадал. Конечно, он может приготовить любое зелье. Ну, почти любое – он хирург, а не фармацевт. Но собирать компоненты, которых могло здесь и не оказаться, да потом ждать, пока понадобившееся зелье созреет, сидя в этой дыре? А самым неприятным было то, что Томеус явно переоценил свои возможности ориентироваться в лесу и теперь даже не представлял, в какой стороне нужная ему деревня. Разумеется, эрлиец не думал, что на деревьях будут развешены указатели, а участливые белочки станут подсказывать дорогу заблудившемуся путнику. Но, Спящий, он и не предполагал, что в этом проклятом лесу невозможно будет понять, куда идти! Вот и что теперь делать? Открыть портал и вернуться, не выполнив порученное, или рискнуть и бродить по лесу в поисках нужного места? Да... дилемма... Рисковал Томеус только за операционным столом и этот риск всегда был настолько тщательно просчитан, что и риском его назвать было сложно. Но вернуться, не выполнив работу?
В результате Томеус сидел в мокром лесу на этой самой листве и перечислял про себя названия костей вплоть до самых мелких начиная сверху – лучший способ успокоиться. Ряса была безнадежно испорчена, что, само собой, настроения не добавляло. Перейдя к стопе и практически уже восстановив спокойствие, эрлиец услышал какой-то шум, в его представлении больше напоминающий схватку, чем мирную жизнь леса.
Воином Томеус не был, впрочем, идиотом тоже. Поэтому поспешил зарыться в листву. «И почему я не попросил для поездки комбинезон гарки?» - подумал эрлиец, поправляя завернувшуюся рясу, под которую уже просочилась влага. Потому и не попросил, что в одежде воина Нави ведьмы его и спрашивать бы не стали, а шарахнули б сразу чем-то убойным - заметил он для справедливости.
Довольно быстро все стихло, а через некоторое время раздался другой звук, совсем тихий и знакомый до зубовного скрежета - стон раненого. Выждав немного для безопасности, эрлиец пошел туда.
На поляне среди пятен выжженной травы лежали несколько тел. Все они были одинаково рыжеволосы и, скорее всего, являлись очередными наемниками, пришедшими из Внешних Миров на раздираемую войной Землю. Кем бы ни были их противники, своих убитых или раненых победители забрали с собой. Судя по вмятинам на влажной земле, рыжие не сдались просто так, и жертвы у противника определенно были. Еще ощущался след магии зеленых. Томеус обошел место боя и констатировал, что все, кроме одного, мертвы. И этот скоро последует за остальными, если ему не помочь.
Коротким порталом Томеус переместил раненого под раскидистое дерево, замеченное им по дороге – там не капало, да и место боя явно не было безопасным. Представителя этой расы эрлиец еще не встречал, но справедливо рассудил, что внешнее сходство скорее всего сочетается с похожим же строением организма. А там можно действовать по обстановке. Эрлиец вздохнул и принялся за привычную работу. Никакой благотворительности, вы что - для Темного Двора это слово было оскорбительно - чистая практичность: вдвоем выбираться будет проще, тем более, что рыжий определенно был воином.
Закончив, эрлиец натаскал веток и листвы, соорудив что-то вроде шалаша, и стал ждать, когда рыжий очнется. Томеусу вовсе не хотелось заниматься строительством, но если раненый, с которым он столько провозился, умрет от переохлаждения, будет просто обидно.
Подумав, Томеус проверил пациента и осторожно (в его понимании) отправился к месту боя. Там все было так, как он оставил, забирая раненого. Эрлиец собрал оружие, вещи, которые могут понадобиться – нашлось даже немного еды и фляги: одна с водой, две с алкоголем, и вернулся в убежище ждать дальше. Перекусив, Томеус задремал, ему снился Уратай и знакомые коридоры монастыря. Он как раз открывал дверь своего кабинета, когда его разбудили.
- Кто еще жив? – прохрипел очнувшийся раненый, приподнимая голову.
- На месте боя только ты, - эрлиец не стал деликатничать и изображать сочувствие.
- Все… - раненый застонал, и эта боль была определенно не физической. - И зачем ты меня вытащил? Сдох бы и сдох. Паршивый я оказался командир, - выдохнул рыжий, пронзая эрлийца злым взглядом.
- А на тебе таблички «Не трогать» не было, - усмехнулся Томеус. - Ну, и мне помощь нужна – ты ж наемник, вот и считай, что я тебя нанял.
Раненый ничего не ответил и, закрыв глаза, откинулся на импровизированную «подушку».
Томеус в очередной раз провел магическую диагностику состояния пациента, вколол ему снотворное и вернулся ко сну – все равно рыжий пока идти не сможет.
На сей раз эрлиец проснулся сам. Пациент еще спал и явно выглядел лучше. Смысла будить его не было - перевязку пока еще делать не стоило, а сон, как это ни банально, действительно помогал восстановлению. Томеус устроился поудобнее, прислонившись спиной к стволу, и стал обдумывать статью о новом оперативном методе, разработанном им недавно – материала в последние дни накопилось даже слишком.
- Конрад, раса – чуд, - хрипловатый голос оторвал его от раздумий.
- Томеус, Семья Эрли. Хирург.
- Что ты от меня хотел? – Конрад медленно поднялся и теперь тоже сидел, опираясь на гостеприимный ствол.
- Видишь ли… - эрлиец замялся, признаваться в собственной глупости было стыдно. – Мне нужно в деревню, здесь неподалеку, а я не знаю, как ее найти…
- А открыть портал прямо туда? – в голосе рыжего прорезалось ехидство.
- А вдруг там уже люды? И сомнут они черный вихрь, не дожидаясь, кто выйдет…
- Выходит, ты сам себя перехитрил, - чуд уже откровенно смеялся. С одной стороны, Томеусу этот смех был обиден. А с другой - говорил об улучшении состояния пациента, что не могло не польстить его профессиональной гордости.
- Бессмысленно обсуждать, как могло сложиться то, что уже есть, - оборвал эрлиец смех чуда. – Теперь надо думать, как быть в имеющихся условиях.
- А ты уверен, что здесь рядом только одна деревня?
- По карте одна, они постарались выбрать место подальше от других – местный вождь чего-то опасался.
- Уже хорошо, - чуд осторожно, держась за дерево, поднялся на ноги. – А ты хороший врач, - добавил он, оценив свое состояние и даже сделав пару шагов, - с нашими лекарями я б еще несколько дней оторваться от постели не мог.
- А то, - Томеус не стал отрицать очевидное. – Но бегать пока не сможешь. И резких движений делать не советую.
– Тебе еще сутки вылежать надо, - эрлиец отвернулся, не желая показывать, что готов был промолчать. Ему очень хотелось побыстрее расправиться с этим заданием и вернуться в свою операционную, но профессионализм не позволил обмануть пациента. – Так что, ложись. Через сутки сделаю перевязку и пойдем.
Конрад внимательно посмотрел на врача, еще пару раз шагнул, поднял и медленно опустил руки – чуд явно не был любителем отлеживаться, как бы необходимо это ни было, после чего вернулся и лег. – Давай свое снотворное.
- Нет, подожди. Принеси мой меч. Пожалуйста. Так мне спокойнее будет, - рыжий очевидно не привык просить делать за себя такие простые вещи, и эти слова дались ему нелегко.
Томеус откопал из сухой листвы у корней дерева тот, что на месте боя был рядом с раненым: - Он? Я все ваше оружие собрал. И еда есть, - эрлиец был горд своей предусмотрительностью.
- Спасибо, - Конрад отмахнулся от предложенного ему куска хлеба с вяленым мясом, пристроил поданный меч рукоятью себе под руку и закрыл глаза.

Томеус проснулся от светившего в глаза солнца. Надоедливый дождь наконец-таки закончился, и яркие блики прыгали по остаткам листвы в такт ветру. Чуд уже не спал и сидел у дерева, сосредоточенно приводя в порядок свое оружие.
- Можешь сначала показать, где ты меня… - Конрад запнулся, - нас нашел?
- Пойдем. Только перекусим и соберемся сначала, чтоб уж потом не возвращаться.

- Еще далеко? – тихо спросил чуд, насторожившись.
- Вон за тем орешником, надо кусты пройти и видно будет, - так же тихо ответил эрлиец, впечатлившись поведением рыжего.
- Жди здесь.
Вытащив меч, Конрад осторожно двинулся вперед. "Умеют же некоторые двигаться бесшумно", - подумал Томеус, благоразумно оставшийся дожидаться результатов разведки.
Вернулся чуд нескоро, Томеусу уже надоело рассматривать ветки, прикидывая оптимальное для его метода расположение и глубину надрезов.
- Тела забрали. Только что. Я портал видел. Зеленый. И траву восстановили. Следы убирают или людам могут зачем-то понадобились трупы?
Томеус пожал плечами. Он знал несколько способов использования трупов, но перечислять их чуду не счел разумным.
- Уходим.

А еще через какое-то время они подходили к тому месту, где был портал Томеуса. Сверху листва уже подсохла, но эрлиец ступал осторожно, не желая потерять равновесие перед свидетелем.
- Карту сумеешь вспомнить?
На зрительную память Томеус никогда не жаловался и изобразил то, что запомнил на найденном в саквояже листке.
Чуд надолго замолчал, рассматривая рисунок и что-то прикидывая, потом понюхал воздух и уверенно указал: - Туда!
Скоро и эрлиец почувствовал запах гари. Судя по виду деревни, его услуги уже не понадобятся. Он врач, а не некромант, которых, к слову, вообще не существует. Томеус долго смотрел на выгоревшие дотла дома, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки, что кто-то мог выжить. Не желая сдаваться, они обошли их все, Конрад проверял, не спасся ли кто, спрятавшись в подполе – но и там не осталось даже тел, настолько сильным был огонь.
Наконец, Томеус отвернулся от пожарища и решительно открыл портал.
- Мне здесь теперь делать нечего, а там работа ждет.
Чуд промолчал и не двинулся с места
В последний момент эрлиец обернулся:
- Так и будешь стоять или, может, пойдешь со мной?
- А что мне здесь делать без отряда? С тобой мы, вроде как, сработались… - махнул рукой рыжий и шагнул в черный вихрь.

@темы: Джен, Чуды, Конкурс/челлендж/фикатон, Вассалы, Рассказ

---

Для Карела

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст.
Жанр: это может быть ангст, детектив, даркфик или экшн. Перечисленное не директива, а подсказка для автора – если его что-то заинтересует. Но в целом – на усмотрение.
Рейтинг: R - NC, предпочтительно слэш. Не обязательно речь о главном герое/героях.
Пэйринг: Нав/масан, нав/люд, асур/нав, масан/хван, масан/масан, масан/люд.
Дополнительные пожелания: идеальным стал бы психологический текст; текст, полный эмоций, но не романтических. Хотелось бы чего-то жёсткого, но с хеппи-эндом.
Исключения: Сантьяка как герой. Упоминания, периферия – пожалуйста. Табу на пейринг нав/нав даже в упоминании.

Необращённый

Необращённый

Он явился в монастырским воротам в полдень. Ему не были рады, но ждали: демон пришёл забрать своё. Тяжёлая створка, надсадно скрипнув, выпустила двоих. Пожилой монах смерил воина Тьмы взглядом прямым и бесстрастным. Юноша в светской одежде узнал, радостно воскликнул, прянул навстречу – спутник остановил его жестом, как птица крылом прикрывает птенца:
– Чадо Андрей, ты знаешь этого демона?
– Да, он мой хороший друг.
– Если так, Тьма жестока не только к тебе, чадо, – в голосе монаха послышалась горечь, он сочувственно заглянул в чёрные, будто сажа, глаза пришельца.
Тот легко улыбнулся в ответ:
– Тьма соблюдает Договор, в отличие от вас, церковников. Зачем ты вышел с ним? Надеешься мне помешать?
Монах отрицательно качнул головой. Опустил руку, отступая в сторону:
– Прощай, крестник, да пребудет на тебе благодать и милость Господня. Помолись за меня, когда предстанешь пред престолом Его.
Юноша сложил ладони лодочкой для благословения:
– И ты молись за меня, отче.
Размашистое крестное знаменье, лёгкое касание губами руки, и ещё несколько долгих секунд эти двое смотрели друг другу в глаза. Потом монах шагнул к воротам, юноша – навстречу своей судьбе.
Судьба не спешила. Мягкими, плывучими шагами отступала спиной вперёд из-под свода надвратной башни, манила за собой. Полуденное солнце обрисовало гибкий силуэт в проёме арки, облило вороные волосы и плечи, смывая Тьму в кляксу тени у ног. Юноша вздохнул, зажмурился и нырнул в свет, как ныряют в омут. Выдохнул:
– Слава тебе, Господи Иисусе Христе, ныне, и присно, и во веки веков! – улыбнулся, подставляя ослепительным лучам бледное до прозрачности лицо. Андрэ Малкавиан «купался в лучах славы» второй раз в жизни.


Гарка предоставил старому другу выбор, как ему умереть: от солнца или от чёрной стали. Масан выбрал, нав спокойно ждал того, что бывает всегда. Не дождавшись, мягко усмехнулся:
– Да, Андрэ, только с тобой могла приключиться такая история. Как тебя угораздило? Расскажешь?
Солнце не сжигало масана, лишь заставляло щурить рубиновые глаза:
– Мы охотились за пищей, и заигрались. Это долгая история…
– Про похождения вашей весёлой банды, и как вы нарвались на удар Инквизитора, можешь пропустить, я это знаю. Расскажи, как выжил?
– Бог челов пощадил меня и привёл сюда. Отец Николай, тот самый инквизитор, принял, крестил и просвещает в вере. Я знаю теперь: Единый Господь и Создатель – это тот, кого мы именуем Спящим. Он почил от дел, сотворив мир и всех живущих в нём. Ныне день седьмой, время наших деяний, Божьего покоя, потому Он как бы спит. Однако с челами разговаривает, и однажды Сам воплотился среди них, дабы спасти от смерти всех верующих в Него. Не только челов! Всех, способных слышать и принять благую весть Евангелия. Понимаешь меня, нав? – в голосе масана звучало ликование, глаза сверкали.
– Спасти от смерти? Ты уверен, что стал бессмертным, и я не смогу казнить тебя, Андре? – гарка иронично приподнял бровь. – Или, может быть, челы перестали умирать после той странной истории в Иерусалиме?
– Даже если ты убьёшь моё тело, дух будет жив и вознесётся к Господу. Тело тоже воскреснет, когда волею Создателя мир обновится, как феникс в огне.
– Ты веришь в это?
– Как ты веришь своим глазам, нав. Смотри, я стою перед тобой, хотя уже десять раз должен был рассыпаться в пепел.
– Серьёзный аргумент, – кивнул головой тёмный. – Ты теперь совсем не боишься солнца?
– Пока Господь со мной, я ничего не боюсь. Он один знает, навсегда ли изменил меня Своею благодатью, или это временный дар. Отец Николай думает, что временный. Челы, ученики Христовы, силой Святого Духа тоже обретали способности, не свойственные их расе. Воскрешали мёртвых, исцеляли неисцелимых, проповедовали на неведомых языках. Они делали всё это, но оставались обычными челами и даже не превращались в магов. Так и я, представая солнцу, помню, кто я. Каждый раз может оказаться последним, но Солнце Правды пока хранит меня. Как же я счастлив, как люблю Господа и весь этот прекрасный мир – ты не представляешь себе, нав!
Нав не представлял – просто чувствовал эмоции Андрэ, с удовольствием купался в этом тёплом потоке. Однако не был бы навом, не задав следующий вопрос:
– А пойдём в Цитадель, исследовать, что в тебе изменилось? Может получиться неприятно, и к финалу исследования от тебя мало что останется. Но ты же, правда, ничего не боишься?
Масан, вместо того, чтобы испугаться, возликовал:
– Я готовился к смерти, ожидая посланца Тайного Города. Теперь любая отсрочка моего приговора – возможность проповедовать и свидетельствовать о Господе. Какая разница, где. Я буду делать это и в ваших подвалах, пока найдутся слушатели.
– Пока сможешь говорить, – жёстко усмехнулся нав, однако запугать этого масана, кажется, было, в самом деле, невозможно. – Андрэ, как ты думаешь, почему это случилось именно с тобой? Многие попадали под удары инквизиторов, но только тебя церковники пощадили, подобрали и обратили в свою веру.
Андрэ склонил голову чуть набок, улыбнулся истинно Малковиановской улыбкой:
– Возможно, мне одному хватило безумия – уверовать в Бога, которому поклоняется пища? Сам не пойму, по какому наитию я первый раз взмолился Христу челов, когда инквизитор мешал нас с землёй. Второй раз, сознательно, я молился Ему на рассвете, когда очнулся без сил и надежды уползти с открытого места. А в третий раз молился, когда челы нашли меня. Монахи услышали, что я славлю и благодарю Господа за сохранённую жизнь, и сказали: раз Бог тебя пощадил, мы тоже не тронем. И крестьянам не велели. Игумен Николай стал моим крёстным отцом, – масан оглянулся через плечо.
Нав проследил этот безгранично преданный, полный люби и восхищения взгляд. Монах, провожавший Андрэ, до сих пор торчал у ворот. Молился по чёткам, низко склонив голову. Гарка принял решение: у него был приказ казнить масана, и ничего более:
– Я не поведу тебя в Цитадель, Андрэ. Ты умрёшь здесь, легко и быстро.
– Почему? – ни печали, ни страха, лишь отстранённый интерес.
– Потому что ты, Андрэ, мой старый друг и любовник, – ответил нав и крепко обнял масана.
Прижал к себе, страстно целуя в губы. Вопреки обыкновению, масан не ответил на поцелуй – упёрся ладонями в грудь гарки, решительно отталкивая от себя. Нав с лёгкостью мог сломить сопротивление, но не стал. Разжал объятия, в свою очередь спросил:
– Почему?
– Не хочу. Пойми, нав: я уже не твой, а Божий. Все плотские радости и забавы мне сейчас лишние. Прости.
– Как хочешь, – гарка призвал катану, шагнул назад для лучшего замаха.
Андрэ вытянулся в струнку, подставил шею под удар так же бесстрашно и радостно, как некогда под поцелуи:
– Я весь мир люблю, нав. И тебя тоже. Пойду к Богу, за всех молиться…
Чёрная сталь не дала закончить фразу. Обезглавленное тело начало оседать наземь, а голову нав поймал за волосы на лету. Вглядывался в рубиновые зрачки, пока там не угасла последняя искра разума. Продолжал ощущать это странное ликование, которое не заглушила даже боль агонии. Вздохнул:
– Ты чокнутый, Малкавиан. Как был, так и остался. Сам подумай, ну зачем человскому богу сумасшедший масан? Прощай, мой Андрэ.
Слышал ли умирающий эти слова, трудно сказать. Жизнь ушла, и то, что хранило масана до сих пор, перестало действовать. Солнечный свет, будто опомнясь, совершал свою обычную работу. Тело стремительно рассыпалось пеплом и, неожиданно, горкой сухих, выбеленных костей. Нав второй раз подхватил в падении череп, завернул в быстро сотворённый лоскут ткани – отнести странный трофей в Цитадель. Собрался вызвать портал, но его остановили:
– Подожди, демон. Я не помешаю тебе забрать его голову, раз ты смог взять её и завернуть в свой колдовской плат. Но позволь мне прочитать отходные молитвы, – монах подошёл и склонился над останками Андрэ Малкавиана.
– Любопытно, как бы ты смог мне помешать? – искренне поинтересовался нав. Если верить Андрэ, перед ним был не простой монах, а тот самый инквизитор. Но гарка не чувствовал здесь опасности для себя. Совсем.
– На всё воля Божия, – спокойно ответил чел. Он скорбел о крестнике и сильно грустил о чём-то ещё, но скорбь и грусть мешались с отблеском всё того же непонятного, нелепого ликования.
– Читай свои молитвы, игумен Николай, я не буду мешать, – гарка положил узелок с черепом на седую от пепла траву. – После хочу поговорить с тобой. Согласишься ответить на вопросы?
– Да. Подожди меня вон там, – монах указал на сломанную ракиту на берегу большого пруда, ярдах в сорока от монастырских ворот.
– Мне любопытно послушать, как ты молишься. Не помешаю?
– Нет. Хочешь – слушай, – монах извлёк из недр просторного облачения потрёпанную книжицу, полистал и начал вполголоса, нараспев читать из неё.
Нав узнавал лишь отдельные слова, но замер в безмолвном карауле, наблюдая и запоминая всё. Стоило посмотреть вблизи на инквизитора, который рискнул нарушить главный постулат Договора с нелюдями: «Церковь создана челами и для челов». Тем более, скоро смотреть станет не на кого. Крёстный не должен пережить крестника дольше, чем на сутки. Всё это осиное гнездо челы поклялись выжечь, чтоб и памяти не осталось об укоренившейся здесь ереси.


Монах закрыл книжицу, вздохнул:
– Вот и проводили раба божия Андрея в путь всея Земли. Светлая душенька, мученик Христов, и не важно, что упырём родился. Крепко проклял Господь весь их род, но и благодать призванному даровал в избытке. Скажу я тебе, демон: великое это счастье, читать отходную праведнику. Хоть и горько, что стал Андрей мучеником, а не апостолом всея нелюди, как мог бы. Как мнилось мне недостойному. Но на всё воля Божия.
Нав тихо рыкнул:
– Андрэ был масаном, а не упырём. Мой народ зовётся – навы. Запомни… Хотя, зачем тебе? Всё равно скоро умрёшь, инквизитор, и вряд ли кто-то станет читать над тобой отходные молитвы.
– В Забытой Пустыни поминают всех, – монах отошёл к воротам, гулко бухнул в них кулаком. – Эй, Антипка, поди сюда!
Створка приоткрылась, из щели выглянул парнишка в подряснике. Зыркнул на нава, на останки Андрэ, хотел утечь обратно, но был пойман за ухо. Николай дал ему короткие указания и отпустил. Скрип и хлопанье воротины, топот быстрых ног…
– Пока братия готовят всё для погребения, я готов поговорить с тобой, нав. Посидим на той раките. Хорошее место: и для рыбалки, и для беседы, – монах, не оглядываясь, шёл к воде, гарка следовал за ним.


Молния расколола старое дерево напополам. Одна часть, живая, вздымалась в небо и нависала далеко над водой. Вторая, почти засохшая, лежала на берегу и служила теперь удобной скамейкой. Игумен Николай помнил ветлу целой, образ могучего дерева явственно всплывал из его памяти. А ещё его одолевали сомнения и страх, которым он упрямо не поддавался и не показывал виду. Пожалуй, монах владел собой лучше всех челов, кого гарка знал.
– Почему ты нарушил Договор? – спросил нав, не слишком рассчитывая на ответ.
Однако игумену хотелось поговорить:
– Я слуга Христов. Как я мог не крестить водой того, кого Господь уже крестил благодатью и светом? Этот юноша поведал мне историю своего народа и других нелюдей, живущих в этом мире. Волею Божьей, я давно был посвящён в историю Договора с нашей стороны. Увидел с другой – сердце преисполнилось скорбью и смятением. Нам ведь было велено: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари», а мы обращались только к себе подобным. А когда обрели от Господа великую силу и победили в страшном противостоянии, вовсе заградили путь ко Христу другим разумным созданиям, и многих своих отвергли. Это величайший грех, расплата за него грядёт.
– Это простая политика, – улыбнулся нав. – Условие для равновесия сил. Мы не лезем в некоторые человские дела, вы не лезете к нам. Я не знаю, что такое «грех». Вы, челы, называете этим словечком слишком разные вещи. Может, хоть ты мне объяснишь понятно?
– Андрэ рассказывал мне, будто вы называете себя Стелам Тьмы. Вот представь: быть кривой, негодной стрелой – грех. Отклониться от прямого пути и не попасть в цель – тоже грех. Не всегда вина, всегда беда.
– А кто и зачем выбирает цель?
– Я не знаю, кто и зачем выбрал цель для тебя, нав. Ты творишь непотребные дела, но держишься и ведёшь себя так, будто твой путь прям и истин. Твоя душа – Тьма, но я не чувствую зла. Возможно, мой разум и сердце помутились, но… Не понимаю, – горестно вздохнул монах.
– Давай не будем обо мне, – усмехнулся нав. – Скажи о себе и от себя.
– Сам я когда-то решил быть стрелой в Божьем колчане, и Андрей выбрал так же. По-моему, это лучший выбор.
– А в чём, по-твоему, цель всей вашей Церкви?
– Приводить народы ко спасению.
– «Спасение», ещё одно непонятное слово, которое я слышал от Андрэ. Несчастный говорил, будто ваш бог спасает от смерти. Что-то незаметно.
– Он спасает падшие создания от власти смерти, греха и пагубных страстей. Ты ведь знаешь, чем была для твоего друга жажда. Приняв крещение, причащаясь святых Христовых тайн, Андрей обрёл власть над собой.
На бесстрастном лице гарки отразилось лёгкое удивление:
– Он перестал пить кровь? Вы живёте в глуши, на вас обратили внимание почти случайно и не скоро. За то время, что Андрэ просидел у тебя в монастыре, он просто обязан был высушить кого-нибудь. Может, он просто заметал следы, а ты не знаешь?
– Кровь была необходима ему для жизни, увы. Но он избавился от безумия. На моих глазах Андрей держал пост, пока не слёг. Это плохо, неправильно, и я поделился с ним, – монах приподнял рукав, показал заживающий след игл на предплечье. – Я, потом ещё двое братьев.
Нав фыркнул:
– Андрэ избавился от безумия? Нет, похоже, вы спятили тут все, дружно. Буйный Малкавиан рехнулся до такой степени, что стал беречь жизни пище. Кому рассказать, не поверят!
– Но это истинная правда, – пожал плечами монах. – И тебе самому сегодня явлено великое чудо. Ты видел то, чего никогда не бывает, но по Божьей милости иногда случается. Значит, Господь и тебя призывает, нав.
– Я прекрасно живу без твоего бога и его странных чудес. Совершенно не нуждаюсь в спасении от смерти через смерть. Однако я готов послушать тебя ещё, Николай, если ты расскажешь мне об Андрэ.
Монах в который раз попытался что-то разглядеть в черноте навских глаз. Спросил:
– Он был сильно дорог тебе?
– Был.
– И ты, не веруя в спасение и вечную жизнь, так легко убил его?
– Он умер для меня, когда по глупости или от скуки ушёл к мятежникам Саббат. Потом ты, инквизитор, убил его на деревенской площади вместе со всеми сообщниками. В третий раз он умер на утро после той ночи. Четвёртый – когда морил себя жаждой. Пятый – шагнув на солнцепёк сегодня. Это лишь то, что я знаю. Но, по-моему, многовато для одного безумца. Знаю: кто ищет гибели, всегда её находит. У меня был приказ казнить его. Я, воин Нави, выполнил приказ. Рад, что в моей власти было подарить ему лёгкую кончину. Скажи, искать смерти – по-вашему, грех?
– Грех. Андрей не умел жить иначе и не успел научиться. Возможно, я ошибся, не отправив его из монастыря сразу после крещения. Но я не мог отпустить его, не наставив в вере…
За монастырской стеной ударили в колокол. Монах встрепенулся:
– Мне пора идти.
– Интересно было поговорить с тобой, игумен.
– Мы можем продолжить беседу после службы. А если захочешь увидеть нашу жизнь, идём со мной.


Нав всегда отличался неуёмным любопытством. Он провёл в монастыре остаток дня и часть ночи. Челы явно и откровенно пытались обратить его в свою веру. Не только игумен, все семеро монахов и юный послушник Антипка. Терять им было нечего, они это прекрасно знали. Реагировали по-разному, но в целом – удивительно спокойно для челов, которых вот-вот убьют.
Игумен Николай был из них самым умным и дальновидным, его сильнее прочих терзали сомнения. Пуще смерти, опасался не угодить своему богу. Всё ещё колебался между послушанием церковным авторитетам, которые заключали Договор, и тем, что вычитал в своей главной священной книге, принял разумом и чувствами. Воину Тьмы трудно было понять эти метания.
Гарка много спрашивал, внимательно слушал, кое-что рассказывал сам о жизни нелюдей, но в итоге ушёл необращённым. Рассудок и жизнь были дороги ему. Вернулся в Цитадель, отдал Ортеге узелок с черепом Андрэ, написал подробный отчёт о казусе с масаном, пережившим удар инквизитора и не боявшимся солнца.


Через несколько лет ещё раз побывал там, где всё произошло. Монастырские стены не изменились, внутри теплилась такая же бедная, скудная и суровая жизнь, но был другой игумен и другие монахи. Память о прежних насельниках хранили лишь угли, заросшие иван-чаем, на месте старого братского корпуса.
В соседней деревне рассказывали страшные сказки про упырей и совсем не помнили факты. Но тайком чтили то пепелище едва ли не больше монастырского храма. Поговаривали, покоятся под углями святые мученики, а ещё один лежит на кладбище под простым, наскоро сколоченным деревянным крестом. Приходили, кланялись, просили молитв, помощи и утешения. «Человская молва – как тот иван-чай. Растёт буйно, цветёт пышно, а плодов не приносит, только пылит», – размышлял нав, слушая у деревенского колодца дряхлую старуху, лет сорока от роду, которая всё это ему рассказывала.
– Ты, поди, знал кого из них, барин, раз спрашиваешь? – крестьянка снизу вверх смотрела на высокого молодого господина.
– Кое-кого знал.
– Значит, есть у тебя, барин, крепкие заступники и молитвенники на небесах.
«Барин» прищурил чёрно-агатовое око, рассмеялся:
– Эти – намолят. Как хорошо, что я не вашей веры!

@темы: Навы, Конкурс/челлендж/фикатон, Челы, Вассалы, Рассказ, Слэш

---

Для Идальги

[t-grad]

Заявка:
Хочу: текст
Жанр: любой, кроме стеба и юмора
Пэйринг: Не принципиально, можно без него
Рейтинг: любой, если высокий - только по крови. Секс в тексте может быть, но как сюжетное дополнение, а не рейтинг.
Пожелания:
1. Времена правления Нави. Двое навов одержимы мыслью, что где-то еще остались асуры. Они их ищут везде и в какой-то момент находят. Описание асуров и прочее можно не писать. Но передать факт ненависти навов, и понимания, что уже никак не могут сообщить кому-либо о находке.
2. Чуды занимаются созданием новых животных в бестиарии и в какой-то момент создают разумное существо.
3. Молодая люда хочет стать дознавателем и ей надо доказать, что она этого достойна.
Исключения: Сантьяга, КШ, масаны.

Лёд

Лёд

Рихард подслеповато щурится - в подземельях темно, а ему уже не сто пятьдесят, когда весь мир был у его ног.
Молодой рыцарь, что принес документы почтительно замер у стены. Рихард жестом отпускает его и остается один.
Старый чуд смотрит на лежащие перед ним стопки бумаг - личные дневники, лабораторные исследования, сухие отчеты дознавателей - обрывки чьей-то законченной жизни.
Рихард зябко кутается в тяжелую мантию и разглаживает лежащие сверху бумаги. Время заполночь, но его последнее несколько лет мучает бессоница, и Магистр мастерской дознаний Великого Дома Чудь работает до самого рассвета.
Рихард не любит магический свет и тьму в кабинете разгоняет тепло сотни свечей. Свечи по крайней мере живые, а магические светильники напоминают ему о мертвецах.
Бумаги приглашающее шуршат под его рукой и магистр погружается в чтение. Через тридцать минут он знает все о Себастьяне де Кье, еще через час он понимает, что вообще ничего не знает об этом чуде.
Рихард бегло просматривает финальный отчет старшего дознавателя и ищет смысл, затаившийся между букв.
Себастьян де Кье.
Ложа Мечей, все неприятности всегда так или иначе связаны с ложей мечей, уж Рихард это знает. Слишком быстрые в принятии решений, слишком горячие для того, чтобы просчитывать свои действия, и слишком изворотливые, чтобы признавать свои ошибки. Слишком жестокие, как и любое оружие, чтобы избирать не самый короткий путь.
Магистр селекции, выполнял заказы для гвардии и ложи.
Человек войны, а не игр Бестиария, где каждый магистр стремиться показать красоту выведенных им тварей. Нет, де Кье работал тихо, его исследования были засекречены, да и сам он не был посетителем светских раутом. Не совсем свойственно Мечам, но..
Погиб прямо в своей лаборатории, при странных обстоятельствах – собственный ученик накинулся на него и буквально изрешетил фамильным кинжалом.
Рихард рассматривает магические снимки с места трагедии, пролистывает копии допросов помощника Себастьяна и закрывает глаза.
Он просто сидит, прикрыв веки, и дает фактам в своей голове складываться в зыбкую будто паутина вязь. Он не спешит – до рассвета еще несколько часов. Яркие пятна должны стать мазками на полотне, и Рихард слишком опытен, чтобы подгонять складывающуюся в кружево реальность.
Рихард сидит с закрытыми глазами долго, пока не прогорают все свечи, а помощник за дверью, он всегда стоит за дверью, такова уж его обязанность всегда быть рядом, наверное думает, что старик просто задремал.
Картинка все не складывается, нет той яркой вспышки, что в один миг словно радуга окрашивает мир светом, нет решения, лишь будто нарастающим шумом прибоя в голове крики того мальчика, помощника Себастьяна «Это оно, оно заставило.. оно».
Рихард хмурится и встает, потому что понимает - настало время посетить Бестиарий.


Рихард строит переход.
Рихард решительно шагает в красноватый вихрь, успевая боковым зрением отметить как помощник открывает дверь и провожает его удивленным взглядом.
Рихард слишком хорошо знает, что такое промедление и что такое инстинкты, а сейчас инстинкты настойчиво ведут его в Бестиарий, на место преступления. Мастерская дознаний облазила здесь каждый миллиметр, допросила весь персонал, перетрясла все личные вещи и рабочие бумаги, но так ничего и не нашла.
В Бестиарии тихо, животные, которых снова вернули сюда, дремлют – перед рассветом все вообще как будто затихает в ожидании.
Мастер дознаний проходится по лаборатории, касается стен кончиками пальцев, осматривается – воздух вокруг сухой и будто наполнен электричеством – этажом ниже драконы, и их нужно содержать в сухом теплом климате.
Рихард опирается спиной на стену и щурится, воображая как все происходило: Себастьян сидел вон там, за столом – то ли писал что-то, то ли просматривал собственные записи. Его помощник был внизу, в самом бестиарии, кормил тварей.
Рихард хмурится: свидетели говорят, что мальчишка пробыл с животными не более двадцати минут, а ведь обычно кормление занимает не меньше часа. Что заставило его бросить только что вылупившихся драконят?
Рихард подходит к столу и закрывает глаза, поглаживая пальцами столешницу – кровь уже отмыли, но запах – металлический, резкий, все еще можно почувствовать. Рихард будто видит, расплывающееся кровавое пятно, въедающееся в дубовую поверхность – помощник ударил Себастьяна ножем в спину, тот даже не успел обернуться – упал грудью на стол, да так и остался там лежать. Удары были настолько сильными, что брызги крови нашли на стене в двух метрах от стола. Никакой магии, никаких артефактов – просто чистая животная ярость.
Рихард хмурится и делает шаг назад от стола, и медленно движется к выходу, проделывая путь, который проделал убийца, только в обратном направлении. Где-то в глубине сознания скользит мысль, что он упускает что-то важное – это как отблески молний на горизонте, когда предчувствуешь раскаты грома, которые пока так и не слышишь.
Рихард спускается вниз – в сам Бестиарий.


Самый темный час – перед рассветом, а до рассвета еще сорок две минуты. Рихард умеет считать мгновения и всегда точно чувствует момент, когда взойдет солнце. Он слишком стар, чтобы не обращать внимания на время. Он спускается по той лестнице, которой поднимался мальчишка-помощник, ощупывает стены, сканирует коридоры – его не оставляет ощущение, что, что-то не так. Что-то неуловимое, похожее на легкий порыв ветра в штиль. Угрозы Рихард не чувствует, но он знает, что ветер всегда предвещает бурю.
Он спускается ниже, к самым загонам, осторожно сканируя огромные помещения – теперь он чувствует отголосок угрозы. Что это? Проснулся кто-то из драконих, беспокоящихся за свои кладки? Рихард оглядывается – в полумраке видно плохо – мертвый приглушенный свет магии не разгоняет ночную тьму, - драконихи не спят, настороженно смотрят на чуда, но не выглядят агрессивными.
Угроза нарастает – становится запахом и звуком, мерцает вдруг ставшими синеватыми, обычно красными отблесками светильников. Звук, запах и цвет несут его за собой – еще ниже, к дальним загонам и Рихард уже почти ощущает вспышку радуги в своем сознании, вспышку, что соберет этот мучающий его паззл.
Рихард осматривает дальние загоны, так ничего и не найдя и вдруг инстинктивно оборачивается – сзади, из темноты, что-то смотрит на него.
Магистр мастерской дознаний и натыкается на скользкую ледяную стену из чистой ненависти сочащейся из темноты, из незаметного загона. Рихард даже вздрагивает, пересиливает себя и подходит ближе строя световой аркан.
Существо в загоне отползает в самый дальний угол. Он успевает увидеть только длинный змеиный хвост, весь словно в каких-то наростах и пятнах с грубым костяным наростом на конце, неловко шаркнувшем по каменному полу. Черная чешуя не блестела и, казалось, наоборот поглощала свет от аркана.
Рихард смотрит в темноту, в которой скрылась странная тварь. Только что он еще слышал слабый шорох, как будто от плоских тупых когтей, но он стих, оставив после себя неестественно жуткую давящую тишину. Они оба не шевелились, ни чуд, ни спрятавшаяся во мраке тварь, но он чувствует, что она наблюдает за ним оттуда, из глубокой непроглядной тьмы.
Рихард делает шаг вперед и натыкается на скользкую неподатливую стену будто бы из цельного льда, но льда нет – это просто помертвевший от ненависти воздух. Тварь из темноты смотрит на него и Рихард не может вдохнуть. Появляется звон в ушах, гулкий и неясный, нарастающий и захватывающий сознание. Голоса вокруг. Голоса внутри и вне. Голоса требуют от него сделать хоть что-то, что-то определенное, Рихард тяжело дышит и вдруг отчетливо слышит «Убей».
«Убей» - проносится вспышкой где-то в сознании. «Оно заставило, оно сделало это…» - отголоском, тенью по ветру проносится в голове. Вспышка озаряет измученный разум.
Голос зовет за собой, голос заставляет его закрыть глаза и просто следовать приказам, голос завораживает. Голос в его голове.
Рихард судорожно вздыхает и впивается ногтями в собственную ладонь. И открывает, как оказалось закрытые глаза.
Его окатывает удушливой холодной волной концентрированной ненависти. Это не огонь, не пламя, не животная ярость – ему кажется, что на него смотрит хладнокровный расчетливый враг.
Рихард встряхивается, инстинктивно заслоняется рукой и уже открыто смотрит в глаза ненависти, что затаилась в темноте. Тварь разумна, как ни странно, но тварь действительно разумна и готова убивать. Картинка складывается и радуга осознания разлетается кровавыми брызгами по дубовой столешнице.
Это неправильно и это безумно, но Рихард знает, как умер Себастьян де Кье. Слишком любивший свою работу, и слишком ненавидящий свои игрушки.
Рихард медленно отступает от дальних загонов, проходит мимо дракониц, поднимается по лестницу и везде его сопровождает ненавидящий взгляд. Не затравленный, не отчаянный… тварь там, во Тьме, ненавидит всех их, каждого и всех вместе. Тварь там, во Тьме, не сумеет ужиться с ними.
Дознаватели напишут очень много отчетов. Ученые выдвинут множество теорий. Сам он короткой росписью перечеркнет все их труды. Мальчику, который поломал свою жизнь, его решение уже не поможет. Печать Великого Дома Чудь сожжет все надежды тех, кто желал воспользоваться слишком умной и опасной тварью, потому что в своем отчете Мастеру Мастеров Рихард напишет: «Уничтожить. Бесперспективно».

@темы: Джен, Чуды, Конкурс/челлендж/фикатон, Рассказ

---

Для Наарги

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст
Жанр: драма
Рейтинг: На столько, на сколько пойдёт.
Пэйринг: нет
Исключения: Слеша не надо.

Уйду и вернусь

Уйду и вернусь

Лос-Анджелес, США
Врагов было двое, а значит, рыцарский турнир состоится как-нибудь в другой раз. Пусть и дальше чувствуют себя хозяевами положения, поняв, что он здесь один. Хрена бы вы что заметили, шпана, если б вам этого не позволили.
Грегор неторопливо шагал и делал вид, что разглядывает номера домов на скверно освещенной улице. Двое появились из мрака совсем рядом, с двух сторон, даже не пытаясь скрыть настоящий цвет своих глаз.
– Что подданный Ордена мог забыть в этой дыре для человских отбросов? Его не предупреждали, что по ночам тут ходить опасно?
– Да я просто… – а дальше вместо Грегора свое слово сказал луч фонаря, направленный не в меру любознательному прямо в лицо, в одно мгновение вспухшее волдырями – вместо электролампочки в фонаре был «Протуберанец». На вопль никто не отреагировал, ибо здешние челы давно усвоили простую истину о вреде лишних знаний для крепкого сна и долголетия.
Остальные же участники событий были слишком заняты. Второй нападавший успел нахлобучить шлем и выхватить меч. Он был очень быстр, и на этом его преимущество заканчивалось. Смотри, кровосос, это называется фехтование, а не поножовщина, которой тебя, судя по всему, учили. Смотри, как это делается в гвардии. Правда, науку применить ты все равно уже не сумеешь.
Почти ослепленный «Протуберанцем» противник на ощупь вытащил пистолет и промазал. Второй выстрел цели достиг, только оказалось ею тело напарника, который как раз валился наземь с шеей, разрубленной до позвонков. Двумя ударами ятагана Грегор по очереди снес обе незадачливых головы и навел морок. Он уже четыре года не был в Тайном Городе, но о режиме секретности не забыл. А значит, предстояло подогнать автомобиль, загрузить трупы в багажник и выгрузить там, где никто не увидит, как рассвет сделает свое дело безо всяких могильщиков и дорогостоящих услуг Службы утилизации.
Его среди убитых Саббат не было, но они занимались тем же самым и должны были заплатить по его счету. Все, кого удастся достать, будут платить.
Пока Грегор не встретится с ним, или не найдется враг, который оборвет эту цепочку расплаты.
Грегор ненадолго задержал в руках чужой клинок – слишком короткий, на его взгляд, но прямой, в отличие от его собственного кривого ятагана. Прямой полуторный меч у него тоже был – непригодный для боя. Копия настоящего. Болванка без заточки. Но упражнения с ней неизменно приводили зрителей в восторг.
Это в Москве может показаться, что восхищение челов из клуба исторического фехтования – восхищение мастерством, а не щедрыми взносами – такая ерунда по сравнению с похвалами строгих наставников в гвардии великого магистра. Эта мелочь имеет значение хотя бы потому, что она у него есть. В отличие от того, что было в другом месте и в другой жизни.

***
– Но почему, Грег? Я все понять не могу, что, черт побери, тебе мешает?
– Видимо, боевая магия просто не для меня, отец.
Эрих Карне был взвинчен с начала разговора, то бишь наверняка был уже в курсе, что сегодня его сыну Грегору более чем прозрачно намекнули, что, возможно, лучше будет, если он перейдет в мастерскую Превращений или Стихий. Сильный маг, куда бы ни была приложена его сила, гораздо ценнее для Ордена, чем боец во вспомогательных войсках, пусть и прекрасно владеющий мечом. Это было чистой правдой, но для Эриха, сына многих поколений воинов, оказалось тяжким и неожиданным ударом.
– Ты же можешь, Грег, так в чем проблема?
– Как мне однажды сказали, «ярости тебе не хватает». Что-то внутри меня не позволяет взять такое количество энергии, которое сделает из меня боевую машину, одержимую жаждой убийства.
– Что за детский лепет? Все проходили через это, и никто не бежал на улицу рубить и крушить!
– Отец, неужели ты думаешь, что я сам себя не убеждал в этом, и что я не старался?
Слово за слово, повздорили всерьез, и Эрих выкрикнул в сердцах, что лучше бы отдал дедовский меч дочери. Может, хоть она родит сына, достойного носить славный клинок.
– Ну что ж, раз ты так решил, отец, не мне с тобой спорить. Я верну меч, который получил из твоих рук, чтобы ты мог его передать в более достойные.
Эрих ответил совершенно спокойным тоном – понять, в каком он сейчас бешенстве, мог лишь тот, кто хорошо его знал.
– Я уж подумал было, что погорячился, а теперь вижу: нет. Настоящий рыцарь – одно целое со своим мечом. И раз ты так легко швыряешься им, значит, не стал настоящим рыцарем и не станешь никогда.

Грегор уехал через три дня, уладив только самые необходимые формальности. Конечно, его спросили, куда он намерен перейти после отставки, магами с потенциалом рыцаря командора войны в Ордене разбрасываться не привыкли.
– Поживу немного вдалеке от Города, определюсь в спокойной обстановке, – отвечал он. Ему посоветовали не очень тянуть, но удерживать не стали – время не военное, причин нет.
«Вдалеке» оказалось аж в другом полушарии, чтоб меньше было соблазнов вернуться. Фирма «Шась Принт» любезно избавила его от статуса иммигранта, и в Лос-Анджелесе появился самый настоящий американец Грегори Карне, белый, двадцати пяти лет, уроженец Огайо, год назад окончивший университет в Калифорнии. Через два года его бизнес приносил стабильный и вполне приличный доход – а ведь начал с нуля, безо всякой поддержки, так, немного магии в случае крайней необходимости. Он решил не покупать энергию слишком часто. Он бы вообще ее не покупал, но слишком уж отвратно было чувствовать себя полностью на нуле, невозможное это для мага существование, куда тут денешься.
И каждый раз, когда его заполняла алая стихия Карфагенского Амулета, пальцы Грегора почти физически тянулись к рукояти несуществующего клинка. Отец был прав, рыцарь и его меч неразделимы, а он забыл об этом из-за глупой обиды и теперь расхлебывает последствия. Потому что не может вернуться просто так и вновь услышать, что настоящего рыцаря из него не выйдет. Должно быть то, с чем он сможет вернуться домой с радостью в сердце, а не так, как на картине человского художника про блудного сына.
Однажды Грегор случайно наткнулся на объявление о турнире по историческому фехтованию и без особой надежды сходил посмотреть. К его удивлению, все оказалось не так плохо, как он думал. Челы относились к своему увлечению всерьез, и воспроизвести старинные клинки и амуницию старались с дотошностью и максимальным приближением к оригиналу. Сувенирной бутафории там не признавали, и фехтовали некоторые очень даже неплохо. Для челов, конечно.
Он быстро сделался своим в одном из клубов, несмотря на немногословность, доходящую до скрытности, и прочие странности. К примеру, он никогда не принимал приглашений на неофициальные турниры для узкого круга, где участники фехтовали на боевом оружии. Челы удивлялись: парень, с твоим-то умением, да ты представляешь, какие там ставки? Не объяснять же им было, что он потерял право брать в руки настоящий меч, когда вернул отцу фамильный клинок рода Карне.

И всё-таки Грегор едва удержался, когда сестра принялась бомбардировать его электронную почту посланиями, гласившими на разные лады, что отец сожалеет о происшедшем и искренне хотел бы забыть о размолвке. Что ж, может, Эрих и убедил себя, что их с сыном последний разговор можно считать всего-навсего размолвкой. Его, Грегора, сможет убедить только он сам.
С каждым новым письмом это дело казалось ему все легче и легче, пока все не переменилось снова. В его жизни появилась Лусия, которую он, в первый раз встретив на турнире, почти принял за черную моряну. Он был уверен, что видел в Тайном Городе кого-то очень похожего. Однако выяснилось, что Лусия, хоть и родилась в семье выходцев из Мексики, ни разу не покидала Соединенных Штатов, хотя временами в это трудно было поверить.

– Знаешь, чем ты отличаешься от остальной тусовки, Грег? Они играют. Взрослые серьезные люди играют во взрослые игрушки с таким же серьезным видом, с каким ребенок собирает здание из набора «Лего». Нет, – рассмеялась она, – пример неудачный. У меня был знакомый лет, никак, почти сорока, который из этих «Лего» целые города строил. Так вот, у тебя все не так. Твои игрушки – работа, этот дом и я, а все эти доспехи и мечи – часть твоего настоящего мира, понимаешь?
«Она точно ничего не знает о Тайном Городе»?
– Лу… Не буду клясться на святынях, но уж насчет себя ты точно не права.
– Мне вдруг подумалось, что потому ты и бьешься только тупым турнирным оружием. А если возьмешь в руки заточенный меч, это будет уже не игра, а бой, в котором должен остаться только один. И ты не сможешь остановиться…
«Нет, это все же ее собственные фантазии».
– Я так сильно смахиваю на Горца?
– Нисколько. Ты намного сексуальнее.
Таким комплиментам требовалось соответствовать, и это было хорошо, потому что кровать – последнее место, где имеет смысл рассказывать, как и на каком оружии проходят тренировочные бои в гвардии Великого Дома Чудь. Из которой одного чуда, конечно, не вышибли – он не запятнал себя тем, за что выгоняют с треском. Но о-о-очень прозрачно намекнули, что в другом месте он принесет больше пользы.
Мысли рассказать Лусии хотя бы о магии приходили. Не раз и не два. Всё как-то не складывалось. Это слишком сильно встряхнуло бы тот уютный мирок, который Грегор старался вокруг них создать. И он никак не мог поверить, что стенки мирка выдержат эту встряску. Там, внутри, им с Лу было слишком хорошо, чтобы это могло продолжаться долго.
Опасаясь разрушить мирок изнутри, Грегор совсем позабыл, что существует такая штука, как внешний мир. А ведь все могло быть иначе. Если бы Лу знала хотя бы о…

***
– Обалдеть, – Фрэнк Мэтьюз по прозвищу Бизон помахал выставленным вверх большим пальцем. – Ты, Грег, не пробовал Голливуду свои услуги в качестве постановщика боев предложить? Может, поменьше херни снимать начнут?
– Не начнут. Это ты, Бизон, можешь оценить красивую схватку. А Голливуду нужна не красивая, а зрелищная. Потому бои им и дальше будет ставить какой-нибудь трепач, который проглядел несколько сайтов, ибо книги ему читать лень, покрутился на турнирах и возомнил себя знатоком. А я их пошлю в задницу, даже если толпой встанут под окнами с плакатом «Отдайся, Грегори! Озолотим!»

Сначала по необъяснимой причине вмиг ничего не осталось от прекрасного настроения, в котором Грегор ехал к своему дому. К женщине, которая ждала его и обещала устроить праздник. Тревога и ощущение угрозы пришли потом, впервые заставив пожалеть, что магия предсказаний никогда не была его сильной стороной.
Миль за пять-шесть от дома он не выдержал и бросил автомобиль в портал, наплевав на встречных челов. И в момент, когда за лобовым стеклом «линкольна» не было ничего, кроме затянутого темно-бордовым туманом тоннеля, понял: поздно. Видение будущего злой насмешкой включилось как раз тогда, когда оно стало необратимым.
Лусия была еще жива, не помочь ей уже не могло ничего, включая срочный портал в Обитель. Никаких следов борьбы, она сама привела убийцу в спальню. Она была одета: ублюдок слишком торопился жрать и решил совместить два приятных дела как-нибудь в другой раз. А может, кроме пищи, ни о чем и не думал, и самая лучшая женщина в мире ничем не отличалась для него от куска мяса. За это Грегор возненавидел бы его еще сильней, если бы понятия «сильней» и «слабей» имели сейчас хоть какой-нибудь смысл.
Бледные, почти не заметные на лице губы разошлись в последнем усилии.
– Вампи…
Грегор не нуждался в ее отчаянной попытке предупредить. Он чувствовал след только что закрывшегося портала. След врага – тоже, ни секунды не сомневаясь, что узнает его в толпе масанов, сколько бы их там ни было.
С чего он решил, что среди скопища нескольких миллионов челов случайную встречу с Саббат можно не принимать всерьез? Нет, не так – он ничего не решал, он не привык бояться вампиров и в упоении Лусией ни разу не вспомнил, что она совершенно беззащитна перед любым из них.
Хотелось забиться в угол и выть, как раненый зверь, и одновременно – бежать на улицы, как только стемнеет. Чтобы убивать. Чтобы не видеть за чужой кровью испятнанную постель и липкую лужицу на полу в первом доме, который он после отъезда начал считать родным.
А требовалось сейчас совсем другое: нельзя было допускать, чтобы челы обнаружили Лу в таком виде. Пришлось вызывать знакомого шаса из Службы утилизации и втридорога платить за выполнение заказа частным порядком.

Бросить все и уехать, не расплатившись по счету, Грегор не мог и вынужден был играть роль до конца, стараясь держать детективов, гроб и челов с их бессмысленными соболезнованиями на задворках сознания, чтобы не сорваться. Полиция лениво искала преступника, проникшего в дом с целью ограбления, и не особо скрывала пессимизм: следов-то никаких. Грегор тоже не представлял толком, с чего начинать поиски, но перед ним, по крайней мере, была четкая цель.
Масаны. Любые, каких удастся выследить. Они все занимаются этим, и перед их кровью можно не останавливаться.
Рано или поздно цепочка дойдет до него.
Грегор лишился права на меч – невелика беда, есть целая куча другого оружия. Он остановился на ятагане, потому что заказывать клинок шасам через Интернет, не подержав в руках, не умел и учиться не желал, а ятаган Бизон Мэтьюз брался выковать быстро, была у него нужная заготовка.
Передав ему широкий изогнутый клинок, Мэтьюз задал единственный вопрос.
– Ты уверен, Грег, что справишься с этим делом лучше копов?
– Просто поверь, дружище: я знаю, кто это был. И знаю, что его не достать ни полиции, ни федералам.
– Тогда убей его сам, парень, – буркнул Бизон. – Она была хорошей девушкой. Если нужен незарегистрированный ствол…
– Это не понадобится. Спасибо тебе.

Дом Грегор выставил на продажу. Не потому, что было больно туда заходить – он просто не мог себе позволить тратить деньги на содержание дома и выплату рассрочки. Ему нужна была энергия. Ему нужны были «Протуберанцы» и артефакты, защищающие от магии Крови, а стоили они очень недешево. Но он хотел расквитаться, а не свести счеты с жизнью с чужой помощью.
Сколько, оказывается, можно в Лос-Анджелесе найти масанов, если заняться этим делом всерьез! Прямо-таки удивительно, что за почти четыре года ему ни разу никто не попадался.
Уже второй или третий выслеженный кровосос привел Грегора к целой компании – в сумме насчиталось голов пять. Головы со смаком, довольно похохатывая, вспоминали последнюю охоту. Пятна крови Лу, моментально всплывшие перед глазами чуда, слились в алую пелену, и он потянулся за аккумулятором – пополнить запас.
Никогда еще ему не доводилось вкладывать в «Эльфийские стрелы» и «Шаровые молнии» столько ярости. Он не осознавал, на каком уровне оперирует магическими полями. Это не имело значения, ничто не имело значения, кроме одного: заплатить должны все. Чем больше их будет, тем скорее он об этом узнает, и тем скорей их пути пересекутся. И Грегор жег и крушил, приберегая верный ятаган на потом – челы всё равно не могли ничего заметить за толстыми стенами и наглухо закрытыми окнами. А масаны, не ожидавшие визита сильного и подготовленного мага, поначалу растерялись, и это сильно сыграло ему на руку. Грегор положил всех, и когда приближался к «линкольну», увидев в свете фонаря свое отражение в тонированном стекле.
Вместо глаз у отражения были две красных точки, как у тех, кто остался в приземистом здании, пропахнем гарью и кровью.
Только сев за руль и подавшись к зеркалу заднего вида – убедиться, Грегор понял: он, сам того не заметив в горячке боя, вышел на уровень, на который в Ордене безуспешно пытался выйти не один месяц. Вот и замечательно – теперь дело пойдет еще лучше. Всё равно, пока оно не закончено, и речи не может быть о возвращении.
Ни один рыцарь-узурпатор не может двигаться дальше, пока контроль над своей мощью и яростью не станет рефлексом. Грегор быстро осознал, что не давать им воли в окружении челов вовсе не так уж и сложно, всё, что требуется – вспомнить о тех, кого новые силы должны заставить заплатить по счету.
И чего он, спрашивается, опасался раньше, вечность назад?

***
В баре масанов не было, но Грегор уже очень хорошо различал следы их присутствия. Они бывали здесь и могли появиться снова. Он решил подождать.
Не сразу удалось разглядеть, кого же он засек. Ее лицо, почти не тронутое косметикой, терялось в адском освещении, выглядело блеклым пятном. Вначале чуд обратил внимание на длинные, ниже талии, темные волосы, и только тогда понял, чье присутствие ощущает.
Вблизи она оказалась куда красивее. И почти сразу принялась клеить его, загоревшись желанием крови мага – сильной и дающей вампиру большой запас сил.
Он подыграл ей, изобразив ответное желание. Она фыркнула с деланным пренебрежением и отошла, скрылась в боковой двери, не забыв мотнуть головой в приглашающем жесте. Короткий коридор вывел их на лестницу; девушка поднялась на следующий этаж и ловко вскрыла дверь каким-то приспособлением. Помещение за дверью походило бы на банальный кабинет мелкого босса, если бы не наглухо затянутое плотной тканью окно.
Прежде, чем Грегор успел осмотреться, масанка начала действовать, пустив в ход одновременно Захват и Внешность. Ее чары были способны пересилить даже «Навскую кровь» чуда, но секунды, которые продержался артефакт, стали для охотницы роковыми. Грегор стремительно выхватил из-за пояса короткий колышек и вонзил в сердце девушки деревянное острие. Сбегав за припрятанным ятаганом, он вытащил кол, ибо рыцарская гордость восстала против убийства обездвиженной противницы. Масанка благородства не оценила и, прежде чем голова ее покатилась по полу, сквозь стон наградила рыцаря коротким и хлестким словцом, уместным в лексиконе стареющих уличных шлюх, а не утонченных красавиц.
Дело, впрочем, было не только в гордости. Парализованный вампир с колом в сердце не способен на Зов, а если за ночь счет удалось предъявить единственному врагу, то она, считай, зря пропала. Прошли те времена, когда Грегор ночи напролет впустую мотался по Лос-Анджелесу. Теперь он знал, где и как нужно искать.
Энергия кипела в нем, переполняя жаждой боя. Ее запас почти не уменьшился: магии Крови противостоял артефакт. Он уже мало на что годился, но Грегор и не собирался ждать нападения, он был намерен нападать сам.
Минуты текли с неспешностью романтичной улитки. А потом все навалилось разом: вопль ненависти и боли, узнавание, нежелание верить – это слишком хорошо, чтобы быть правдой! И, нет, не радость – холодное злое удовлетворение: наконец-то.
«Она не была тебе безразлична. Я и не надеялся на такой подарок, кровосос».
Враг оказался один. То ли предсмертный Зов направлен был на единственного, то ли просто был слишком слаб – Грегора это не интересовало. Это был он, и сейчас счет будет оплачен и закрыт окончательно.
Уверенность его подвела. Масан владел своей катаной великолепно и был действительно силен, не чета всем, кто до сих пор попадался.
– Я был прав, когда думал, что последние смерти – не внутренние разборки и не начало межклановой войны. Значит, в городе Ангелов объявился охотник на вампиров. Ван Хельсинг недоделанный чудского разлива. Навы совсем обленились и наняли тебя делать свою работу?
– Считай это моим личным «походом очищения», кровосос.
– Считай, что ты уже пришел, куда надо, рыжий придурок.
– Ты трахался с той красоткой, правда ведь?
Вампир, не говоря больше ни слова, бросился в атаку. Эффекта Грегор не добился, злость не заставила врага делать ошибки, его молниеносными выпадами руководил точный расчет. Только сейчас чуд в полной мере осознал, что значит преимущество в скорости, когда мастерство фехтования у противника не уступает твоему. Ему приходилось напрягаться изо всех сил, а бешеный темп сражения не давал возможности построить серьезный боевой аркан.
Масан тоже прекрасно понимал, что верный залог его успеха – в ближнем бое. И не ослаблял напора ни на миг. Не отпускал Грегора, не давал оторваться, собраться для контратаки, использовать свое преимущество в магии. Проклятый кровосос двигался быстро, слишком быстро.
– Нравится чувствовать себя дичью, охотничек?
Грегор пнул врагу под ноги очередной стул, не задержавший его и на долю секунды.
– Не переживай, твоя кровь не пропадет зря в любом случае. Слишком хорошая пища, чтобы брезговать мертвечиной.
По левой руке и боку чуда уже текло, но пока на это можно было не обращать внимания. Раны не мешали, хоть в этом заполнявшая его магическая энергия могла помощь. За весь бой Грегору удалось наспех слепить пару «Эльфийских стрел», не причинивших масану никакого вреда.
На сожаления о том, что он ввязался в рубку, а не залепил в кровососа с ходу «Дыханием дракона», не было времени, а главное – смысла в них было не больше, чем в разговоре Красных Шапок о тригонометрии. В итоге безуспешных попыток чуда оказаться с врагом по разные стороны стола, боевые действия переместились на этот самый стол.
Магической защиты Грегор не строил: его целью было убить масана, а не выжить самому. И все силы его уходили на то, чтобы не дать загнать себя в непрерывную оборону. С предсказуемым результатом.
В очередной раз занося ятаган, он увидел, что ошибся, не разгадал вовремя финт противника, и ошибка эта может оказаться последней в его жизни. И вместо попытки что-то исправить, оттолкнулся и бросился, вцепляясь мертвой хваткой и вынося их общей массой оконную раму. Почувствовал, как в щеку вонзается осколок стекла, и совершенно не понял, куда пришелся удар вампирской катаны. Масан в падении не терял времени даром, и оказался сверху, впечатав Грегора в асфальт. Теперь уже не оставалось сомнений, что чуд доживает на этом свете последнюю секунду.
То есть, доживал бы, если бы в эту самую секунду в промежуток между двумя высотками не ворвались лучи рассветного солнца.

Онемевшей рукой Грегор кромсал одежду корчащегося вампира, чтобы солнце сделало свое дело побыстрей. Потом несколько минут лежал в изнеможении, засыпанный белесым прахом, пока, наконец, не смог вытащить телефон и ткнуть непослушным, измазанным в крови пальцем в нужную кнопку.
– Бизон? Прости, дружище, что рано разбудил, но не мог бы ты забрать меня отсюда? Нет, никаких врачей…

***
Тайный Город
Прошение о восстановлении в гвардии рассмотрели в рекордно короткие сроки: не часто рыцарь выходил на уровень узурпатора самостоятельно.
– Долго же ты разбирался в себе, – сказал Эрих, вернув сыну меч, – но раз это помогло тебе стать, кем ты должен, оно того стоило.
Грегор не стал вдаваться в подробности, кто и что задолжал ему, и чего стоило разобраться с этими долгами.
– Где это ты поддерживал хорошую форму столько времени? – спросил в фехтовальном зале Брейн де Рох. Он недавно заработал рыцарскую цепь и привык быть в числе лучших среди молодежи. В разговорах его все чаще начинали звучать снисходительные нотки – по крайней мере, с такими же, не нюхавшими настоящего боя собеседниками.
– В клубе исторического фехтования, – ответил Грегор, сделав вид, что ничего не заметил.
– Это как? – поразился молодой гвардеец. – Это у челов, что ли? У тех, которые с железяками эльфов изображают? Или там, драки своих диких предков за какой-нибудь городишко? Ну, у тебя и шуточки!
– Для рыцаря ты, Брейн, слишком плохо разбираешься в шутках. И слишком мало знаешь о собственных предках.
– Куда уж мне равняться с твоими друзьями-рыцарями в кольчугах из проволоки. Может, ты там и потомком уже успел обзавестись?
– Не стоит развивать эту тему, Брейн.
– А то что? Пришлешь мне вызов на поединок за честь человской бабы?
– Соглашусь замаскировать его под спарринг, – ровный, почти монотонный голос Грегора не выдавал его бешенства, а задира де Рох чувствовал лишь одно: он очень удачно задел своими колкостями за живое заносчивого не по делу типа. – Или тебя устроит только официальный вызов по Правилам Крови?
– Идет, – при виде красных глаз противника до Брейна, только-только достигшего уровня рыцаря-мстителя, начало хоть что-то доходить. – Я буду драться тем же оружием, что и ты. И никакой магии.
– Ты мог бы об этом и не упоминать.
– Кто его знает, каких манер ты у челов набрался.
– Защищайся, пока я не передумал!

С самого начала Брейн показал, что опытные воины не зря хорошо о нем отзывались. Фехтовал он отменно. Но за его плечами была лишь превосходная школа, а Грегор прошел войну. Пусть маленькую, свою собственную, но настоящую войну, а не тренировочные поединки.
Чуду, походя ткнувшему в еще свежую рану, противостояла та же ярость, что сносила с плеч головы оглушенных «Шаровыми молниями» масанов. Та же ярость, что последним почти безнадежным броском выносила Грегора в окно вместе с ним, отнявшим Лусию.
Исход этой схватки был предрешен с первых ее секунд.
Грегор все рассчитал точно: в последнем его выпаде меч должен был войти врагу ниже пластины нагрудника и выйти из спины минимум дюйма на четыре. Но, когда клинок уже начал смертоносное движение, сквозь алую пелену ярости всё-таки пробился крик того, прежнего Грегора, боявшегося стать неудержимым убийцей.
«Это не враг! Нахальный и самонадеянный юнец, но НЕ ВРАГ!»
Капли холодного пота медленно поползли вдоль спины. На одежде Брейна вокруг крошечного разреза расплылось небольшое красное пятно.
«Еще чуть-чуть… Совсем чуть-чуть, и я во второй раз потерял бы право на свой меч, только в этот раз никогда не смог бы заслужить его вновь».
А Брейн в запале опять собирался атаковать, и неизвестно, чем бы всё кончилось, не вмешайся громкий и властный голос.
– Бой окончен. Рыцарь де Рох тяжело ранен или убит – смотря, чья бригада сегодня на дежурстве в Обители.

Они сидели в баре неподалеку от Замка: Грегор и лейтенант Виллем. Тот самый, который когда-то предлагал юному гвардейцу перейти в мастерскую и посвятить себя чистой магии.
– Знаешь, я ведь всерьез струхнул, Грег, когда понял, что не успеваю тебя остановить.
– А уж как я-то испугался, что не успею. Но этого больше не повторится, я ручаюсь.
– Верю, парень. Своими глазами убедился.
– Я обязан сказать: это был… не совсем спарринг.
– Догадываюсь. Ну что ж, Брейну полезно получить небольшой урок, а то заноситься начал, крови настоящей не повидав.
– И опять я должен это сказать, лейтенант. Нет у меня никакого желания видеть ее снова. Слишком это погано – когда не можешь спасти женщину, которую любишь. И слишком это некрасивое зрелище – голова красивой женщины отдельно от всего остального.
– Такова жизнь, Грег. Они сами стали воинами.
– Я не о зеленых. Они-то да…
– Крепко тебе, похоже, пришлось хлебнуть, чтобы преодолеть себя. Ничего, это пройдет. Честно скажу, не думал уже, что ты продвинешься дальше. Бывает такое: потолок это у боевого мага, и всё тут, хоть потенциал есть, и порой немалый. Не часто, но бывает, и самое лучшее тут – найти себя в новом деле как можно быстрее.
– Я знаю, что вы как лучше для меня хотели.
– С тобой вышел тот самый случай, когда ошибаться приятно.
«Может, лучше бы вы оказались правы, лейтенант Виллем?»
«Нет. Рыцарь и меч неразделимы, и нигде я бы себя не нашел».
Грегору не хотелось говорить вслух то, что было у него в сердце. Произнесенное, оно могло показаться слишком громким и напыщенным.
– Я возьму еще по коньяку?
– Давай, Грег, да и хватит, пожалуй, а то неловко будет с похмелья завтра вас муштровать с самого утра.
– Чуть не забыл – парад же… Скорей бы уж он прошел.
– Что вы, молодежь, понимаете. Жаль, со стороны красотой не смогу полюбоваться. Гвардия и все ложи – почти в полном составе. Повод-то достойный, чего уж там, не каждый великий магистр до двухсот лет правит.
– Придется в записи смотреть.
– То-то и обидно – быть в центре событий и смотреть на них в записи. Жаль, аркан не придумали, чтоб раздвоиться можно было.
Грегор рассеянно улыбнулся незамысловатой шутке старого вояки, глядя на июльские сумерки за окном. У него многое было впереди, гораздо более интересное, чем парады.
И почти месяц времени.

@темы: Гет, Чуды, Конкурс/челлендж/фикатон, Челы, Вассалы, Рассказ

---

Для Джей Дарк

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст или рисунок
Жанр: только не ужасы и даркфики
Рейтинг: от G до NC-17 от G до NC-17(гет,слэш,фемслэш)
Пэйринг: любой необычный(чуд/нав,люд/нав,ос/нав...)
Дополнительные пожелания:
Исключения:

Навы в лабиринте

@темы: Навы, Арт, Конкурс/челлендж/фикатон, Вассалы

---

Для Shatris Lerran

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст или рисунок
Жанр: любой Рейтинг: до R включительно, не слэш
Пэйринг: Доминга | Тамир, любой генстатус М/любой генстатус Ж
Дополнительные пожелания: желательно без ООС и с обоснуем
Исключения: без Красных шапок

Витольд и Власта

@темы: Гет, Арт, Люды, Чуды, Конкурс/челлендж/фикатон

---

Для Chorgorr

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст или рисунок
Жанр: экшн, юмор
Рейтинг: без разницы, слэш, гет – без разницы
Пэйринг: навы, люды, чуды, челы, хваны в любых сочетаниях.
Дополнительные пожелания: если будет текст, то рейтинги и пейринги вторичны, первична ТРАВА! ))) С удовольствием почитаю преканон, в том числе: про Яргу и войну с асурами, про становление и разрушение империи Навь. Если рисунок, хочу видеть сцены повседневной жизни тайногородцев (сейчас или в прошлом), боёвки, не откажусь от какой-нибудь зверюги из чудского бестиария.
Исключения: гиперборейцы, масаны, КШ - в главных ролях. В эпизодах и на заднем плане – можно.


Жажда перемен пришла к ним не сразу.
Что вызвало эту жажду? Они не сразу поняли это. Разочарование? Да, конечно. Они поняли, что Навь не всемогуща. Они увидели, что Навь, казавшаяся незыблемой, слабеет, становясь из воинов и магов обывателями. Они увидели, что навы чаще торгуются и уступают, чем бьются и насаждают свою волю. Нереализованные желания? Да, определенно. Решившись присоединиться к великой Империи, стать одними из тех, Великих, они получили необходимость своей кровью защищать свои же рубежи, называвшиеся теперь границами Империи Навь. Получив земли, они оказались перед неотвратимостью контактов с иными мирами, торговлей, постоянным балансированием между выгодой, конфликтами, личными интересами... Они хотели славы, а получили пшик.
Дом Людь. Их мощь была невелика — по сравнению с объединенной мощью Империи. Всего лишь один клан их многих, кто примкнул к Нави. Но лишь Людь искала у Нави не защиты и безопасности. Шасы, концы, осы, прочие — все они хотели безопасности для себя и своей торговли. Все они были слишком слабыми, чтобы биться за себя самим.
Союз с Навью казался беспроигрышным вариантом. Империя, победившая асуров, о которых до сих пор рассказывали шепотом. Империя, простершаяся на огромные территории. Империя, имя которой во внешнем мире произносили с ненавистью и страхом. Сила, знания, величие... все это казалось таким привлекательным. Все это оказалось просто словами.
Навы обладали знаниями — но надежно прятали их, открывая только своим. Навам, проще говоря. Никому иному не светило узнать больше дозволенного. Никому иному не было доступа в навские библиотеки. Никто иной не мог приникнуть к навскому Источнику. Никто даже не знал, что есть Источник, как его найти...
Людь шла своим путем, спотыкаясь, нарабатывая опыт и знания, платя за свой опыт кровавую цену. Шла, пытаясь устоять, выжить, стать сильнее. У них получалось. Они стали сильными. Но этого было мало. Чтобы стать великими, Великим Домом — требовалось больше. Намного больше.


- Нам так и не удалось узнать ничего, что помогло бы нам понять природу Источника.
Голос верховной жрицы Ладомиры был сухим и спокойным. Она не обвиняла — лишь подводила итог. Обвинять кого-либо было глупо, и она понимала это. Навы не выдавали своих секретов. Выдать хотя бы часть тайны значило поставить под удар всю магическую мощь Нави. Ни один нав не мог пойти на это. Будь они прокляты!
- Может быть, мы просто идем неверным путем? - осторожно предположила Берислава, одна из старших. Сегодня только она сидела за длинным столом в зале совета.
- Что ты предлагаешь? - спросила Ладомира.
- Исходя из того, что мы понимаем об Источнике и его действии, это самовозобновляющийся источник магической энергии определенного вида, так? Может быть, навский Источник нам бесполезен, потому что мы иные по своей сути? Потому, что мы пришли из другой земли, в наших жилах течет кровь, а не то, что у навов?
Это было разумно. Ладомира кивнула, задумавшись. Все это звучало хорошо, но что следовало из этого?
- Когда мы делаем артефакты, мы пропитываем их своей силой, - продолжила Берислава. - И если мы используем нашу кровь, то артефакт получается гораздо более мощным. Дольше служит.
- Ты хочешь сказать, что кровь лежит в основе нашей магии?
- Именно это я и сказала. Думаю, это можно считать очевидным.
Ладомира кивнула.
- Хорошо, тогда откуда берется магия в крови? И каким образом она восстанавливается, эта магия, когда мы тратим кровь?
- У меня есть одна теория, - задумчиво ответила Берислава. - Нужны исследования. Кровь в теле восстанавливается естественным путем, постоянно заменяясь. Тело каким-то образом берет то, что мы поглощаем, и делает новую кровь. Я изучу этот вопрос, но на это понадобится время.
- Времени достаточно, - кивнула верховная жрица. - Несмотря на то, что власть Нави слабеет, они все еще сильны, могущественны... Империя простоит еще долго.
Берислава кивнула. Она получила одобрение.


Найти добровольцев было непросто, но возможно. Берислава исследовала скорость восстановления организма после кровопотери — и результаты не оставляли места для разночтений или сомнения. Скорость восстановления зависела от здоровья, которым обладал испытуемый изначально, от количества потерянной крови, от ухода за испытуемым. Те, у кого брали немного крови, давали отдохнуть, хорошо кормили, восстанавливались быстро и успешно. Слишком большая кровопотеря могла привести к смерти. Кровь восстанавливала себя сама, используя резервы тела и резервы, поступающие извне.
Вторым открытием стало то, что на скорость восстановления влияет лунный цикл. Луна вообще имела очень сильное значение в жизни этого мира, этой природы. И это, видимо, было вполне закономерно. В определенные фазы Луны было проще колдовать. В другие же — напротив, любое магическое действие требовало удвоенной отдачи.
И все же определенные выводы давали надежду на то, что требуемое сотечание компонентов будет найдено. Дому Людь был необходим свой Источник. Источник, дарующий постоянную подпитку магии, с помощью которых можно будет сделать много артефактов. Войны делаются не энтузиазмом, не желанием, не доблестью. Точнее, все это лишь причины войны. Выигрывают войны те, кто лучше подготовлен. Те, кто лучше знает, куда и зачем надо бить. Или те, кто на любой удар может ответить десятком.
Берислава не заблуждалась относительно перспектив. Навь падет — не сейчас, но через сотню-другую лет точно. Ну, даже через тысячу лет. Великая Империя рухнет — и Дом Людь будет или погребен ее обломками, или сумеет опередить события. И лучше им выбрать второе. Выбрать жизнь...
Она вздрогнула. Жизнь! Жизнь, это средоточие их магии. Это то, чем люды могут управлять лучше всего. Откуда жизнь берется в этом мире? Что питает ее? Об этом следовало поговорить. И для начала — с Ладомирой. Она поймет все лучше прочих. И, наверное, подскажет, что делать дальше.


- Мы должны пока хранить это в тайне, - сказала Ладомира. - Только ты и я.
- Почему? Если мы расскажем другим, они помогут нам, ведь это же на благо всего Дома!
Ладомира вздохнула. Как рассказать Бериславе о том, что все то время, что она проводит в своих изысканиях, остальные жрицы не столько работают на благо Дома, сколько занимаются своими делами? Как объяснить, что стоит им дать готовое направление, как они станут не нужны, и их обеих просто отстранят — в лучшем случае! А если они ошибутся, если сделают неверный шаг, то никогда больше они не смогут стоять у истоков перемен. Движение вперед будет продолжаться. Людь накопила достаточно богатства, чтобы вести свои тайные игры, чтобы постепенно завоевывать влияние на территории Империи. Да, для этого понадобится больше времени, чем для завоевания, но все остальные убеждены, что времени много. Почти никто не замечает, что Навь слабеет. Почти никто не может предсказать, когда будет конец. Ладомира могла. И точно так же она могла предсказать, что ей не поверят. Решат, что ее ненависть к Нави затмевает глаза и разум. Лучше уж постепенное возвеличивание. Оно предсказуемо и надежно. И каждая из жриц хотела быть во главе Великого Дома. Каждая мечтала привести Дом к славе — и встать во главе, единоличной властительницей. Да и зачем иначе было стараться? Что еще может быть таким пленительным и волнующим, как власть и слава?
- Понимаешь, мы ведь не уверены в том, что это сработает, правда? - убедительно сказала она, садясь рядом с Бериславой. - Пока мы не уверены, лучше не подставлять себя. Если мы ошибемся, то остальные могут сказать, что мы зря тратим время и ресурсы. И тогда совет решит, что нам следует запретить действовать.
- Понимаю, - кивнула Берислава после паузы. - Мы не должны ошибиться, не должны давать ложных надежд. Ты права, я не подумала об этом. Но я боюсь, что вдвоем мы не сумеем сделать все, что надо.
- Мы сумеем, - твердо ответила Ладомира. - Ты и я. Вместе.


К одному из источников природной силы Берислава отправилась, как только появилась возможность. Ладомира дала ей сопровождение — всех, кто был предан лично ей. Отряд должен был быть скорее мобильным и быстрым, чем надежно защищенным. В том месте, куда направлялся отряд, им было некого опасаться. Самый центр владений Дома Людь, высокогорное озеро, имеющее форму сердца, оно притягивало людов к себе. Рядом с ним — невзирая на то, что располагалось оно в горах! - было легко дышать. Конечно, сейчас там никто не жил — слишком уж в стороне от торговых путей, от мест поселений, от всех важных событий располагалось это озеро. Но все же сюда часто приходили, не оставаясь, впрочем, надолго. Берислава выбрала время, когда никто не мог прийти к озеру, не оставив свои обязанности. Так был меньше шанс с кем-то столкнуться.
Они пошли пешком. Можно было и магией, но магия легко отслеживалась другими старшими жрицами, и это путешествие могло вызвать подозрения. Этого нельзя было допустить. Путь до озера занимал несколько дней. И когда они прошли по тропе, поднялись по скалам, а затем спустились к воде, они все не успели толком устать. Обычный тренировочный маршрут, что по протяженности, что по длительности. Вот только пришли они не тренироваться.
Берислава объявила привал, и они расположились небольшим лагерем на берегу. Берислава оставила своему сопровождению заниматься лагерем, а сама пошла вдоль кромки воды, пытаясь понять, что скрыто в этом озере. Даже после полудня перехода по скалам, тропам и камням она чувствовала себя здесь полной сил и энергии. Казалось, сам воздух здесь пропитан силой. Но не той силой, что сокрушает и давит, той, что дарит уверенность, мощь, достоинство...
Она очнулась, только когда ушла довольно далеко от лагеря. Пожав плечами, Берислава повернула назад. Обойти все озеро за день было нереально, да у нее и не было такой задачи. Ей нужно было понять, что оно таит в себе. Но вот как это сделать...
Обратный путь занял больше времени. Или, может, ей просто показалось так. Во всяком случае, это было объяснимо. Берислава не стала зацикливаться на этом. Она поужинала, вместе с отрядом, а затем, позволив остальным разобраться со стражей без нее, легла спать. Нет никакого смысла истязать себя лишними нагрузками, если ее задача не в том, чтобы эту нагрузку нести.


Берислава могла поклясться, что сновидения — это удел людов, имеющих слишком живое воображение и слишком впечатлительную натуру. Поэтому сновидению, посетившему ее в эту ночь, она не просто удивилась. Если бы во сне можно было падать в обморок или просто истошно орать, она бы проделала и то, и другое. В произвольной последовательности.
Но ни того, ни другого она не могла. Сон вел ее за собой, и она просто смотрела его, не в силах повлиять на происходящее.
Во сне она стояла на берегу озера и смотрела, как над водой медленно проявляется, вырастая из соединяющихся капель воды, все более похожая на нее саму фигура. Ей пришлось ждать, пока вместо гладкой поверхности у странной водяной фигуры появится лицо, глаза, способные смотреть, губы, способные говорить...
- Зачем ты пришла сюда, дитя? - спросила фигура мелодичным голосом.
- За знаниями, - ответила Берислава и поразилась, каким грубым звучал ее голос по сравнению с мелодичным голосом неизвестной.
- Каких знаний ты ищешь?
- В этом озере скрыт источник жизни, - помедлив, пояснила жрица. - Источник, который не иссякает. Который дает много силы... Нам очень нужен такой, и я хочу понять, как можно создать его.
Фигура рассмеялась, но не обидно, а как будто услышав шутку.
- Ты не сможешь, дитя, - сказала она. - Магия лежит здесь долго, очень долго, гораздо дольше, чем существует твой народ. Чтобы создать такую же магию, тебе придется узнать силу гор, силу светил и звезд, силу рождающейся земли. Твое тело не вместит столько.
- Я не одна! Я позову и других!
- Неважно... Зачем тебе столько силы?
- Чтобы жить! Чтобы мой народ мог жить и не опасаться, что завтра придет кто-то более могущественный и уничтожит нас! - крикнула Берислава, сжимая кулаки.
Фигура помолчала.
- Когда-нибудь мир изменится. И ты не сможешь помешать этому. На смену одной силе приходит вторая. На смену лету приходит зима, а затем — вновь лето. Это в основе мира — изменения. Ты не сможешь изменить суть мироздания.
- Я и не хочу, - согласилась жрица поспешно. - То есть, я хотела бы. Но... понимаю, что это слишком. Но без такого источника силы у нас, у моего народа, совсем нет шансов жить долго. Нас уничтожат.
- Что ты готова отдать за этот источник?
- Что это значит? - подозрительно спросила Берислава. - Ты можешь просто дать мне этот источник?
- Могу. Во мне таится источник силы, которую ты так жаждешь. Я могу отдать его твоему народу, и вы, сохраняя его и ухаживая за ним, сможете пользоваться его силой. Ведь вы все родом отсюда, просто вы забыли, но в ваших жилах течет капля этой силы, ваши глаза все еще зелены, как трава на моих берегах, ваши души сильны, как горы, в ладонях которых я нахожусь в покое уже так долго...
Берислава пораженно замолчала. Они отсюда? Впрочем, тогда понятно, почему первые — они считали их первыми — люды так стремились поселиться на этих берегах, занять эту землю...
- Но почему мы ушли отсюда?
- Вы дети земли, - печально ответила... дух озера? Само озеро? Магия озера? - Вы дети... и ваше любопытство заставило вас покинуть родные места, отправиться искать лучшей доли. И вы не нашли ее. И вернулись.
- Но тогда почему не сохранилось памяти об этом?
- Какому ребенку приятно помнить, как он сглупил, уйдя из отчего дома в неизвестность?
Жрица кивнула. Все было правильно. Здесь их земля, здесь их дух...
- Что я должна отдать взамен? И — если мы унесем источник, разве не потеряет он свою силу?
- Нет, не потеряет, - покачал головой дух. - Вы должны будете взять воду из озера, определенные камни, я укажу их, и будете хранить все вместе, не разделяя. Твое сердце займет место сердца озера и всегда будет связано с ним. Черпая силу из глубины земли, у самого мироздания, родившего жизнь, твое сердце будет давать ее сердцу озера, которое вы унесете с собой. Вы должны будете все время использовать эту магию и хранить источник от чужих глаз. Вы должны будете помнить, что он значит.
- Что я должна отдать? - повторила свой вопрос Берислава.
- Сердце. Сердце озера можно обменять только на другое сердце, желающее остаться здесь.
- И каким образом сердце нужно извлечь?
- Я сделаю это, - пожала фигура плечами.
- Я... должна обдумать это.


Обратный путь занял ровно столько времени, сколько требовалось. Казалось, сопровождающие были удивлены таким скорым возвращением, но Бериславу это мало интересовало. Ей требовалось поговорить.
Ладомиру она нашла, как всегда, в библиотеке.
- Надо поговорить, - с порога сказала она.
- Берислава? - удивилась верховная жрица. - Так скоро? Успех?
- Можно и так сказать...
Больше вопросов Ладомира не задавала, сразу поднявшись с места. Секретничали они всегда в зале совета, потому что найти более укрепленное и защищенное от прослушивания место было трудно.
- Рассказывай.
- Я разговаривала с Сердце-озером, - напряженно начала Берислава. - Не делай такие глаза. У меня никогда не было сновидений, ты знаешь, а на озере — было! И озеро говорило мне очень толковые вещи!
На худом лице Ладомиры отразилась внутренняя борьба. Берислава понимала ее. Ей самой поверить было очень трудно, но слишком уж все хорошо увязывалось одно с другим, чтобы считать это простой игрой ума.
- Хорошо, допустим. Что ты узнала?
Берислава кивнула, радуясь уже и этому.
- В озере скрыт источник магической энергии. И оно готово отдать нам его.
- Просто так отдать? - не поверила Ладомира.
- Нет, разумеется... но я думаю, что плата нам по силам.
- И чего же озеро хочет?
- Сердце, - помедлив, сказала Берислава. - Мое сердце.
- Исключено, - вспыхнула верховная жрица. - Мы не можем пожертвовать тобой! Пусть выберет любое другое сердце, кого-то, кто не так важен!
Берислава вздохнула. Ладомира не была жадной. Она в самом деле не понимала.
- Ладомира, ты понимаешь, что обмен должен быть равноценным? Озеро сказало, что извлеченный источник будет связан с силой этого мира, будет питаться ей. Ты понимаешь, что мы получаем от этого источника? Одно сердце взамен!
- Только не говори мне, что ты готова пойти на заклание просто так! - в сердцах бросила верховная жрица. Берислава опустила взгляд.
- Значит, готова, - констатировала Ладомира и ссутулилась. - Почему?
- Потому что это означает величие для Дома Людь, - тихо ответила Берислава. - Потому что это исполнение наших чаяний и надежд. Это возможность жить долго... очень долго. Возможность выбирать себе жизнь.
Ладомира замолчала.
- Как ты планируешь это сделать?
- Мы отправимся к озеру, там озеро заберет мое сердце и отдаст тебе источник. Ты должна будешь взять его, камни, которые укажет зеркало и воду из озера. И хранить это все вместе. Озеро сказало, что нужно постоянно использовать источник.
- Понятно, энергия должна постоянно обновляться, как и кровь, - кивнула Ладомира. Берислава улыбнулась. Оказывается, Ладомира слушала ее, когда она рассказывала о своих исследованиях силы крови.
- Когда мы отправимся?
- Как только я подготовлю все нужное, - решительно произнесла верховная жрица.



Подготовка заняла чуть больше времени, чем надеялась Берислава. Но все же она закончилась, и отряд — почти в том же составе — снова вышел на берег Сердце-озера. Берислава подошла к самой воде и присела, касаясь руками воды. Она понятия не имела, как вызвать дух, в прошлый раз она не спросила ничего об этом...
На руки ей плеснула вода легкой волной, и Берислава невольно подняла глаза. Перед ней снова собиралась из капель знакомая фигура. Жрица поднялась и встала спокойно, ожидая, пока фигура станет завершенной.
- Ты пришла, - мелодично пропел дух. - Кто заберет сердце озера?
- Она, - показала Берислава на Ладомиру. - Я рассказала ей.
- Хорошо, - согласился дух. - Войди в воду, чтобы стать частью озера, связующим звеном.
Берислава сделала шаг вперед, потом второй. Она почти не почувствовала, как вода заливается в сапоги, и не успела удивиться тому, что у самого берега так глубоко. Она ничему не успела удивиться. Даже тому, что вода неожиданно разорвала ей грудь, вывернула ее ребра, обнажив сердце, и оно перестало быть ее.
Последнее, что она успела увидеть, было серебристое, сочащееся силой холодное сердце со дна бездонного озера, которое теперь будет хранить Великий Дом Людь.


Конечно, это все не удалось сохранить в тайне. Однако Ладомира не зря была верховной жрицей. И не зря считалась умнейшей женщиной своего времени. В эту историю никто не верит, потому что теперь она рассказывает не о жрице Дома Людь, отдавшей свою жизнь ради своего Дома, а о глупой девчонке человского племени, потерявшей в озере сердце из-за своей гордыни. Сердце-озеро все еще лежит в тех же каменных ладонях гор, храня свои тайны, и все еще считается местом таинственным и красивым, но никто в здравом уме никогда не поверит тому, что на дне его лежит постепенно становящееся ледяным и серебряным живое людское сердце.

@темы: Навы, Люды, Конкурс/челлендж/фикатон, Рассказ

---

Для Stakkars

[Идальга]

Заявка:
Хочу: любая форма (арт или текст), любой пейринг, любые персонажи, любой сеттинг))
Исключения: откровенный ООС, ПВП, высокий рейтинг.

Два случая из практики

Внеплановые дежурства брат Ляпсус не любил. Вернее сказать, он всегда относился к ним скептически, справедливо считая, что ничего хорошего это ему не принесет. Вот и сейчас, во время разговора с престарелой шасой Ляпсус чувствовал, что денек будет на редкость неудачным. Потому что шел прием в том, что отец Динамус важно называл поликлиникой, и потому что первой пациенткой была шаса. Многоуважаемая Линара Турчи жаловалась на то, что постоянно слышит какие-то странные голоса. Именно голоса. И именно слышит. Поэтому диалог между шасой и готовым ко всему эрлийцем выглядел примерно так:
– Уважаемая Линара, еще раз объясните, пожалуйста, что же вас на самом деле беспокоит? – тихим и ласковым голосом спросил Ляпсус уже в пятый раз, не обращая внимания на брата Церебруса, сидевшего неподалеку и старавшегося не рассмеяться в голос.
– Брат Ляпсус, я еще раз повторяю вам, что слышу какие-то странные голоса. И эти голоса собираются сделать что-то очень нехорошее с моей кошечкой! – госпожа Турчи, похоже, начинала злиться на недалекого, по ее мнению, врача.
Брат Ляпсус страдальчески посмотрел на потолок. Диалог в таком ключе мог затянуться на неопределенное время. А если приложить к этому тот факт, что характер шасов не отличается особым дружелюбием, то спорить пациентка и дежурный врач могли очень долго. Как ни странно, но положение спас брат Церебрус.
– Дай доктору денег! Даааай доктору денег! – в голосе Церебруса слышалась угроза, плавно переходящая в наглость. Старушка нервно посмотрела сначала на Ляпсуса, потом на его помощника, потом снова на Ляпсуса.
– А сейчас что-нибудь голоса говорят? – голос эрлийца теперь был сочувствующе-ласковым. Так обычно говорят только с детьми и душевно-больными.
- Нет, нет, нет! Брат Ляпсус, ну что вы! Теперь они замолчали! – потрясенная госпожа Турчи переводила взгляд с одного эрлийца на другого, словно подозревала их в заговоре против ее драгоценной персоны.
- Ну, вот и славненько! – улыбка брата Ляпсуса была настолько широкой, что некоторые его коллеги могли счесть ее более чем неприличной. – Уважаемая Линара, пройдите, пожалуйста, в кассу.
- Для чего?! – в голосе госпожи Турчи читалось недоумение пополам с удивлением. Больше всего на свете шасы любили деньги, а не любили – с ними расставаться.
– Для оплаты консультации, – поддержал коллегу Церебрус.
– Но вы же ничего не сделали! – возмущению старой шасы не было предела. Казалось, она даже стала больше, раздувшись от душившей её жабы.
- Ну почему же, уважаемая Линара. Мы сделали все, что в наших силах. Голоса-то теперь вас не беспокоят? – брат Ляпсус откинулся на спинку стула.
– Но они появились снова! И требуют, чтобы я вам ничего не платила! – похоже, шаса была готова пойти на все, лишь бы не платить денег за консультацию.
– Госпожа Турчи, надеюсь, вы понимаете, что ваша страховка не покрывает обращения к нам с подобными диагнозами? – брат Церебрус перехватил инициативу у Ляпсуса и теперь наседал на пациентку.
– А что за диагноз вы мне ставите? – госпожа Турчи всплеснула руками.
– Пока мы не можем сказать точно. Для этого вас нужно будет класть на обследование и сделать несколько анализов. Сами понимаете, что это будет стоить очень недешево, – в голосе брата Церебруса слышалась обреченность, смешанная с жалостью к пациентке.
– Хорошо, вымогатели! Где касса?! – возмущению многоуважаемой Линары не было предела.
Выпроводив старую шасу, эрлийцы переглянулись, перевели дух и даже успели выпить по чашке кофе с коньяком. Но радость врачей была недолгой. Следующий пациент преподнес им довольно странный сюрприз. Испуганная молоденькая фея, пришедшая на прием с маленьким ребенком, жаловалась на то, что ее трехлетний малыш уже вторые сутки спит и никак не хочет просыпаться. Ляпсус склонился над ребенком, мирно спящим на руках у матери и почему-то принюхался. Удивленный Церебрус сделал то же самое. А потом оба врача сначала недоуменно посмотрели на фею, а потом засмеялись.
– Скажите, Власта, а чем болел ваш ребенок до вчерашнего дня? – Ляпсус с трудом сдерживал смех.
– У него температура поднялась! А потом он уснул! – голос феи дрожал.
– Ясно. А что вы делали для того, чтобы сбить температуру? – эрлиец заинтересованно смотрел на мамочку.
– Я решила человскими методами воспользоваться. Прочитала где-то, что можно делать растирание водочным раствором, – женщина задумчиво посмотрела на своего ребенка.
–- И как вы это растирание проводили? Не расскажете? – в голосе брата Церебруса появился профессиональный интерес.
– Ну, я взяла бутылку водки, – фея недоуменно посмотрела на врача.
– Дальше, пожалуйста. Мы вас очень внимательно слушаем, – брат Ляпсус удобно устроился на стуле и теперь не сводил глаз с феи.
– Я ее в тазик вылила. И простынку туда же положила.
– А потом вы этой простынкой обтерли ребенка?
– Нет. Я его в эту простынку завернула, – на щеках феи появился румянец.
– А потом ребенок уснул? И не просыпается уже вторые сутки? – теперь смех пытался сдержать и Церебрус.
– Ну, да, – теперь фея говорила почти шепотом, а румянец со щек быстро распространился на все лицо.
– Рановато вы ребенка приучаете, – многозначительно произнес брат Ляпсус.
– К чему приучаю? – фея возмущенно посмотрела на врача.
– К алкоголю, мамочка, к алкоголю. Неужели вы не почувствовали, что у вашего ребенка изо рта перегаром пахнет?
– Вы уверены в этом? – фея с сомнением посмотрела на эрлийца и принюхалась.
– Конечно. Как Вы думаете, много ли надо маленькому ребенку? Да еще через кожу?
– А что тогда может ему помочь? – в голосе молодой матери было отчаяние.
– Соленый огурчик, мамочка, соленый огурчик! – многозначительно произнес Ляпсус. – Спать он будет долго. Но не вечно. К завтрашнему утру проснется. И, пожалуйста, больше не прибегайте к помощи человских народных рецептов. Лучше сразу обращайтесь к нам. Потратите меньше денег.
Подождав, пока фея с ребенком на руках покинет кабинет, Ляпсус откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на потолок. За всю его многолетнюю врачебную практику в стенах Обители он ни раз и ни два сталкивался с курьезными, абсурдными и просто забавными ситуациями, которые запоминались надолго. Но сегодняшнее утро уже побило все рекорды по количеству странных пациентов. А ведь это было только утро. О том, что преподнесет день, Ляпсус старался не думать.
За спиной раздался звук наливаемой в стеклянную емкость жидкости, и до носа эрлийца сразу же донесся божественный аромат коньяка, смешивающийся с запахом великолепно сваренного кофе. Брат Ляпсус улыбнулся про себя и посмотрел на дверь. Да, денек обещал быть хлопотным. И вместе с тем богатым на разные случайности и события.

@темы: Люды, Конкурс/челлендж/фикатон, Вассалы, Рассказ

---

Для Гельдиано

[Идальга]

Заявка:
Хочу: рисунок.
Пэйринг: не принципиален
Жанр: не принципиален.
Сюжет:
Война, потеря друга.
Нав у могилы любимого/любимой (кто-то из чудов, людов, челов)

Мост к бессмертию

@темы: Джен, Навы, Арт, Конкурс/челлендж/фикатон

---

Для Вьёрги

[t-grad]

Заявка:
Жанр: эпическое произведение любого из генстатусов ТГ.
Рейтинг: джен или PG, NC; слэш или гет - не важно, главное, чтобы эпично.
Пэйринг: не важно.
Дополнительные пожелания: пафос, до зубодробительности - приветствуется. Основная цель эпоса - гордость за свой генстатус. Так, чтобы захотелось всем другим генстатусам восхититься и сказать: "Вот это да! Вот за это их можно уважать! Да, они - супер!"
Исключения: осов не надо.

Обретение

Обретение

Во времена, когда стало забываться величие первых детей Спящего, были среди тех, кому ведома Большая Дорога, племена чудов. Были они могучими и смелыми воинами, а знатные и славнейшие среди них прозывались рыцарями. Волосы их были цвета огня или меди, и каждым племенем мудрый вождь – ярл – правил по своему разумению. Только для больших войн собирались вместе несколько племен. Испокон веков говорили чуды, что создал их Спящий для битв, и разные народы с охотой брали их на службу и платили, сколько запросят.

Был среди племени Саламандр доблестный и высокородный воин, добывший в боях много богатства и славы. И однажды, промозглой грозовой ночью, подошел срок родов его жене; сам же он был в походе, и за главу дома оставался его старый отец, коему увечья, полученные в былых сражениях, не позволяли держать в руках меч и скакать на боевом единороге. Когда старик грел подле главного очага кости, ноющие в сырую погоду, раздался оглушительный раскат грома, и тьма за окном осветилась молнией, и ярко вспыхнули поленья в очаге, хоть никто их не ворошил и не подбрасывал сухих веток. В тот же миг отворилась дверь, и повитуха объявила, что роженица благополучно разрешилась от бремени сыном.
– Сам Огонь, земной и небесный, приветствует тебя, внук мой! – возрадовался старик. – Доброе предзнаменование! Великая слава ожидает тебя, если вырастешь ты ее достойным!
И так сказал он, когда повитухи вынесли младенца и показали ему.
– Властью своей, раз твоего отца нет с нами, даю тебе имя Цун, которым зовутся всполохи небесного огня и зарево большого пожара. Ибо провижу, что суждено тебе возжечь великое пламя во славу Чуди и рода ле Го.

Когда же юный Цун ле Го возмужал и был посвящен в рыцари, с честью пройдя путь ученика и оруженосца, стали говорить между собой Саламандры, восхищенные тем, сколь быстро превзошел он в искусстве битвы воинов, закаленных годами сражений.
– Воистину, станет рыцарь сей среди вождей Чуди и покроет себя неувядающей славой.
Эти разговоры всё меньше нравились Тару ле Бра, ярлу Саламандр, а еще не по душе ему было то, что Маут, сын его и наследник, всегда спешил поддержать хвалебные речи о Цуне, где бы ни заслышал их. Но до поры ярл держал свои мысли в тайне от прочих.

Случилось так, что принц-изгнанник в мире Кеш-ан-Кеш нанял три племени чудов, чтобы вернуть принадлежащее себе по праву королевство, и открыл им дорогу в свой мир. И были среди них ярл Тар ле Бра со своим сыном, и Цун ле Го, и отец его, и много других доблестных воинов. Они сокрушили войско узурпатора и, осадив столицу Кеш-ан-Кеша, встали вкруг нее лагерем, ожидая приказа начать штурм. Принц же медлил и говорил, что стены города защищают сильные колдуны, и надобно дождаться еще подкреплений. Он щедро платил за каждый день осады, и чуды не оспаривали его замыслов.
Только ярл Саламандр был разгневан: он догадывался, что если примется искать Маута, своего сына, без труда найдет его в палатке у Цуна ле Го. Но ничего не мог с тем поделать, ибо в походах, вдалеке от жен и дев, издавна водилось такое, что молодые горячие воины питали страстное влечение друг к другу, и никому не было то в диковину. К тому же с Цуном приходилось считаться: под началом его теперь были все вассалы его отца, павшего в битве смертью героя.

И вот, к наследнику трона Кеш-ан-Кеша явились маги, готовые служить ему, и он возвестил о начале штурма. Колдуны узурпатора обрушили на рыцарей свои заклинания, но были они отражены, и сокрушены были неприступные стены столицы. А Цун ле Го со своими воинами первым схватился с остатками армии узурпатора, тщившегося бежать из города, и разрубил его заколдованный доспех своим мечом. Меч сей был так тяжел, что его с натугой воздел бы над головой даже могучий Дракон.
Новый властитель сполна уплатил войску золотом и имуществом своих врагов; Цуна ле Го же он сверх того одарил доспехами, над защитой коих три дня трудились трое лучших колдунов, и всяким магическим оружием. Могло оно сжигать врагов пламенем, и обращать их в лед, и обращать в яд воздух, коим они дышали. И просил он Цуна остаться в Кеш-ан-Кеше и стать командующим его личной гвардией, суля великие богатства, почет и герцогский титул.
– Место мое там, где Чудь, а не при дворах владык иных народов, – сказал отважный рыцарь.
Узнав о том, преисполнился радостью юный Маут ле Бра, а ярл, отец его, погрузился в тяжкие раздумья, как бы избавиться от молодого выскочки, снискавшего, невзирая на свои лета, славу не только промеж Саламандр, но и воинов других племен.

Саламандры воротились к женам и детям, и многие дивились тому, что Цуна ле Го не видно на пирах, где рыцари наперебой рассказывают о его силе и доблести в бою. Он же беседовал с теми, кто не был прославлен в битвах, зато умел отыскивать рудные жилы и потерянный скот, ворожить о будущем, заговаривать раны и многое другое, что издревле почиталось колдовством. И стал Цун понимать, что мог бы, коли пожелал, превзойти эти уменья, однако душа его жаждала большего. Раз воспользовался он одним из подарков против свирепого хищника, что в поисках добычи с легкостью разметывал самые крепкие загоны для скота, и одолел зверя в одиночку. Когда же осмотрел он свое оружие после того поединка, то убедился, что оно перестало испускать пламя, подобное драконьему.
Услышав о том, ярл громко рассмеялся и сказал:
– Много ли чести в том, чтобы победить хитрым чужим колдовством? А ну как оно подвело бы тебя в схватке? Пришлось бы тебе позорно удирать, дабы не оказаться разорванным в клочья.
– Я и не хвалюсь своею победой, ярл, – отвечал Цун, – и обладать бы хотел не этим колдовским оружием, а властью над силами, в нем заключенными.
– Сила воинов Чуди – в их мечах, храбрости и крепости рук!
– Ни наши мечи, – возвысил голос Цун ле Го, – ни отвага наших рыцарей не смогли бы одолеть колдунов Кеш-ан-Кеша, если принц не прислал бы нам на подмогу своих колдунов! Скажи мне, ярл – сколько веков мы кочуем и продаем наши клинки и нашу доблесть любому, у кого достанет золота расплатиться? Да, сквальды слагают песни о том, как мощь Чуди решала исход многолетних войн, и целые миры переходили в руки тех, на чьей стороне мы сражались. А почему эти миры никогда не доставались нам?
– Удел воина – битвы и победы! – прогремел Тар. – Много ли добудешь чести и славы, коли будешь сидеть на одном месте подле женской юбки?
– А по мне, куда как почетней владеть собственным миром и быть великим народом, а не наемным воинством, – подал голос сын ярла.
Никогда раньше Маут не говорил открыто против отца в поддержку Цуна ле Го, однако Тар ле Бра удержал свою ярость. Вернувшись же в свой замок, он повелел сыну взять себе жену и назначил свадьбу через месяц, и более не желал слушать никаких прекословий.

Пришли к Саламандрам два странствующих рыцаря из Горностаев; имена их были Гут де Хорн и Грайм де Лано. Представившись же ярлу с должным почтением, стали они дальше вести речи с Цуном ле Го.
– Дошли до нас твои слова о том, что пристало Чуди владеть собственным домом, а не скитаться по Большой Дороге. Выслушай же, что поведали нам в юности наши деды, а им – их деды.
И рыцари рассказали Цуну о том, как тысячи лет назад явились племена Горностая и Черепахи в благословенный Спящим мир, что назывался Землей и, желая остаться там, поступили на службу к темным владыкам этого мира. Но вскорости силу Тьмы превозмогла иная сила, и много крови пролилось в той войне, и сама Земля тряслась и изрыгала пламя из своих недр. Видя, что перед магией бессильны их мечи и луки, Горностаи и Черепахи покинули дивный мир, но навсегда сохранили и передали потомкам память о нем.
– Слышал я, – изумился Цун, – песни сквальдов о благословенной Земле и всегда мыслил их не более чем сказками, что рассказывают малым детям долгими зимними вечерами.
– Не сказки это. И затем пришли мы к тебе, отважный Цун, что ищем тех, кто жаждет знаний, а не одних лишь побед и славы. Не знаний, ведомых чудам, кои промышляют тем, что именуют колдовством, а знаний о сути магии, дающих власть над ней. А магия подвластна тем, кто обладает Источником. Источник был у Нави, правившей Землей, и у Люди, пришедшей ей на смену; есть они и в иных мирах.
– Вижу, славные рыцари, вам ведомо больше, чем мне – скажите же, как может Чудь завладеть Источником?
– Это и поныне от нас сокрыто. И должно тебе услышать еще одно: не всякому дано повелевать мощью Источника. Если же дерзнет тот, кому это не под силу – его ждет неминуемая смерть. Ты же, если правду говорят твои вассалы, побеждал в бою врагов, коих защищала настоящая магия.
– Мои рыцари не оскверняют уст ложью братьям! – гневно нахмурился Цун. – И я дерзнул бы совладать с Источником, клянусь своим мечом!
– Смири гнев, отважный, ибо желаем мы, как и ты, лишь величия и славы для Чуди. Первый ты, кто в наших странствиях внушил нам надежду, что его дерзания могут не пропасть понапрасну.

Три дня спустя ярл Саламандр восседал в зале совета с главами знатных родов, и Цун ле Го сидел среди них, как равный, чего никогда прежде не доводилось рыцарям в столь молодых летах.
Ярл повелел герольду прочесть послание от мангладарцев, в мире которых объявилось воинственное племя, грабившее торговые караваны. Мангладарцы хотели избавиться от незваных соседей и предлагали за это хорошую плату.
– Кто из вас отправится со своими рыцарями, чтобы проучить этих разбойников? – обратился Тар ле Бра к собранию. И все Саламандры единодушно ответили: «Я!»
Лишь Цун ле Го, испросив дозволения говорить, произнес:
– Всем ведомо, что воины из мангладарцев никудышные, однако ж, их наемная армия, хоть и невелика, но состоит из бывалых рубак – и не может управиться с разбойною шайкой? Правду ли пишут они о числе и силе этих грабителей?
– Что слышу я? – воскликнул ярл. – Храбрец Цун начал считать врагов?
– Храбрость воина не в том, чтобы безрассудно идти на верную гибель. Однако ж, никто до сей поры не упрекал в трусости Цуна ле Го, и если такова твоя воля, ярл, пусть откроются врата, и мы отправимся на Мангладар еще до заката!
– Такова моя воля, – кивнул Тар. – В спешке же нет нужды. Чтобы с легким сердцем пошли твои воины в битву, да случится это после доброй пирушки! Ведь завтра свадьба моего сына и наследника Маута.
И взвеселился он в своем сердце, завидев, как потемнело лицо Цуна ле Го. Ибо единственно ярл Тар знал в точности, что было написано в послании мангладарцев, но столь искусно с помощью своего колдуна подправил письмо и подделал печать, что никто ничего не заметил.

Пышное и богатое застолье устроил ярл Саламандрам, но мало радости было на лице юного Маута, когда отец соединил руку его с рукой невесты. С тяжелыми думами, в печали вступил он в роскошно убранный шатер, где надлежало ему познать свою жену. И невольно вскрикнул, потрясенный, увидев на брачном ложе молодого рыцаря в расцвете мужеских сил и стати.
– Ты ли это, Цун? И где же дева, избранная отцом мне в супруги?
– Скачет отсюда во весь опор с рыцарем, пожелавшим взять ее в жены по собственной воле и выбору. Всю свадебную церемонию рядом с тобой находился я.
– Ни один колдун в племени не может столь искусно отвести всем глаза!
– Мне пришлось превзойти их, чтобы не утратить тебя навсегда, Маут. Иди же ко мне; утром отправлюсь я в Мангладар по воле ярла, а нынче ночью будем мы принадлежать друг другу.
И, более не говоря слов, с великой охотой Маут ле Бра возлег на ложе в брачном шатре и позволил возлюбленному овладеть собою, и страсть их была так велика, что первые рассветные лучи застали их еще не спящими.
Тогда Цун ле Го, чтобы усыпить подозрения ярла, нанес себе малую рану кинжалом Маута и накапал крови на простыню, а сам пошел готовиться к походу, и возлюбленный его вскоре вышел следом и тайно отправился в оружейную.
А когда светило полностью показалось на небосклоне, Тар заглянул в шатер и возрадовался, увидев то, что полагал свидетельством совершившегося брака. И не стал спрашивать, куда ушел сын его с молодой женой. Только после того, как закрылись врата за воинами Цуна ле Го, призвал ярл сына к себе. Посланные за Маутом слуги долго не возвращались, а потом пришли и сказали, что нигде не могли отыскать ни его, ни его жены, а из оружейной исчезли доспехи Маута и его меч.
Понял ярл, что любовь оказалась сильнее отцовской воли, и сын его тайком отправился в поход с Цуном. Крепко ожесточился он в сердце своем, и так подумал: «Если Цун ле Го останется, как я мыслю, в Мангладаре навеки – смирюсь я с тем, что моего сына постигнет та же участь, ибо сам он избрал ее себе».

Едва лишь появились отважные Саламандры в мире Мангладара, увидели они, что враги их совсем рядом и готовы к битве, и число их много больше того, какое называл им ярл. И было у тех разбойников, кроме сабель и копий, оружие, поражающее магией. Тогда Цун ле Го отдал Мауту и другим рыцарям все дары короля Кеш-ан-Кеша, кои защищали своего владельца от колдовских сил, сам же воздел сверкающий меч и велел трубить атаку. Враги не могли пробить его доспех, а Цун разил и разил их клинком, без устали и без пощады. Но, хоть и устрашились они рыцарей и их грозного вождя, натиска не сбавили, ибо все еще превосходили воинов Чуди числом. Не дрогнув, стояли против них мужественные Саламандры, и в первых рядах – рыцари, получившие защиту от чар, и юный Маут ле Бра был среди них.
Тут увидел Маут, что двое повергли наземь рыцаря-Горностая Грайма де Лано, и вот-вот проткнут его своими копьями. Не ведал храбрец, что иссякла уже защищающая его сила, ибо не щадил сын ярла себя в бою. Он бросился на выручку и зарубил одного врага мечом, другой же отскочил и применил против него магическое кольцо, испускающее пламя. Жаркий колдовской огонь прожег доспех и поразил Маута в сердце.

Великой скорбью преисполнилось сердце Цуна при известии о смерти возлюбленного друга, и переплавилась она в великий гнев, ибо сражение продолжалось. Неудержимы были сила и ярость Цуна, и бесстрашно бросались следом за ним на врагов отважные Саламандры, и многих убили, а остатки обратились в бегство, лишившись вождя, сраженного Цуном ле Го.
Неподалеку от поля брани рыцари воздвигли гробницу и погребли в ней Маута и остальных павших.
И там странствующий рыцарь Грайм де Лано преклонил перед Цуном колено и сказал:
– Сим закончены мои вольные странствия по мирам, ибо с той поры, как Маут ле Бра спас мою жизнь, она принадлежит тебе, доблестный Цун ле Го. Отныне моя жизнь – служение тебе, и лишь за тобой будет вести меня путь во славу Чуди. Прими же мою клятву!
И друг его Гут де Хорн произнес те же слова.
Так Цун ле Го принял на службу рыцарей-Горностаев; были они первыми, кто принес ему присягу помимо Саламандр.
Сделав это, он оплакал возлюбленного, разделявшего с ним брачное ложе и, увидев мангладарских посланников, вымолвил:
– Проводите меня к вашему господину, я желаю говорить с ним.
И они открыли врата, откуда рыцари вышли перед дворцом мангладарского владыки.

– Весьма удивительно мне, – сказал владыка, – что воины Чуди приняли бой со злокозненными шамутами столь малыми силами.
– Не ты ли писал ярлу, сколь велико войско этих шамутов? – сурово спросил Цун ле Го. – И как так вышло, что они уже дожидались нас?
– Верно то, – сказал мангладарец, – что колдунам их удалось подкупить моего советника и узнать о том, что я призвал вас; силу же их я вам описал в точности. – И он повторил Цуну слова, что были в послании.
«Ярл Тар не любил меня, – подумал благородный рыцарь, – однако ж, он чуд и воин – мог ли он совершить столь недостойный обман?»
– Не могу я рассудить, чьи слова были правдой, а чьи ложью, – сказал Цун ле Го, – пока не вернусь к моему ярлу. Но, прежде чем это будет, я желаю получить свою плату, и мыслю я, владыка Мангладара, что твое золото не стоит крови моих рыцарей, пролитой здесь. Я слышал, что твоим мудрецам ведомы многие тайны магии, я хочу узнать их!
Мангладарец не осмелился противоречить великому воину, но был он хитер и не желал раскрывать тайн. Он призвал старейшего из своих мудрецов, и тот говорил так:
– В мире Кан-Нат есть древний храм Спящего, и, как гласят старые книги, дух Его время от времени появляется там. Мудрость, что там сокрыта, многажды превосходит нашу, но мы не сумели познать ее, ибо труден путь туда и нам не под силу.
– И вы знаете, как попасть туда?
– В нашей библиотеке есть карта, нарисованная тысячи лет назад. Мы отдадим ее вам и откроем врата в мир под названием Веддион, самый известный из указанных на ней. Оттуда за ваше золото вы сможете перебраться куда угодно.
– Наши племена бывали на Веддионе, - припомнил Цун то, что слыхал от знающих чудов. – Да будет так!
И вот, доблестный Цун ле Го принял в свои руки свиток с картой, а мудрец открыл врата, и Саламандры стали исчезать в них. И прежде чем старец успел отойти, схватил его рыцарь Гут де Хорн, взметнул на плечо, словно куль, и скрылся во вратах вместе с ним.

Вскоре понял Цун, что вместо Веддиона оказались они совсем в другом месте, где царил нестерпимый зной, и ярились подземные огни, истекая на поверхность, и смрад стоял кругом, так что даже стойкие рыцари кашляли и зажимали носы. И сказал он Гуту:
– Мыслил я покарать тебя за то, что беспричинно нанес обиду немощному старцу; теперь же вижу, что не мы здесь проявили вероломство, и не низок был твой поступок, но прозорлив.
– Чуял я недобрый умысел в сем мудреце, – отвечал на это Горностай. А Цун велел мангладарцу тотчас же отправить их, куда обещал, если не хочет умереть лютой смертью. И, убоявшись рыцарского гнева, старец открыл врата на Веддион, в город, где было много разноязыких купцов, харчевен и веселых домов. Пока воины отдыхали перед походом, Цун ле Го заставил мудреца многое поведать о магии и Источниках; не мог лишь мангладарец сказать, как Чуди добыть свой Источник.
– Если вы даже вернулись бы к нам и силой захватили наш Источник, то не смогли бы подчинить его своей воле. Таков замысел Спящего, – говорил он, и хмурил лицо Гут де Хорн, ибо не чуял в этот раз лжи в словах мудреца.
И вот, Цун ле Го решил, что настала пора им отправляться на поиски храма, старца же оставил он на Веддионе живым и в здравии, ибо дал слово.

Труден и долог был их путь, и во многих мирах побывали отважные рыцари, и нигде не сказали им, как попасть в Кан-Нат, ибо никто не возвращался из этого места. Не один раз схватывался отряд Цуна ле Го с могучими воинами и грозными хищниками, и всегда следовал дальше победителем; все враги бежали от их ярости.
Однажды на Саламандр напала стая мантикор – так звали их в родном мире, и с великим трепетом произносили это слово, делая при сем знак, отгоняющий беду. Однако Цун не устрашился и сразил вожака стаи в честном поединке, детенышу же его сохранил жизнь и велел оставить пропитание. После этого те свирепые звери признали рыцаря своим хозяином и повелителем.
Наконец, пришли они в мир под названием Унтокар, и ведьма-регентша сказала им так:
– Моим прадедам был ведом старый маяк в Кан-Нате, что остался еще от навов. Я не стану обещать вам, что он приведет вас, куда вы хотите, но отыщу его и открою врата, если принесете мне плату за это.
– Какой же платы ты просишь?
– В горах каменных великанов, в маленькой пещере сокрыт родник. Вода его обладает могущественной целебной силой. Каменные великаны неуязвимы для наших мечей и умеют защищаться от нашей магии. Правитель Унтокара, мой сын, уж десять восходов лежит в лихорадке, и все искусство моих лекарей бессильно, спасти его может лишь вода из того родника.

И вот, Цун ле Го и его спутники отправились в неприступные горы, и все каменные великаны вышли в ущелье и сказали: «Здесь нет пути никому, кроме нас».
– Нет во Вселенной силы, способной остановить сынов Чуди! – гордо ответствовал Цун и обнажил свой меч. То же сделали остальные воины, и мантикоры злобно заворчали и ощерили клыки. Не убоялись великаны и громко хохотали, и смех их был подобен грохоту обвала.
– Что можете вы сделать камню, ничтожные смертные?
– Испытаем же, – воскликнул Цун ле Го, – устоит ли камень против лучшей стали в крепких руках!
Воины сшиблись в битве, и вскоре с ужасом увидели великаны, что чудское железо крошит их тела и сносит с плеч головы. Они привыкли чувствовать себя неуязвимыми против мягкой меди, из коей сделаны были клинки унтокарцев, и им не хватило мужества выстоять, пока не ослабнет сила рыцарских мечей, зазубрившихся и выщербленных о камень. И сказал предводитель великанов:
– Возьмите же выкуп, какой пожелаете, и оставьте нас.
Цун ле Го потребовал кувшин целительной воды из тайного родника, и каменные великаны не осмелились перечить. И не обманули: Цун удостоверился в том, когда приказал своим рыцарям омочить водой раны и увидел, как быстро они излечиваются. Саламандры отправились со своей добычей к ведьме-регентше; радость была в их сердцах вместе с надеждой на скорое завершение пути. Лишь предводитель их не мог забыть своей печали.
«О, если была бы эта вода у меня в тот день, Маут! Сила ее столь велика – вдруг заставила бы она вновь забиться твое сожженное сердце!»

Когда же вышли рыцари из врат, открытых ведьмой-регентшей Унтокара, увидели они, что пустыня лежит перед ними, и песок заносит развалины большого города. И, куда бы ни направились они, везде представало одно и то же, и некого было спросить, куда они попали, и как отыскать дорогу к древнему храму. Но Цун ле Го не позволял унынию поселиться в своем сердце и сердцах своих воинов. И на третий день скитаний по мертвому миру увидели они сияние, что исходило из высохшего леса. Когда же подошли ближе, поняли, что испускает сияние полукруглый купол.
– Поистине, – сказал Цун, – мы нашли то, что искали.
И, взяв с собою малое число самых мужественных, вступил под своды древнего храма. Пусто было там, однако зазвучал в пустоте голос, и не ушами рыцари внимали сему голосу, а раздавался он словно бы внутри них.

– Я думал, никто из созданий моих снов не придет сюда до моего пробуждения.
Трепет объял сердце Цуна, однако заговорил он твердо и не простерся ниц.
– Ты ли Спящий? Ужель мы прервали Твой сон?
– Единственно моей воле это подвластно – не воле моих творений. Даже если они уничтожают себя, как здешние обитатели. Это был дурной сон, он кончился, теперь вот мне снитесь вы, славные сыны могучей Чуди. Ведомо мне, кто вы, и сны мои еще могут изменять мир. Стань же передо мной, Цун ле Го, и поведай: чего ты хочешь? Зорче загляни в своё сердце, ибо честен ты и прям, и желания твои просты. Любое может быть исполнено, какое ты только сможешь придумать.
«Неужели возлюбленный мой может ко мне вернуться, стоит мне лишь попросить о том?»
Но отважный Цун оказался сильней искушения, сказав себе так:
«Маут пал в бою смертью героя, и заслужил себе честь и славную память. И сам он всем сердцем желал для Чуди славы и величия, и не променял бы их на любовные радости».
– Хочу я, чтобы Чудь обрела Источник, ибо только с ним сможет она бросить вызов хозяевам благословенной Земли.
– Земля… Асуры знали, что за мир выбирали себе. Больше никто не знал, но все стремились туда попасть. Пока мои порождения соперничают за этот мир, всё во Вселенной идет своим чередом, и мне незачем просыпаться.
Голос звучал все тише, пока не умолк совсем, а вместе с ним пропало и сияние, и Цуну со спутниками казалось, что они сами всё это время крепко спали. Зажгли факелы, и при свете их Цун еще раз осмотрел пустой храм.
На темном от пыли каменном алтаре он нашел свиток, призвал к себе рыцарей Гута де Хорна и Грайма де Лано и спросил их:
– Вы превзошли в своих странствиях многие языки – прочтете ли, что написано тут?
Горностаи взяли свиток и долго изучали его, и вот, Грайм поклонился Цуну и промолвил в сильном волнении.
– Поистине, нашли мы то, что искали, ибо написано здесь, где в подземельях храма таится кристалл, равного коему нет ни в одном мире, и как сотворить из него Источник.

Три дня и три ночи Цун ле Го без еды и сна провел возле кристалла, постигая силы, прежде недоступные никому из чудов, и подчиняя их своей воле. И вот, наступил тот миг, когда кристалл, названный в свитке Амулетом, должен был явить свою мощь. И сказал рыцарь Гут де Хорн, хмуря лицо.
– Теперь, если не сможешь ты совладать с Амулетом, Цун, – он сожжет тебя. И сказано еще, что при пробуждении мощи Источника надобно напоить его кровью одного из тех, для кого он сотворен. Но не должно тебе о том беспокоиться: любой из нас отдаст свою жизнь за то, чтобы его дети были частью великой и сильной Чуди.
– Разумны твои слова, Гут, однако ж не могу я поступить так, как ты говоришь. Или признает Источник мою власть над ним, или пусть забирает мою кровь хоть до последней капли. Провижу я – если дать ему испить жертвенной чудской крови, она понадобится снова и снова. А ему надлежит принести Чуди победу и власть над Землей, а не раздоры и страх.
Тут снова послышался Цуну тихий голос, и на сей раз лишь он один внимал тому голосу.
«Выдержал ты испытание твоего сердца. Осталось испытание твоей силы».
И вот, алые нити от пробужденного Амулета оплелись вокруг Цуна ле Го, скрыв его от взоров рыцарей, стоящих поодаль в смятении и тревоге. А когда увидели они вновь своего предводителя, нити развернулись от него во все стороны и устремились к ним. Невольно отступили они назад, а Цун стал огромного роста и вдвое шире в плечах, и темно-рыжие его волосы реяли над головой, словно корона. И возгласил он – громко и радостно:
– Не страшитесь, сыновья Чуди! Наполните себя пламенною силой нашего Источника, и пусть ярче этой силы пылает в ваших сердцах мужество и отвага! Пусть страшатся враги – отныне Чудь непобедима!
И все рыцари, кои были способны принять могущество яростного Огня, полыхавшего в Амулете, почуяли в себе невиданные доселе колдовские силы, и клич их «Чудь!» пронесся над мертвым миром подобно грому. У свирепых мантикор подогнулись лапы и поджались хвосты при тех звуках, и гуляло многоголосое эхо под сводами древнего храма.
– Веди нас в битву, великий Цун ле Го!
– Прежде надлежит всем нашим братьям узреть то, что видели вы, и познать, что вы познали, – был им ответ. – Настала пора нам возвратиться к ним.
Более воинам не пришлось скитаться по мирам, ибо с обретенной мощью стали подвластными Цуну врата в те места, где располагались ведомые им маяки.

И случилось вскоре так, что к Тару ле Бра вошли его слуги и сказали:
– Цун ле Го идет к твоему замку, ярл, и славные рыцари с ним, и могучие звери, которых не было до сих пор ни у одного чудского племени. Они держатся гордо и победно, и народ приветствует их.
Ярла крепко встревожила эта весть, ибо до сего дня в сердце его жила уверенность, что Цуна и его спутников ему никогда более не суждено увидеть. Всё же спросил он о своем сыне, и отвечали ему, что не видели Маута среди вернувшихся.
– Значит, сын мой мертв, и вина за то лежит на Цуне ле Го, который соблазнил его своими речами и увлек за собой на погибель.
Так говорил Тар слугам и вассалам, думы же его были иными: боялся он, что его власти среди Саламандр приходит конец и готов был идти на всё, чтобы не уступить ненавистному сопернику.
«У меня много воинов, все они верны мне, клинки их остры и руки крепки, – сказал он себе. – Следует мне действовать быстро, чтобы рыцари Цуна не успели ничего поделать, и принуждены были повиноваться слову ярла».
И он велел всем быть наготове и с мечами, сам же вышел навстречу Цуну ле Го, произнес слова приветствия и благоволения и добавил:
– Войди в замок, храбрейший из Саламандр, выпей вина и поведай мне о своих подвигах.
Цун поднялся с полудюжиной рыцарей в главный зал, и ярл из собственных рук поднес ему богато украшенный кубок, до краев полный вина. Рыцарь осушил кубок, и бледность разлилась по его лицу, и пресеклось дыхание от яда, подлитого Таром в вино. Спутники Цуна не могли удержать горестных возгласов, и сердца их преисполнились гневом при виде торжества на лице ярла.

Однако не дано отравителю было знать о том, что с переполняющей его силой Источника отважный Цун ле Го устоит против яда, что до сих пор был смертелен для любого чуда. Он лишь закашлялся и исторг горлом немного крови, а вместе с нею и всю отраву, а когда выпрямился, по-прежнему неукротимо сверкали его глаза, и голос был тверд, и все в замке услышали его слова.
– Ярл Тар, ты желал отравить меня исподтишка и вероломно, не поведав, в чем я виноват перед тобой, и не позволив говорить в свою защиту. Своей низостью опозорил ты род ле Бра и не заслужил смерти в честном поединке. Однако ж вызываю я тебя на бой по правилам Крови ради памяти твоего сына Маута ле Бра, который своим мужеством и кровью искупил бесчестье, запятнавшее твой род из-за твоей подлости. Выбирай оружие, я же клянусь перед всеми, что буду сражаться таким же и не воспользуюсь обретенными мною силами.
И, поглядев на Саламандр, понял ярл Тар, что все они недовольны его поступком и не станут по его слову нападать на рыцарей Цуна ле Го. Тогда он выбрал боевой топор и, раскрутив его перед собой, бросился на соперника, едва лишь тому успели поднести оружие.
Не дрогнув, хоть и был ему привычнее меч, Цун отразил удар смертоносного лезвия, и еще один, а когда ударил сам, так велика была сила этого удара, что не смог Тар удержать топора в руках. Цун же вновь взмахнул своим оружием, и закаленное, как должно, железо разрубило шлем ярла сбоку и снесло половину головы.
– Унесите его, – сказал Цун слугам, – и похороните с честью рядом с предками, ибо пал ярл в бою и кровью смыл позор со своего имени.

Воины собирались возле замка; все они хотели видеть Цуна ле Го своим правителем и принести ему присягу. Он же, выйдя к ним, заговорил так:
– Поистине, роковую ошибку совершил Тар, мысля, что намереваюсь я отнять у него власть над Саламандрами и сам сделаться ярлом.
– Кто же будет им, если не ты? – спрашивали рыцари.
– Тот, кого вы себе изберете, ибо сын и наследник Тара пал в Мангладаре смертью героя. Путь же, который вижу я перед собой – не для одного племени, сколь бы отважным оно ни было. Только вся Чудь, плечом к плечу, сможет пройти по нему и завоевать великую награду – благословенный мир, что по-разному именуется в песнях и легендах, однако ж те, кому случилось побывать там, запомнили и передали сыновьям и внукам, что он зовется Землей.
Великое изумление охватило Саламандр, словно не Цун, а герой из древних летописей ожил и говорил перед ними.
– Внемлите же мне, чуды! Оставьте мысли о том, что в походе я выжил из ума и рассказываю бабкины сказки! Раз за разом убеждался я, что Земля – не сказка, а совершенный мир, со времен явления Первых детей Спящего принадлежавший сильнейшим. Асуры властвовали в нем, пока их не разгромили навы. О временах их могущества по сей день кое-где говорят опасливым шепотом, но и они в свой черед потеряли Землю. И если мы желаем, чтобы настал наш черед, мы должны перестать быть племенами, что живут и странствуют сами по себе, сражаясь за того, кто дороже заплатит. Мы должны стать единой и могучей Чудью, должны сравняться с сильнейшими и превзойти их! Лишь тогда будет ждать нас величайшая наша победа!
– Как же сравняемся мы с теми, чьему колдовству подвластны и огонь, и вода, и камни?
– Научившись владеть магическими силами не хуже, чем они, – просто ответил Цун ле Го, и в новом изумлении воззрились на него храбрейшие из рыцарей. Легко сказать!
И спутники его, что уже несли в себе частицу мощи Амулета, обращались к своим родичам и друзьям и показывали, как переменила их обретенная сила.

И вот, Цун ле Го, за коим следовали все Саламандры – и воины, и старцы, и женщины с детьми на руках – отправился туда, где начиналась дорога к перевалу Кетар, и древний каменный утес возвышался ее стражем. Остальной камень в тех местах извели для строительства, утес же был настолько тверд, что не поддавался обработке.
Алое зарево, идущее от Амулета, окутало рыцаря с ног до головы, и меч его запылал, словно только что вынутый из горна. Цун издал громогласный боевой клич и вонзил клинок по самую рукоять прямо в каменную твердь. Затем, отойдя, вновь обратился к племени:
– Сможет ли кто из вас вернуть мне мой меч?
Самые сильные из воинов подошли туда и сказали:
– Невозможно вытащить меча, не разрушив скалу, камень же этот таков, что могучий молотобоец любым орудием разве что сколет малый кусочек. Поистине, великие силы ты приобрел!
– Не я один. Я создал Источник, и сил его хватит на многих и многих. Подойди сюда, славный Грайм де Лано из племени Горностая. Смотрите все!
И все увидели, как рыцарь Грайм провел по камню руками, прошептал что-то и, напрягши мышцы, потянул за рукоять. Раздался громкий скрежет – несокрушимый утес пядь за пядью освобождал свою добычу. В полной тишине рыцарь преклонил перед Цуном колено и поднес ему клинок. Ле Го препоясался им и вернулся к скале, и отблески Амулета вновь сияли вокруг него, превращая в гиганта, способного бросить вызов владыке любой империи. Тяжко и гулко хрустнул каменный хребет, и основание утеса разверзлось трещиной. Те, кто стоял ближе, увидел, как забил из камня источник, и дерзнули, подойдя, испробовать воды, ибо Цун не останавливал их. Вода же эта, вытекающая из самых глубин, была чище и лучше той, что давали колодцы.
А Цун ле Го направил свою силу на одинокое сухое дерево, и тотчас занялось оно, затрещало в жарком пламени и спустя малое время превратилось в горку золы. И тогда вышел вперед один из самых родовитых и прославленных рыцарей.
– Будет ли нам дозволено познать мощь твоего Источника?
– Всем, кому будет она по силам. И не называй Источник моим, доблестный Бальд, ибо не ради себя, а ради Чуди я искал знание и желал подчинить своей воле истинную магию, а не доступные нам до сей поры крохи. Теперь же настало иное время, и много славных страниц прибавит оно к нашим хроникам!
– Да будет так! – выкрикнули все в один голос. И рыцари, склонившись перед Цуном, возгласили:
– Веди нас в битву! Во славу Чуди!
– Не так скоро, храбрецы. Прежде должно нам собрать воедино все силы Чуди и научиться с толком использовать то, что мы обрели. Нелегкие труды предстоят нам с завтрашнего дня. Сегодняшний же день мы посвятим праздничному пиру, где почтим память павших со славой и выпьем за будущую победу.
И еще добавил великий Цун ле Го, выждав, пока стихнут здравицы и радостные крики.
– Клянусь, что поведу вас по Земле, и мы воздвигнем там свои замки. Жди нас, благословенный с первых снов Спящего мир!

Никто на Земле не слышал и не мог услышать этой клятвы. Лишь проснулась в своей постели старая жрица; темные и страшные видения проносились перед ней – горящие города, заполонившие все небо могучие драконы и рыжеволосые воины, в чьей горячей крови кипела молодая сила и магия Амулета. И бессилен был устоять перед этим натиском Великий Дом Людь.
Через три дня жрица скончалась, никому не поведав о том, что открылось ей в будущем.
Да и кто стал бы слушать удаленную из Круга и забытую всеми старуху в дни торжеств по случаю коронации блистательной королевы Изары?

@темы: Чуды, Конкурс/челлендж/фикатон, Рассказ, Слэш

---

Для Iland

[Идальга]

Заявка:
Хочу: текст.
Жанр: романтика, можно с юмором.
Рейтинг: предпочтительно не выше R.
Пэйринг: Сантьяга/Ортега, или Сантьяга/кто-то еще.
Дополнительные пожелания: нет.
Исключения: нет.

После рабочего дня

После рабочего дня

Очень редко можно было увидеть комиссара за бумажной работой, однако, если такое случалось, то оно того стоило. Когда ты работал с ним, можно было мимолетно взглянуть из–за листа или из–за монитора на его задумчивое лицо и немного полюбоваться, пока из мечты тебя не вытаскивал его голос.
- Ортега, - Сантьяга, сидя на краешке стола, обернулся ко мне лицом, – Вы снова пропустили все мимо ушей!
- Простите, комиссар, - я снова переключился на монитор. – «...Мы не можем удовлетворить Вашу просьбу, потому что...»?
- …потому что был урезан бюджет, - закончил комиссар, слегка скривив губы. – Вам что-то мешает сосредоточиться, Ортега?
- Извините, комиссар, - я быстро допечатал текст. – День такой. Но обещаю исправиться!
Он подошел к картинам Ивова, явно о чем-то думая.
- Комиссар…
- Вы не откажитесь со мной поужинать сегодня, Ортега? - мой начальник улыбнулся.
Собственно, как я мог отказать?
- Это будет моя награда за всю эту дре... работу? - я хмыкнул.
- Конечно, - Сантьяга продолжал улыбаться. – Но сначала надо закончить с ней, с этой самой работой. У нас еще сметы от шасов.
Мне оставалось только вздохнуть и взять очередную толстую папку, открыть новые документы на компьютере и снова пытаться не дышать, когда Сантьяга неожиданно решал проверить мою работу, заглянув через плечо. Если я буду дышать, то возможно, он снова подумает, что я не могу сосредоточиться.

***

Да, работы выдалось много. Сантьяга решил просмотреть все жалобы, заявки и тому подобное. Я, конечно, не устал, но настроение было, мягко говоря, не очень. Еще бы! Каждые пятнадцать минут Сантьяга ругал меня и просит переделывать какие-то мелочи. Одна лишь мысль об ужине согревала душу.
- Думаю, на сегодня все, - Сантьяга деловито посмотрел на часы. – Ортега, вы молодец, не смотря на Вашу не концентрированность.
Я слегка кивнул головой и потянулся.
«Наконец-то! Комиссар такой комиссар», - подумал я, когда увидел, как он уже выходил из кабинета, не дожидаясь меня.
Я поспешил за ним. Спускаясь на парковку, я старался не поднимать глаз на Сантьягу, но, тем не менее, заметил, как он хитро посмотрел на меня и улыбнулся. Решив никак на это не реагировать, я, вместе с начальником, спустился и сел в машину.
- Надеюсь, где-нибудь еще есть место, - задумчиво сказал комиссар и положил руку на рычаг коробки передач.
- Думаю, - я хмыкнул, – если вы захотите, они найдут место для Вас.
Сантьяга недобро улыбнулся и посмотрел на меня. Думаю, теперь я понимал, почему он был так популярен у девушек. И я вспомнил одну фату…
Я невольно отвернулся и услышал тихий короткий вздох.
Мы поехали по ночной Москве.

***

Разговор перетекал из одного русла в другое. Слова, мысли, эмоции. Я хотел их знать. Когда я практически каждый день видел его, знал большинство его привычек, манеры – я не знал, какой он был настоящий… Вряд ли кто-нибудь мог потягаться с Сантьягой в притворстве, лжи, обмане, ведь он не зря считался главным интриганом Тайного Города. Я был крайне не уверен в своих знаниях.
«Тьма, помоги мне», - подумал я, глядя в свое отражение в зеркале.
Думаю, на моем лице сейчас отражалась грусть, но я уже перестал понимать свои чувства к комиссару. Вообще не хотелось думать, особенно, после такого отвратительного рабочего дня. Хотя, ужин отличный, тут не поспоришь.
Я снова вздохнул и вышел обратно в зал. Даже находясь в таком респектабельном ресторане, обители богатеньких папиков, Сантьяга выделялся. Непонятно как, но выделялся. Светло–бежевый костюм, шелковый галстук, запонки с черным жемчугом, безупречная укладка, прекрасные манеры. Даже не особенно рассматривая окружающих, я мог сказать, сколько еще примерно таких челов сидели здесь. Но комиссар выделялся. Была у него какая–то особенная аура.
- О, Вы уже вернулись, - сказал комиссар, пригубив красное вино из своего бокала.
Я кивнул, предпочитая пока отмалчиваться, чтобы не выдать свою горечь, беспокойство или растерянность.
- Я взял на себя смелость заказать десерт, - Сантьяга улыбнулся, когда официант принес тарелки с заказом. – Надеюсь, Вы любите шоколад. Здесь он просто превосходный.
- Полностью доверяю Вашему выбору, - я улыбнулся и, взяв десертную ложку, заметил, что комиссар снова улыбнулся так же, как до этого в машине.
***
- Да, десерт тут просто отличный, - сказал я, открывая дверцу машины.
- Вы еще не пробовали здешние суфле и коньяк, - Сантьяга улыбнулся и сел в машину.
- Да, Вы сегодня изменили своему любимому напитку, - сев в машину, я поправил свою рубашку.
- Надо иногда вносить разнообразие, - пожал плечами нав.
Я хмыкнул и отвернулся к окну. Сантьяга завел машину, и мы направились обратно в Цитадель. Так мне казалось первые несколько минут. Но в какой–то момент машина свернула с главной дороги и заехала в темный переулок, где светил один тусклый фонарь. Я слегка удивился, но подумал, что вдруг у Сантьяги были какие-то дела здесь, так что стал терпеливо ждать. Он сам меня просветит в свои планы, когда придет время.
Машина заглохла, а комиссар прочитал заклинание и, видимо, навел морок.
Прошла пара минут. Ничего не происходило. А я просто смотрел в стену дома.
- Комиссар? - начал я, продолжая смотреть в еле видную кирпичную кладку. – Что мы тут делаем?
- Сейчас узнаешь, - ехидно сказал он.
Я обернулся. Он развязал галстук и приблизился ко мне.
- В отличие от некоторых, - он схватил меня за волосы, – я не могу терпеть.
Он грубо поцеловал меня, проникая языком в рот. Я уперся руками ему в плечи. Но нав против нава - силы были равны.
Он провел пальцем у меня за ухом, убирая лишние пряди. Еще поцелуй. Еще и еще. Силы покидали меня. Он спустился к шее и прикусил кожу. Сантьяга отвел мои руки на кресло, а потом провел правой рукой по моему торсу; левая рука лежала на моем бедре. Нащупав регулятор кресла, он выжал его до упора.
Меня со стоном откинуло назад. Комиссар остался сидеть на водительском месте. Его дыхание сбилось.
- Ортега...
Я протянул к нему руки.

***

Я очнулся от сладкого забвения. Сантьяга нежно провел рукой по моим волосам.
- Что дальше?- перехватив его руку, я поцеловал его пальцы.
- Можем поехать в Цитадель…- комиссар сел и начал застегивать рубашку, - … а можем поехать еще куда-нибудь.
Он улыбнулся и склонился надо мной.
- Дайте подумать…- я притянул его к себе за шею и прислонился своим лбом к его. - Одинокая холодная постель или хорошая ночь? Думаю, выбор очевиден. В Цитадель!
Сантьяга по-доброму рассмеялся.
- Я знаю хорошее место рядом,- комиссар взял свои брюки. - Думаю, нам там понравится.
Он сидел ко мне спиной. Тусклый свет фонаря подчеркивал его фигуру. Я потянулся и сел. Недолго думая, я обнял его за плечи и укусил за ухо.
- Видимо, я рано оделся, - комиссар хмыкнул и, резко развернувшись, снова повалил меня на сидение.

@темы: Навы, Конкурс/челлендж/фикатон, Рассказ, Слэш

---

[Идальга]

По просьбам некоторых авторов, сроки выкладки работ продлены.

Работы будут выкладываться с 20 декабря по 24 декабря.

25 декабря будут сняты маски с участников!

Соотсветственно, прием работ продлен до 23 декабря.

@темы: Организационное, Конкурс/челлендж/фикатон

---

[x-grad]

ЭТОЙ ЗИМОЙ!

Не пропустите новый проект Вадима Панова и компании NARR8: интерактивный роман, созданный по мотивам цикла фантастических романов "Тайный город".
NARR8 доступен для бесплатного скачивания в App Store.

Подробнее о проекте: narr8.me/news/list/press?lang=ru
Официальная группа NARR8: vk.com/narr8

---

[Король Питер Великолепный]

Название: Без названия.
Автор: pizdec_kotenky
Бета: Канкри
Рейтинг: G
Персонажи: намек на Бога/Ортега, Сантьяга.
Жанр: преслэш
Размер: драббл
Статус: закончен
Знаете, бывают такие чувства, для которых очень сложно подобрать определение.
А если не знаешь как назвать, то как выразить то, что чувствуешь? Бога не знал. Зато одно он знал совершенно точно - работать в присутствии первого помощника комиссара ему было невероятно сложно. Почему-то из головы тут же вылетали все умные мысли, оставляя вместо себя одно только смущение. Смущение, чтоб его. И он выдавал самые невероятные причины для отказа, когда Ортега приглашал всех в ресторан, посидеть после работы. Комиссар подсчитал, что у его второго помощника живут уже более трех кошек, собака, а еще есть огромная квартира, требующая ежедневной уборки и куча таинственных друзей, постоянно нуждающихся в его, Боги, помощи.
Своими наблюдениями он с Ортегой не делился, справедливо полагая, что его помощник не дурак и способен сам сложить два и два. Ортега за собой таких способностей к математике не находил, и просто искренне расстраивался очередному отказу Боги.
Но вот наступил тот день, когда отказаться стало невозможно. Лимит отмазок был исчерпан, и Бога вяло пробормотал:
- Да, конечно, я приду. Во сколько, говоришь?
- Я заеду за тобой около восьми, мне еще к шасам ехать, комиссар просил, - успокоил его Ортега, и, пока тот не передумал, умчался.
Бога тяжело вздохнул и опустился на краешек стола. Жизнь была ужасна.
Весь вечер, весь вечер смотреть, смущаться, но ничего не предпринимать просто потому, что как же можно? Они же друзья, разве можно опошлять дружбу своими нелепыми признаниями? Да и вообще. Что ты, несчастный гарка, о нём знаешь?
Ну, кроме того, что он носит синие костюмы, пахнет апельсинами и щурит глаза, когда думает?
- А надо ли вам знать что-то еще? - вкрадчиво поинтересовался незаметно подошедший Сантьяга.
- Комиссар! - Бога поспешно слез со стола. - Простите, я вас не заметил.
- Не страшно. Знаете, позвольте мне кое о чем вам рассказать, - нав отвернулся к окну. - Иногда... иногда в нашей жизни бывают такие ситуации, в которых логическое мышление только вредит. Извините за бестактность, но мне показалось... извините еще раз, но вы влюблены?
Бога, не заметивший никакой бестактности в комиссарском вопросе, тяжело вздохнул и пожал плечами. Мол, что спрашиваете-то, если и так все видите.
Сантьяга кивнул и продолжил:
- Так вот... Вы, наверное, думаете, что пройдет еще немного времени - и вы смиритесь и забудете? Не рассчитывайте на это. Если любите - действуйте. Просто представьте, что в один прекрасный день ваша избранница...
Бога еще тяжелее вздохнул, пряча глаза от начальства.
- ...ваш избранник, - мгновенно сориентировался комиссар, - Исчезнет? Нет, я не пророчу, я просто хочу, чтобы вы представили. Вот вы проснулись, пришли в Цитадель. А его нет. Вообще. Совсем. Разве будет вам хорошо? Разве сможете вы смириться?
Комиссар говорил, а Бога тихо стоял, пытаясь подавить то, что поднималось откуда-то из глубин сердца и расползалось по телу, сильно отдавая в коленки. Они подгибались. Стыдобища, нав с трясущимися коленками. Но сама ситуация, нарисованная Сантьягой...
Как это - не будет? Совсем? Но, но Бога же ничего не сказал и не сделал, так же разве честно?
- Вы, кажется, поняли меня, - удовлетворенно улыбнулся комиссар.
Заметив слегка недоумевающий взгляд подчиненного, он одними глазами указал на дрожащие коленки.
- Если вы намереваетесь ждать - ждите. Но помните, что вечность имеет обыкновение проходить очень быстро, - закончил разговор комиссар, выходя из комнаты.
Бога постоял еще немного. Потом еще. А потом кинулся на стоянку. А и правда, ведь Ортега еще не уехал, а значит можно поехать с ним, вдруг на него шасы нападут?
А комиссар, стоящий у окна своего кабинета, смотрел на первого помощника, тоскливо оглядывающегося на Цитадель. Он просил Ортегу заехать к шасам полчаса назад, а он даже не сел в машину.
- Ортега.
- Да, комиссар?
- Что вы знаете о любви? - не подумав, спросил комиссар.
На том конце телефона воцарилось недоуменное молчание.
- Ну... это вечность вместе? - нерешительно ответил Ортега, стараясь не думать о мотивах начальства.
Сантьяга вздохнул.
- Тогда не упустите эту вечность.
И положил трубку.
Бога выбежал на парковку, выискивая взглядом машину друга. Отыскав, заспешил к ней. Открыл дверь, плюхнулся на переднее сидение.
- Я подумал - да ну к Спящему дела эти, меня комиссар отпустил. Я с тобой поеду? - и замер. Ортегу-то он спросить забыл.
- Поедь, что уж с тобой. Вот вечно все так... - и замер, пораженный. А и правда. Вечно?
А почему бы и нет, думал Ортега, выруливая на Ленинградку. А почему бы и нет, думал он, косясь на спутника.
- Слушай, Бога. А что ты знаешь о любви?
Ответом ему послужил полный смущения взгляд Боги, подозревающего, что уж теперь-то он о любви знает многое.
Разве может быть не правильным то, чему нет названия? А если не знаешь, как назвать - назови любовью, и будь счастлив вечность и еще чуть чуть.

@темы: Навы, Рассказ, Слэш

---

[Lyna)]

Объявлены тема и условие первого этапа: gazeta.t-grad.com/koncurs/doomsday2012/first.ht...

@темы: Конкурс/челлендж/фикатон