[Идальга]

Стихотворение, вроде как

Дуэль

Движение. Шаг.
И сразу - назад.
Вокруг только мрак.
Агатовый взгляд.
Стрелою вперед.
Удары. Сталь. Звон.
Противник не ждет.
Порез. Тихий стон.
Затишье. Молчанье.
Баланс на краю.
Вопрос. Обещанье.
И снова в бою.
Сплетение стали.
Свидетели в ряд.
Не слишком устали.
Ни шагу назад.
Удар. Танец. Ярость.
Мгновения. Шаг.
Не долго осталось.
Сейчас ты и враг.
И снова вперед.
Удары. Сталь. Звон.
Противник не ждет.
Шептание - фон.
Движение вверх.
Искусный уход.
Укол. Громкий смех.
Рука. Слово: стоп.
Два шага во мрак.
Катаны убрать.
Иначе никак:
Уметь. Побеждать.

@темы: Навы, Стих

---

Новое сообщество по ТГ (критика)

[Tashka_]

Авторы фиков по ТГ, желающие непредвзятого критического разбора своих произведений - смело обращайтесь в Орден Св.Метонимии.
Я уже попробовала - ничего страшного)

@темы: Предложение

---

Бугага

[старый добрый злодей-консультант]

Для  TashaTremer
Очки Захару для пафоса xD





s49.radikal.ru/i126/0811/15/8afe98a4a1e2.jpg
s53.radikal.ru/i140/0811/2f/d9da938d6e83.jpg

@темы: Навы, Вассалы

---

первая часть

[TashaTremer]

для  This is Gallifrey
бэг рисовать не буду раз уж периделовать))

@темы: Навы, Челы

---

[Анжи Сенри]

Неужели я нашла единомышленников?! Надо присоединяться.
Очень злой гарка

@темы: Навы

---

[Идальга]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Типо Муми-Кувалда

[TashaTremer]

Для  fedoRRR
таки дождался воть тебе оно самое))
Правда я не знаю на сколько он похож но я старалась) честно))

@темы: Вассалы

---

[Tashka_]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Идальга]

Выбор
Рейтинг: G

Выбор

Строчки синего цвета очень ровно и легко ложатся на бумагу. В окно заглядывает яркое солнце, и его свет просачивается сквозь зеленую листву и гладит лицо сидящей за простым деревянным столом девушки. На вид ей лет шестнадцать. Русые волосы забраны в высокий хвост, перехвачены зеленой лентой. На плечи накинута кофта – все-таки осень, и из открытой форточки дует прохладой.
Разлинованная бумага покорно принимает в себя чернила. Штрихи складываются в буквы, буквы в слова, а слова в предложения. Девушка замирает над письмом, она легко улыбается сама себе и на короткое мгновение в её глазах мелькает воспоминание. Яркое и очень-очень приятное.
За спиной тикают старинные часы, и маятник ходит из стороны в сторону, отсчитывая минуты.
«Наверное, твое письмо до меня не дошло – у нас плохо работает почта… Знаешь, я совсем скоро поеду к тебе. Адрес у меня есть, и поэтому я смогу тебя найти. Я очень соскучилась, я помню, что ты рассказывал мне про Город и хочу увидеть все своими глазами (а мне точно разрешат?)…»
Конверт, новый, чуть похрустывающий. Его кромку не надо облизывать – теперь все иначе, просто снять защитную пленку и пригладить.
Очень аккуратно и внимательно девушка выводит адрес, который помнит наизусть, но она нет-нет, да сверяется с замусоленной уже бумажкой, на которой Олег карандашом написал: «г. Москва, улица…»
Потом целует письмо. Она не пользуется помадой – тем более дома, - но верит, что этот поцелуй он обязательно почувствует.
На почтамте пусто – небольшой городок, да что там, на самом деле, большая деревня, которая только несколько лет назад получила новый статус – и девушка старательно наклеивает марки по весу. Письмо обычное – заказное, как ей сказали, идет дольше – и поэтому оно падает в большой ящик с надписью: «выемка ежедневно в 14:00».
Завтра ровно в два часа письмо к Олегу начнет свой путь. Долгий, как девушке казалось, и трудный путь. Застегнув вязаную кофту, она окунается в осенний день и торопится домой, потому что через сорок минут придет с работы отец и ему нужно приготовить ужин…


- Владилена? Удивительное имя! – высокий и красивый парень улыбнулся, галантно поцеловав руку представившейся девушке. Румянец на щеках был наградой ему за безупречные манеры.
- Так назвал меня папа, - в ответ улыбнулась девушка, откладывая конспект в сторону. Она часто приходила сюда, скрываясь от знакомых лицо родного города. На лестнице же, недалеко от санатория, было тихо. И не было ничего удобнее сейчас, чем сидеть на нагретых солнцем каменных ступенях.
На самом деле Владилена не любила знакомиться на улице. Она вообще не любила с кем-то знакомиться. Общества школьных друзей хватало более чем. Но тут, словно что-то изменилось, когда высокий и красивый парень со странным зонтиком от солнца неслышно подошел сзади и тихо спросил, что она читает.
- Это химия, с подкурсов. Мне скоро поступать. – слова сорвались с губ сами собой, рассыпались звуками и оставили после себя ощущение, что жизнь теперь не будет прежней.
А потом они гуляли по огромному санаторному парку, ловили бабочек, что уже порхали над майскими цветами, пили сок, который продавала усталая женщина в синем чепце с полустёртой надписью «Ясеневый даритель». Новый знакомый Владилены оказался умным, приятным, бесконечно галантным собеседником. Девушка замирала, глядя на него из под ресниц, и изредка пыталась отстраниться и подумать: «что происходит?». Но отстраниться не получалось. Олег был сказочным принцем из далекой Москвы. Он уже поступил в хороший ВУЗ, был красив и уверен в себе. Он говорил ей ласковые слова, читал стихи – не свои, но очень хорошие, - осторожно держал под локоть, когда она шагала по бордюру и даже не делал попыток перевести общение в что-то интимное. Кроме приветственного поцелуя тыльной стороны ладони, Владилена за пять дней знакомства не ощутила на себя никакого давления.
До его отъезда оставалось ровно десять дней, когда он признался, что не такой, как все.

- Я умею делать небольшие чудеса, - тихо произнес Олег, когда они сидели и смотрели на опускающееся в море солнце. И в подтверждение своих слов сотворил прямо над Владиленой россыпь ярких звездочек, которые сложились в её имя.
Она взвизгнула – больше от счастья, нежели страха – и прижалась к его плечу. Получилось как-то очень легко и почти неосознанно. А когда она пришла в себя, Олег обнимал её за плечи и рисовал звездами строчки из стихов.
Тогда, под этими необычным светом она впервые сама потянулась к его губам, а он не стал мешкать и долго её целовал.
Они говорили снова и снова, они смеялись, когда он творил на ладони сценки, им же придуманные. Небольшие человечки раскланивались и танцевали, а Владилена, то и дело, спрашивала себя – готова ли она пойти дальше, чем поцелуи?
И уже на следующий день сочла себя готовой.
Постелью им служило покрывало, которое девушка прихватила с собой на пикник, а широкие стволы деревьев надежно скрыли от возможных посторонних взглядов.
Небо плыло облаками, когда Владилена кусала губы, чтобы не всхлипывать от боли. Ветер обдувал разгоряченное лицо Владилены, когда боль потихоньку ушла, оставив вместо себя робкое и неуверенное тепло.
Олег целовал её глаза, щеки. Олег обнимал её нежно, шептал на ухо ласковые слова, а она улыбалась ему в ответ, пряча в глубину души вопрос: «А что дальше?»
На оставшиеся девять дней Владилена забросила школу и подкурсы – «Учись, пожалуйста, учись. Я вряд ли смогу оплатить поступление…» - и все время проводила с Олегом. Он же был по-прежнему предупредителен, он внимательно слушал её, когда она делилась планами, он водил её в небольшое кафе при санатории, следил за вещами краем глаза, когда они купались в необычайно теплом море. Он стал для неё смыслом жизни и самым настоящим принцем, которого она встретила.

Поезд, отправляющийся вечером Владилена ненавидела всей душой. Олег казался расстроенным – нет, не так, он был расстроен – он держал в своих ладонях тонкие пальцы девушки, он сцеловывал соленые слезы и, в самый последний момент, написал на вырванном из блокнота листе свой адрес. И на втором таком же листе записал номер телефона Владилены.
Тот вечер впервые в жизни показался ей пустым. Раньше она никогда не замечала, что в её жизни чего-то не хватает. Она вечерами сидела над учебниками, она созванивалась с подругами, разговаривала с отцом или играла с ним в шахматы. Скучно не было.
А вот теперь Олег уехал и увез с собой всю её радость, все её счастье и способность улыбаться.
Фонари только-только включились и вокруг них стали собираться комары и мотыльки. Владилена медленно брела по знакомой дороге, на которой она знала каждый камень, вдыхала аромат цветущих деревьев – сладковатый, приторный – и даже не вытирала с разгоряченных плачем щёк слезы, которые теперь некому было осушить. Она по-прежнему не пробовала отстраниться и посмотреть со стороны на свою дикую, бешенную влюбленность. Казалось, она напрочь потеряла способность трезво мыслить, закрылась на пятнадцать дней в скорлупе уютного мирка, в котором есть Олег. А теперь, когда скорлупа треснула, она почувствовала себя только что родившимся цыпленком. Беззащитным, неуверенным в себе и безгранично одиноким.
Дома ждал отец. Он не стал ни о чем спрашивать, сам разогрел ужин, поставил на стол перед Владиленой большую чашку чая, и, покачав головой, ушел в свою комнату. Умудренный опытом, и понимающий гораздо больше, чем казалось со стороны, он, наверное, прекрасно знал, что сейчас переживает его дочь. Так же как и знал, что глупостей его русоволосая девочка не сделает. Она еще несколько дней будет смотреть опустевшим взглядом на окружающую действительность, а потом школа – выпускной класс, последний месяц перед экзаменами – поступление в ВУЗ, лето, - все это сделает первую любовь все более блеклым и все более теплым воспоминанием. И даже хорошо, что этот парень просто уехал, не бросил Владилену, не унизил. А расставание – оно на пользу. В жизни умение расставаться и терять пригодится.
Отец Владилены оказался прав. И она, бережно и аккуратно храня в сердце воспоминания об Олеге, тем не менее, ожила спустя неделю. Стала улыбаться, стала снова общаться с друзьями, торопиться на занятия, и три раза в неделю – когда отец приходил со смены и успевал за день выспаться – расставляла на шахматной доске фигуры. Тридцать две на шестидесяти четырех клетках.
Первое время она сомневалась в том, что сможет забыть Олега. Она написала ему с десяток писем, но никак не могла дойти до почты. Письма копились в верхнем ящике стола, пока в середине июля она не решилась отправить их все разом, даже не перечитывая.
Спустя неделю Владилена получила результаты экзаменов и тут же обрадовала отца по телефону. Она поступила.
Теперь ей предстояли три недели «отработки» в университете. Красить, мыть аудитории, парты, знакомиться с одногруппниками и доживать последние летние деньки в блаженном отдыхе от учебы.
Образ Олега стал стираться из памяти. Медленно, но верно, Владилена забывала черты его лица, слова, которые он говорил. Однако, самое яркое воспоминание никуда не исчезало – она во сне заново переживала ту ночь, когда Олег сказал, что он – маг.
Она и в сказки-то не верила, когда маленькой была. Она не верила в Деда Мороза, хотя отец очень старался создать для неё образ волшебного старика. Она в пять лет научилась читать и нашла старую книжку, в которой Дед Мороз представал не добрым стариком, а духом, повелевающим холодом, и легко убивающим людей. Она считала волшебство вымыслом.
Тем удивительнее для нее оказалось открытие того, что она может поверить в магию.
Но еще больше Владилену поражало другое: то, что она с головой окунулась в омут романтики. Она сама не ожидала от себя столь полного доверия к почти незнакомому человеку, не ожидала, что сумеет побороть извечный девичий страх перед болью и подарить Олегу себя. На улице, днем, на принесенном из дома покрывале. Все казалось сном не про неё, и тем чудеснее, было осознавать, что нет - про нее. И что она, именно она, действительно видела звезды, подчиняющиеся движениям Олега, чувствовала его ласковые поцелуи, плавала с ним в море, прогуливая школу.
Это было ново – словно в её душе открылась та часть, которая долгое время спала, а теперь оказалась разбужена и старалась, стремилась наверстать упущенное.
Владилена думала вечерами об Олеге, обо всем, что произошло два с лишком месяца назад и то, едва сдерживала слезы, то напротив, отстраненно сомневалась – было ли?
Звонок вечером пятнадцатого августа снова перевернул мир с ног на голову.
Звонил Олег.


В трубке раздавалось шипение и какие-то странные звуки – словно кто-то рядом сдерживал рыдания или смех. Олег спрашивал, помнит ли она его, а Владилена, по привычке, отвечала открыто и искренне. Она спросила, дошли ли письма, и Олег сказал, что дошли, что он прочитал их все, внимательно прочитал, и теперь решил позвонить, чтобы спросить, как она? Она отвечала, что очень скучает, и Олег, немного сдавленным голосом, говорил, что тоже. Потом он закончил разговор, быстро, сумбурно, словно его позвали или отвлекли, а Владилена так и осталась стоять в прихожей с телефонной трубкой в руках.
Она думала, что уже не помнит лицо Олега, она была уверена, что оно – во всех подробностях – уже не появится перед мысленным взором, но оказалась не права.
Разом, мгновенно, вспыхнули воспоминания: слова, запах, сильные руки. Вспыхнули и заново обожгли сердце болью.
Владилена в тот вечер закрылась в ванной комнате, долго смотрела на себя в зеркало, изучая русые волосы, голубые с прозеленью глаза, а потом набрала полную ванну и лежала в ней, заново переживая прозрачные майские дни.
Именно там, в пышной пене, в горячей воде, она приняла очень важное решение.
Через несколько недель её день рождения. Отец уже несколько лет подряд предпочитал дарить ей вместо подарка конверт с деньгами. И она покупала себе все, что хотела.
На этот раз, как только она получит деньги – она поедет в Москву.
Когда отец осторожно постучал в дверь и спросил все ли в порядке, Владилена ответила что теперь все замечательно.


«Адрес у меня есть, и поэтому я смогу тебя найти. Я очень соскучилась, я помню, что ты рассказывал мне про Город и хочу увидеть все своими глазами (а мне точно разрешат?), потому что мне действительно интересно посмотреть на таких же, как ты, магов. А еще мне интересно много ли их, и умеют ли они делать все, что умеешь ты?...»


Полная проводница в форменной одежде жалостливо посмотрела на Владилену, когда та спросила – нет ли свободных мест?
То, что в кассе билетов уже нет, девушка узнала десятью минутами раньше и корила себя за странную наивность. Впрочем, она ранее никогда не сталкивалась с необходимостью покупать билеты на поезд – если они с отцом куда-то ехали, то организационными вопросами занимался он, а ей оставалось приготовить еду и собрать вещи. И вот теперь, столкнувшись с неприятной действительностью, Владилена растерялась. Она уже была готова расплакаться перед кассой, когда кто-то проходящий мимо посоветовал спросить у проводниц.
Начала она с плацкартных вагонов. Узнав, что ей «до конца», женщины и мужчины в форменной одежде только разводили руками и говорили, что мест свободных нет. И снова нет. У купейных вагонов девушка замешкалась, а потом задала свой вопрос и там.
Вагон СВ. Единственный на весь состав, он оказался третьим по счету от головы поезда. Владилена несколько мгновений топталась на платформе, пока, наконец, уже сама проводница не выдержала и спросила, что нужно странной девушке. Услышав вопрос, она сначала назвала цену за место – цена оказалась почти равна сумме, которая была у Владилены – а потом, задумчиво сказала, что есть только одно свободное место.
То есть не свободное, а у одного пассажира два билета, и если он согласится взять её к себе… Но пассажир – мужчина, и подойдет ли это девушке?
Владилена кивнула, она уже была готова на все, лишь бы не возвращаться домой (а дома записка отцу, чтобы не волновался, потому что она ненадолго в Москву, она встретится с Олегом и обязательно вернется). Тогда проводница развернулась и направилась в глубину вагона, а Владилена, повинуясь какому-то странному чувству, мышкой скользнула за ней, прижимая к груди небольшую сумку, в которую сложила только самое необходимое.
Женщина остановилась у двери купе и постучала. Затем осторожно открыла дверь и Владилена, не удержавшись, заглянула во внутрь, через её плечо.
На проводницу и девушку за её плечом спокойно смотрел высокий, широкоплечий мужчина с темными глазами. Его губы чуть поджались в недовольстве, когда он увидел гостей, которые заставили его оторваться от чтения какого-то журнала. Проводница втиснулась в купе и закрыла за собой дверь.
Несколько томительных минут Владилена провела в мучительном ожидании, твердо решив про себя, что если не получится, то она возьмет билеты на любой следующий поезд и постарается успеть домой раньше отца, чтобы спрятать записку. За окном суетились провожающие, кто-то прощался, кто-то быстро докуривал сигарету – до отправки оставалось все меньше и меньше времени.
Дверь снова отъехала в сторону и, женщина в форме, довольно кивнув, сказала, что Владилена может располагаться, а с деньгами они разберутся позже.
Мужчина смерил девушку взглядом, и, внезапно встав, позвал проводницу обратно. Владилена замерла. На один удар сердца она была уверена, что он сейчас откажется пускать её в свое купе. Но слова о том, что раз второе место все равно его, то с девушки можно не брать полную стоимость услуг, заставили девушку встрепенуться. Она хотела было возразить, а потом поняла, что так лучше – ведь так у неё останутся деньги на обратную дорогу. Хотя бы немножко.
Женщина издала неопределенный звук, но возражать холеному пассажиру не решилась.
Примостив сумку на край дивана, Владилена села, и глубоко вздохнула. А потом подняла взгляд на своего попутчика:
- Спасибо вам! Мне правда очень-очень нужно было…
- Не за что, - ворчливо, и как-то недовольно ответил мужчина. Владилена испуганно замолчала. Некоторое время посидела не шевелясь, стараясь ничем не показывать, что она вообще здесь находится. И украдкой разглядывала незнакомца.
Мужчина, на вид лет сорок – в волосах седина, но она только придает лоска и мужественности. Аккуратная бородка. Волевое лицо, темные волосы и глаза. Дорогой – Владилена не разбиралась в одежде и брендах, но как-то сразу поняла, что именно дорогой, - костюм, отлично выглаженная сорочка, золотые запонки. Ухоженные руки, лицо…
- Ну, раз уж я вас выручил, быть может, вы представитесь?
И отвратительный характер в комплекте. Мысль промелькнула мгновенно, оставив после себя желание рассмеяться.
- Владилена. – улыбка сама скользнула на губы. А в груди – раз уже все так прекрасно получилось – разгоралось предвкушение завтрашнего вечера, и страх. А вдруг Олега она не найдет, а вдруг что-то будет не так?
- Любопытно, - проронил незнакомец, окидывая девушку заинтересованным взглядом. – А меня зовут Дмитрий. Можно просто, без отчества.


За окном проплывали сумеречные пейзажи, деревни, горы, леса. Иногда было видно море в закатном свете, но самый краешек.
За место проводница взяла с Владилены денег ровно вполовину меньше суммы, запрошенной в самом начале. Это привело девушку в отличное расположение духа, и она легко смогла отогнать все страхи, гнездившиеся в груди. Даже ужин – не домашний, как она привыкла, - показался сытным и очень вкусным.
Если бы Владилена была более безрассудна, она бы даже не думала возвращаться обратно, она бы уже нафантазировала себе, что они с Олегом будут жить «долго и счастливо». Она бы сейчас говорила себе, что начинает путь в новую жизнь, что этот поезд привезет её в будущее, которого у неё могло и не быть в провинциальном приморском городке. Но здоровый прагматизм, именно тот, который уже не раз советовал забыть Олега и сейчас не позволял уподобиться тысячам наивных девушек, ищущих в столице светлого будущего.
А еще Владилена знала, что там, в Москве есть загадочный Город, где можно встретить магов, подобных Олегу. Где можно творить чудеса движением руки и создавать маленьких существ в ладонях. И это, гораздо более чем что-либо другое, позволяло ей не ждать от своей поездки многого. И это же не позволило отказаться от авантюры – сбежать из дома, прогулять лекции в институте, потратить все деньги – и забыть об Олеге.
Не зная, куда себя деть, Владилена сначала просто смотрела в окно, и продолжала украдкой поглядывать на углубившегося в чтение Дмитрия. Он до этого быстро поел, изучая какую-то статью в журнале, затем устроился удобнее на своем диване и не обращал на девушку никакого внимания. А она, как могла, способствовала тому, чтобы её спутник и дальше не ощущал её присутствия. Трогать что-либо она не хотела – пульт управления от телевизора, висящего над окном, и какие-то кнопки с подписями вызывали странное чувство из давно забытого детства: «Не тронь, сломаешь!».
- Ну, что ж, раз нам с вами еще сутки ехать в одном купе, то, быть может, стоит хотя бы поговорить? – тон Дмитрия, по-прежнему ворчливый заставил Владилену вздрогнуть. Почти те же слова, что попутчик произносил ранее. Почти приказ, замаскированный под вопрос. – Поделитесь, почему вы так торопились на этот поезд?
Девушка пожала плечами, чуть закусила нижнюю губу, раздумывая, стоит ли откровенничать, а потом решилась:
- Я еду к своему парню.
- И что, совсем до конца? В Москву?
Почему Владилене становилось не по себе от взгляда Дмитрия, она понять не могла. Что заставляло её терять дар речи, едва он задавал вопрос – тоже оставалось загадкой. Словно этот человек и без того, без всяких ненужных уточнений, знал о ней все. А спрашивал только из вежливости - чтобы получить подтверждение своим мыслям.
- Да, в Москву. Он оттуда.
Удивительно, но следующую фразу Владилена даже и не думала говорить. Она опомнилась только тогда, когда слова прозвучали, повисли в полутишине купе, и остались послевкусием на языке:
- Мы с ним познакомились в мае и я его люблю.
Тяжесть откровения на короткое мгновение оглушила Владилену. Она же никому не рассказывала об Олеге. Совсем никому. Она бережно хранила свою тайну, лишь только однажды, в самом начале, проговорившись отцу. Но тот сделал вид, что он ничего не слышал, позволив дочери самой решить, продолжать или нет случайно начатую фразу. Она тогда промолчала.
Было что-то волнующее в том, что она молча влюбилась и так же молча терпела боль одиночества.
- Любишь? Это серьезно, - без тени улыбки прокомментировал Дмитрий и, сложив руки на столике, внимательно посмотрел на Владилену, - Расскажи мне о нем, пожалуйста. Как вы познакомились?
- В санатории, там недалеко есть лестница… - тайна Владилены перестала быть тайной. Она, уже не сдерживаясь, почувствовав внимание и искренний интерес, принялась рассказывать о тех днях, что провела вместе с Олегом. И оказалось, что она помнит все до мельчайших деталей. Первый, второй, третий день, и дальше, каждый новый, наполненный какими-то своими событиями. Она рассказала о том, что они видели, куда ходили наслаждаться природой, а где сидели и смотрели на проходящих мимо людей.
- … А потом он сказал, что не такой как все и зажег звезды! - Владилена резко замолчала, оборвала себя на полуслове, остро осознавая, что выдала секрет Олега. Чужой секрет. И, хотя Олег не просил её молчать, она сама интуитивно чувствовала, что «не таким как все» лучше ничего не говорить о себе другим людям.
- Зажег звезды? – заинтересованность Дмитрия стала отчетливо понятна девушке. Он оставил свой недовольный тон, он подался вперед, чтобы теперь, после того как услышал то, что оказалось тайной, не пропустить ни единого слова.
- Ну, это просто метафора, я не имею в виду…
- Он не такой как все, он умеет делать звезды? И, наверное, не только их, правда?
Владилена не умела врать. Совсем. И поэтому, поняв, что её попытка провалилась, она согласно кивнула.
- Правда. И он сказал, что в Городе есть еще такие же, как он. В Москве… - тихо добавила она, и осознала, что сказанное ею звучит как бред. Но Дмитрий кивнул, соглашаясь, словно он тоже знал неведомую тайну, и девушка замолчала. Отличное настроение улетучилось в одно мгновение, оставив после себя только тень – неясную, зыбкую.
- А что еще он рассказал про «Город»?
Поезд слегка дернулся, перед тем как снова тронуться в путь, оставив позади очередную платформу небольшого вокзала. Владилена продолжала молчать, не понимая, что стоит сейчас говорить, а что – нет.
- Владилена, почему ты думаешь, что я не знаю о чем речь? – голос Дмитрия, удивительно мягкий и вкрадчивый заставил её широко распахнуть глаза в немом удивлении. – Хотя, мне более интересно, почему о Тайном Городе тебе рассказал только этот мальчик. Как его там зовут?
- Олег, - беззвучно ответила Владилена, ничего не понимая. – А кто мне должен был рассказать?
- Хотя, возможно, они правы – ты все равно живешь здесь, а не в Москве, ты даже не знаешь о себе ничего, поэтому действительно лучше было думать, что ты – такая же, как все.
Дмитрий говорил это скорее себе, нежели девушке. Но она не смогла не переспросить, потому что чувствовала, понимала, что это очень важно. Странное предвкушение захватило её целиком:
- О чем вы, Дмитрий? Кто не сказал?
- Кто твои родители? – проигнорировав вопросы, и вернувшись к недовольному тону, цепкий взгляд темных глаз Дмитрия не позволил девушке не ответить.
- Отец работает на складе, а мама умерла при родах. Я её не видела никогда. Только на фотографии.
- Как её звали?
- Заривласта. – к горлу подступил комок, так было всегда, когда Владилена вспоминала о матери. Почему – она сама не смогла бы никому объяснить. Она знала о матери только по рассказам отца, а тот говорил мало, с какой-то затаенной обидой:
- Почему вы спрашиваете об этом? При чем тут Город и Олег?
Кончики пальцев оказались очень холодными, когда Владилена сжала руку в кулак. Ногти – аккуратные, достаточно коротко подстриженные - впились в ладонь и это болевое ощущение заставило девушку собраться с силами.
- Ты уверена, что ты хочешь это знать? – Дмитрий достал из своей небольшой кожаной сумки плоскую фляжку и сделал хороший глоток. Вытер губы салфеткой, что лежала на столе.
- Уверена.
- Мне придется начать издалека, иначе ты совсем запутаешься – Дмитрий не спрашивал, а просто проинформировал Владилену, а она в ответ только кивнула. Сердце сжалось от очень нехорошего предчувствия.
- В Москве живут не только люди…
С каждым прошедшим мгновением, с каждым ударом сердца Владилене открывалось невероятное. Она сначала хотела остановить Дмитрия, попросить замолчать, если нужно – закричать, чтобы он перестал, потому что, то, что он говорил, не могло быть правдой. Это было слишком странно для правды. И слишком страшно.
Мир, совершенно чужой, построенный на сложных отношениях, на взаимной вражде между разными расами. Мир, где жизнь большинства – разменная монета и если не повезет, люди – простые обычные люди, презрительно называемые челами, могут оказаться на линии чужого магического огня. Мир, которым управляет Кодекс. И этот Кодекс регламентирует только переход собственности из рук в руки – не более.
Мир предательства, интриг, лжи. Отвратительный мир, в котором чудеса магии тесно переплетаются с подлостью.
- Я сам родился в Москве и уехал оттуда, как только мне надоели распри Тайного Города, надоели все эти нелюди. Да и вообще, в Москве слишком много всех. Челов, не челов... Им всем всегда что-то надо, они торопятся жить, торопятся убить, чтобы самим не «сыграть в ящик»!
Еще один глоток из фляжки и Дмитрий на мгновение замолчал. На наручных часах Владилены стрелки указали на полночь.
- Но при чем здесь моя мать? – этот вопрос девушка хотела задать уже давно, но не рискнула перебить попутчика. Да и слишком увлекательным и одновременно отталкивающим был его рассказ.
- Я знаю её. Встречался лет десять назад по надобности.
- Как… десять лет… - голос неожиданно сел и Владилена не сумела закончить фразу. Она хотела возразить, что мама мертва, что нет, все это ложь – зачем только? – ложь и фантазия Дмитрия, но уже чувствовала. Уже твердо знала в глубине души – правда. Всё это горькая и отвратительная правда, - Но почему?
- Фата Заривласта. Молодая, подающая надежды. Связавшаяся с челом-наемником. Случилось это семнадцать лет назад, и как-то информация просочилась наружу. Даже не так удивительно, что люда выбрала в любовники чела, если бы не одно «но». Фата забеременела. Это был скандал локального масштаба, но говорили о нем многие. Она бы еще вышла замуж за этого чела!
Слезы кипятком обожгли щеку, но остановить Дмитрия Владилена не смогла. Она хотела бы прекратить этот разговор, но вдруг сейчас окажется, что мужчина ошибается. Вдруг выяснится какая-то подробность, которая позволит думать, что это не про неё история.
- Фата заявила, что выносит ребенка, но отдаст отцу, после чего выйдет замуж за дружинника Измайловского домена. Дружинник этот уже давно в неё был влюблен, и ему было плевать на то, что Заривласта родит полукровку. Через некоторое время прошел еще один слух, о том, что фата потеряла ребенка и теперь просто отдыхает. Свадьбу назначили на сентябрь. А потом и сыграли.
- Но тогда…
- Только ребенка фата выносила, потому что об этом её просил тот самый наемник-чел, согласившийся забрать младенца и уехать с ним далеко из Тайного Города.
- Откуда вы знаете? – надежда легким мотыльком зародилась в сердце еще при словах, что та женщина потеряла ребенка и Владилена не собиралась отпускать её так просто.
- Заривласта тогда обратилась ко мне с вопросом, что будет, если она избавится от ребенка. Эрлийцы давали гарантию того, что со здоровьем фаты будет все в порядке, но мне платят не за обнадеживание, а за правду. А правда была в том, что если бы фата убила ребенка, она бы, конечно не потеряла здоровье, но тот наемник-чел её бы убил.
Владилена молчала. На языке вертелись тысячи вопросов, но задала она самый простой:
- Что вы здесь делаете? Вы специально все это подстроили?
Дмитрий расхохотался. Смеялся он громко, заразительно, и этот смех вызвал у девушки прилив отчаянной злости:
- Я знаю, зачем вам это!
- Зачем? – продолжая смеяться, спросил Дмитрий, и, не дожидаясь ответа Владилены, продолжил, - Я просто люблю отдыхать где-нибудь в тихом месте. А здесь хороший санаторий, почти нет приезжих, да и с этим городом у меня воспоминания связаны.
- А в Москву зачем едете? Вы же уехали оттуда!
- Проще через Москву домой лететь, нежели искать аэропорт поблизости от этого райского уголка. – Дмитрий был великодушен, прекрасно видя, в каком состоянии сейчас находится Владилена. Он протянул девушке свою фляжку.
Она сделала глоток. Закашлялась – коньяк обжег горло до такой степени, что на глазах выступили слезы. Одновременно с этим Владилена поняла, что успокоилась. Только где-то в районе солнечного сплетения поселилась тупая противная боль.
На очередной станции тем временем объявили прибытие их поезда. Владилена посмотрела в окно на спешащих людей и глубоко вздохнула.
Время остановилось. Поезд оказался миром-в-себе. То, что было позади: дом, отец, воспоминания об Олеге, и то, что ждало впереди: Москва, поиск дома по адресу, чужой невидимый мир, - все это казалось далеким, не важным, не нужным. И только это купе с двумя удобными диванами, этот тяжелый, странный разговор, эта фляжка, которая прохладой металла касается пальцев, - важно только это. А потому, не стоит задумываться, лучше воспользоваться шансом спросить, узнать, понять.
И Владилена, осторожно, как канатоходец на натянутой веревке, «шагнула» вперед. Задала следующий вопрос, интуитивно понимая, что вслед за ответом последуют болезненные открытия. Но азарт, просыпающийся всегда во время учебы, во время процесса познания, не оставил выбора.
- А вы тоже маг?
- Да, но я занимаюсь предсказаниями. Я хорошо вижу будущее.
- Что меня там ждет? - на данный момент, ответ на этот вопрос представлялся девушке самым важным из всего многообразия информации. Потому что она все еще хотела увидеть Олега, услышать его голос и понять, что даже там, в мире, где нет места полукровкам, есть что-то хорошее.
Дмитрий не сразу ответил. Он склонил голову на бок, очень внимательно смотря на покрасневшее от переживаний лицо Владилены, а потом медленно, тщательно проговаривая каждое слово, произнес:
- Я не работаю бесплатно. Но ты мне чем-то нравишься, так что считай, что тебе исключительно повезло.
Владилена испуганно молчала. Она ощутила странное покалывание ладоней, воздух вокруг как будто стал гуще и темнее.
- Ты уверена, что хочешь это знать? Тебя в Тайном Городе не ждет ничего хорошего.
Девушка кивнула, а потом, спохватившись, подтвердила:
- Хочу.
- Твой мальчик, этот чел Олег. Он тебя обманет. Ты для него – развлечение и поэтому он решит тебя напоить и «поделиться» тобой с друзьями…
- Как? – Владилена сначала не поняла, смысл слова «поделиться», а потом вспыхнула от пришедшей в голову догадки.
- Не перебивай!
- Хватит! – девушка закрыла ладонями уши. Дмитрий замолчал. Владилена легла на диван и отвернулась к стене. Спустя несколько минут она глухо пожелала Дмитрию спокойной ночи, и предсказатель выключил в купе свет.
В груди разрасталась обида.
Город. Олег. Магия.
Предательство и подлость. Развлечения и игры, в которых сжирается все хорошее, что когда-то могло быть в людях. От яркой злости и глухой тоски покалывало пальцы рук. Владилена кусала в кровь губы, чтобы не рыдать в голос, она вытирала о подушку слезы, она была готова кричать от боли, что поселилась просто везде.
Она вспоминала все, что услышала и увидела. Она вспоминала Олега, его звонок и поняла, что да – это действительно кто-то едва сдерживал смех, пока она, окрыленная тем, что Олег ей звонит, говорила в трубку, что скучает по его рукам. Владилена ругала себя: ругала за наивность, ругала за то, что поддалась этому чарующему голосу, за то, что бросилась в омут с головой. Она не находила себе оправдания и совершенно не знала, что делать дальше.
Девушка свернулась калачиком, натянула на себя одеяло и постаралась спрятаться от всего этого мира. И того, что в поезде, и того, что за поездом. И еще сильнее её хотелось спрятаться от того мира, в который поезд её вез.




- … Стоянка поезда три минуты.
Край рассветного солнца выглянул из-за облаков и на короткое мгновение заглянул в купе. Луч света скользнул по столику, сложенному журналу, стакану в металлическом подстаканнике.
Владилена подскочила с места в одно мгновение. Стараясь не разбудить спящего Дмитрия, схватила, так и не убранную, под диванчик сумку и выскочила в освещенный коридор.
Предсказатель открыл глаза. Затем сел и выглянул в окно, успев увидеть, как русоволосая девушка скрывается в здании вокзала, где – наверняка – есть круглосуточная касса и продают билеты обратного направления.
Дмитрий усмехнулся, потер пальцами подбородок и, скользнул в глубину разума, туда, где он видел линии вероятностей. Выделил одну, что уже начинала таять - медленно и нехотя. Вспомнил лицо Владилены, этой красивой девушки, которая теперь уже никогда не станет сильным и уверенным в себе магом, никогда в порыве мести не начнет искать таких же как она презираемых Тайным Городом полукровок, не начнет убивать несостоявшихся насильников и маскировать их смерть под самоубийство. Предсказатель изучал по памяти лицо с большими, с прозеленью глазами, и ловил себя на мысли, что лишил Тайный Город талантливого зачинщика гонений на челов-магов, который на несколько лет превратил бы в ад улицы Москвы. В персональный ад для всех, кто является чистокровным челом и умеет использовать свою силу.
Но, выбор в жизни – такой как этот – можно сделать лишь однажды. И Владилена, осознав, что ей придется изменяться, чтобы выжить, решила, что игра не стоит свеч. Она сама сделала этот выбор.
Предсказатель лег обратно, устроился поудобнее, и закрыл глаза.
Ну, или почти сама.

---

[Идальга]

Я не сошел с ума
Рейтинг: G

Я не сошел с ума

21 ноября.
Сегодня мне принесли ежедневник. Он достаточно большой, приятно пахнет, и его мягкая кожаная обложка показалась врачам достаточно безопасной. Я пишу обычной шариковой ручкой. Нет, не то, чтобы они меня боялись – я никогда не давал повода улица тогда была освещена очень ярко – поэтому врач сам посоветовал мне начать вести дневник. Я иногда забываю, что делал вчера – доктор говорит, что это эффект от лекарств и, когда я выйду отсюда, всё будет в порядке. Но сейчас посоветовал писать в дневник всё, что со мной происходит. Чтобы потом перечитать и вспомнить.
Наверное, он прав.
В первый раз, когда я понял, что не помню всего понедельника, я почувствовал себя отвратительно. Пытался устроить скандал, но мне объяснили, что «Периодиол»* имеет свойство вызывать такой эффект. Значит, я переживу это. Все равно я не уверен, что они сумеют меня вылечить. Как можно вылечить здорового человека?
Они просто не видели того, что видел я.
Может, мне стоит написать обо всём. Всё равно мне больше нечем здесь заняться. Очень трудно находиться там, где тебя окружают больные люди, и самому остаться в здравом рассудке по улице шел тот самый мужчина. Но мне нужно собраться и пережить это. Если бы не мать, я бы вообще не дал согласие на лечение, но она очень испугалась, и я решил, что могу позволить себе отдохнуть. Здесь не очень плохо, только вот память подводит, ну да дни всё равно одинаковые, как клейкая лента – к ней мухи клеятся и мрут – дни тянутся один за другим и на самом деле не очень важно, что я делал вчера, я завтра буду делать то же самое.
Недели две назад я еще не мог совладать с собой, вспоминая о Лизе, сейчас как-то проще всё стало, словно не на своих местах, но проще. Лиза, моя замечательная, солнечная, волшебная Лиза. Я вклеил фотографию в дневник – медсестра была любезна и принесла клей – белый, клей-карандаш – и я вклеил фотографию в дневник. Лиза на ней очень красивая. Я там себе не нравлюсь. Фотограф настоял на этом странном зонте – он прозрачный, а светило солнце – ну какой от него прок, когда светит солнце?
Фотограф был необычный. Его звали Заим… Заим… Заим Томба! Лиза сказала, что он хороший фотограф, хоть и начинающий, он согласился сделать фотосессию нам на память. Два часа, мы сидели на лестнице в разных позах, два часа становились «так и вот так, и ещё чуть вправо», а потом Лиза горячо благодарила Заима и была счастлива, неся в руках ворох свежеотпечатанных фотографий. Эту она едва не потеряла, просматривая. И только эта фотография сохранилась, когда их дом сгорел. Потому что эту фотографию я оставил у себя.
Пора ложиться спать, мне уже сделали укол и дали таблетки. Медсестра пожелала приятных снов и через пять минут зайдет проверить, сплю ли я.
Я положу дневник рядом с собой. Чтобы не забыть о нем завтра.

22 ноября.
Чуть не забыл о дневнике. Его убрала утром сестра, когда я ходил на завтрак и процедуры, а я вспомнил про него только сейчас. Перечитал всё, что писал вчера, пришлось вычеркнуть лишние фразы – они забегают сами в текст и, наверное, я их думаю. Попробую быть внимательнее.
Всё-таки надо написать о чудовище. И о Лизе. Но сначала всё-таки о чудовище, потому что оно первое случилось поезд нёсся прямо на неё, и лицо машиниста, а уже потом всё остальное. Я когда вспоминаю Лизу, мне кажется, что мы были созданы друг для друга. Она и я. А тогда был очень яркий день. Солнечный и теплый. Это был май, и поэтому в Подмосковье все цвело. У брата Лизы – что удивительно, он рыжий в отца, а вот Лиза сама русая, мне всегда так нравились её волосы – дом в одном из новомодных таун-хаусов, и мы приехали к нему, как Лиза сказала «для важного разговора». Но только едва мы вошли во двор, как за нашими спинами оказалась обнаженная девушка. Красивая блондинка с яркими голубыми глазами. Она внимательно посмотрела на Ричарда. А он смотрел на неё, кажется со страхом. Лиза обернулась. Она молчала, но я видел, что она еле сдерживается. Девушка шагнула вперед, тихо и холодно сказала: «Это последнее предупреждение» и резко кинулась к нам. Откуда в её руках было столько силы, я не понял. Я сумел поймать Лизу, но ударился головой об угол дома и, уже, словно во сне, увидел, как девушка меняется, превращаясь в огромное чудовище с лысой головой, сильными ногами и страшными когтями. Она ударила брата Лизы, распорола ему плечо и грудь. А потом я провалился в темноту.
Когда я пришел в себя, то не смог не спросить жив ли Ричард. И куда делось чудовище. Лиза странно смотрела на меня. Она покачала головой и сказала, что не было чудовища и с Ричардом всё в порядке. Ему пришлось срочно уехать по делам, а я был без сознания несколько часов – пришлось вызвать «скорую». И еще она сказала: «Наверное, это жара. Или переутомление – мы в последние ночи плохо спали».
Но я же всё видел. Я во сне потом не раз видел эту девушку. Как она меняется – быстро, почти красиво и превращается в уродливого монстра колеса поезда такие тяжелые, который мог бы нас всех убить.
А Лиза мне не поверила. И Ричард на следующий день приехал к нам живой и здоровый, и на его плече не было ран. Значит, мне и вправду могло привидеться из-за удара головой.
Мысли в голове странные. Они текут как-то необычно размеренно. Словно не мои. Но это пройдет, лекарства будут не вечно действовать, и я скоро выйду отсюда. Через пару месяцев обязательно.
Снова сестра ставила уколы и попросила ложиться спать. Меня и вправду клонит в сон. Очень сильно. За окном шумит дождь. Убаюкивает.
Нужно попросить сестру не перекладывать дневник в этот раз.

23 ноября.
Сегодня увидел дневник с самого утра. Завтрак был вкусный. Снова пришлось вычеркивать лишние фразы. Их почти столько же, сколько и в первой записи. Ничего, скоро все наладится.
Солнце светит прямо в моё окно – для него не существует решёток. В клинике все окна с решётками, для безопасности очень многим должен и не всегда пациентов.
На обороте обложки, она из кожи, приклеена фотография. Я помню её полностью, всю, до мельчайших деталей. Мне даже не надо смотреть на неё, чтобы увидеть блики света на волосах Лизы, её любимую синюю кофту, ту тетрадь, что она держала в руках. Она на этой фотографии задумчива и очень спокойна, она сидит на лестнице, а я стою чуть поодаль и не свожу с неё взгляда, а в руках у меня этот дурацкий зонт. Прозрачный зонт в солнечную погоду. А вокруг цветы и растения, словно и не в Москве мы. И здание странное. Я потом так и не смог найти это место, когда ходил по тому парку. А Лиза нашла его безошибочно и безгубый рот с острыми зубами Заим нашёл.
А фотография еще с чуть примятым уголком, и на обороте Лиза когда-то написала дату, наши имена, там, на обороте, её почерк. У меня остались многие её вещи – последние несколько месяцев мы жили у меня, и её брат часто приезжал в гости.
Они родные по отцу, я это помню. А мать Лизы умерла года два назад – попала под колеса машины и сразу насмерть. И Ричард всегда такой самоуверенный, наглый - как они находили общий язык, я не знаю. Лиза рассказывала, что у него есть какие-то проблемы. Он играл. Много и на большие суммы. И «серьёзный разговор» Лиза хотела вести на эту тему. Но я не знаю подробностей. Только моя Лиза очень боялась, что однажды «Ричард нарвётся на кого-то очень сильного и не сможет расплатиться. А Ричард горяч и способен на любую глупость». Иногда я думаю, что всему виной именно Ричард.
Но не понимаю, как именно все произошло.
И не бывает так, чтобы кто-то всё видел, а другие нет.
Дневные процедуры очень утомительные. Нужно идти в другое крыло больницы, а ещё там есть и другие. Они странные, сумасшедшие. Одни смотрят на меня и смеются, другие молчат, но их взгляд пробирает до костей. Третьи с виду нормальные, но рассказывают, как по ночам летали с феями. Я в психиатрической клинике, и это страшно.
И Лизы со мной нет.
Мне хочется спать.
Надо не забыть написать в дневник завтра. Или когда проснусь.

24 ноября.
За вчерашний день я только два раза написал что-то странное. Провалы в памяти – потому что я не помню, чтобы думал такого.
Всю ночь видел во сне фотографию. Я держал её в руках, а кто-то черный и уродливый, как то чудовище, отрывал от фотографии кусочки. Он не трогал меня, а отрывал кусочки от Лизы. Начал он с левого ботинка.
Я утром проверил – фотография цела. Но я проснулся, потому что кричал. Прибежала сестра, и сделала укол. А сейчас почти вечер – я спал весь день, наверное. Мне тяжело сейчас и снова хочется спать.

25 ноября.
Через два часа приедут родители навестить меня. Они как раз вернутся из Нью-Йорка, папа там собрался договор какой-то заключать. Когда я попал в полицию, он примчался из Франкфурта очень быстро и вытащил меня. Но как он мне потом сказал, мне не собирались предъявлять обвинение. «Потерпевший» просто посоветовал «полечить голову». А я жалею, что не убил его.
Я только ради мамы согласился на лечение, чтобы она успокоилась, потому что она все время плакала после того, как я попал в полицию. Она закусывала губу, чтобы не плакать, но я видел, что когда никто толпа была такой плотной, люди стояли так близко не смотрит, она сидит в спальне у окна – там широкое окно, почти во всю стену – и все время подносит платок к глазам.
Я говорил с врачом, он приехал к нам домой и спрашивал меня зачем я напал на того мужчину, знаком ли я с ним, зачем я разбил стекло его машины? А я не смог промолчать я рассказал все. Тогда он вышел к родителям, а потом они зашли ко мне и сказали, что доктор сумел определить, чем я болен. Он назвал это параноидальным бредом и посоветовал хорошую клинику, где можно обследоваться и вылечиться. Но я не болен, я так и ответил родителям, а мама снова начала плакать, и я согласился. Со мной в первый раз говорили три врача, сначала вместе, потом по очереди. Они писали в блокнотах чудовище начало двигаться какие-то свои закорючки. Я шутить пытался, но, наверное, уже не весело, потому что после Лизы уже нет ничего весёлого. Лизы со мной больше нет, и её никогда не будет, я верю в злой рок. Не бывает просто так, что умирают все родственники сразу. Полиция не нашла ничего странного во всем этом. Но они не видели. Никто кроме меня не видел того, что произошло на самом деле.
А потом мне сказали, что лечение займет несколько месяцев и я должен подписать бумаги. Я не читал ничего, потому что мне всё равно было. И сейчас всё равно. Я его убью, когда выйду. Я здоров, а потому какая разница от чего они меня там лечить собрались.
Я стал быстро уставать. И скоро родители приедут. Нужно сходить в душ, наверное.
И причесаться, чтобы мама не плакала в этот раз.

26 ноября.
Папа вчера сказал, что они улетают на целый месяц к Сергею: он должен сдавать экзамены и хочет подавать документы в Оксфорд. И папа надеется, что к их следующему визиту я уже буду «выглядеть лучше» и избавлюсь от своей навязчивой идеи. Он сказал, что они попросили удивительно чёрный, почти матовый сестру внимательнее за мной следить и помогать мне.
Сегодня она принесла мне завтрак в комнату и сказала, что теперь я буду кушать здесь, чтобы не напрягаться.
Снова эти фразы. Они сами заползают между слов. Их там не должно быть. Я вычеркивал их все утро. Может быть, вычеркнул и полезные, такое может быть.
Я все утро смотрел на фотографию. Лиза.
Она была только с матерью, она внебрачная дочь. Она говорила, что не злится на отца и всё понимает. У него важный пост, у него подобранная родителями жена и сын Ричард. Ричард был многим должен.
Сегодня двадцать шестое ноября. Ровно три месяца, как со мной нет Лизы. Я помню этот день очень хорошо (я только вчерашний день не помню и дневник поэтому завел), а тот день помню хорошо. Мы договорились встретиться на «Белорусской». Той, что кольцевая. И я немного опаздывал, летел с радиальной. Там переход такой есть, когда уже у самой станции. Я оттуда увидел Лизу.
Я торопился. Я ещё в тот день дома делал уборку в своём столе и в шкафу. И на её полке нашел очки. Чёрные, обычные очки. Странно, я их на небе затаился чёрный зверь не помню совсем. Лиза никогда не носила их, может быть они не её? Может быть, их кто-то забыл у нас дома? И я надел очки, а они оказались прозрачные. Как тот зонтик. Странные очки, и я взял их с собой. Я надел их на себя, потому что мне было интересно узнать, что скажет Лиза, увидев их на мне.
И я видел через них Лизу. Она слушала кого-то в телефоне, и её лицо менялось. Она, наверное, улыбалась до этого, а теперь стояла белая-белая. Как мел. Ей что-то страшное там сказали. Я хотел побежать к ней быстрее, чтобы утешить, уберечь.
А позади неё вдруг появился мужчина. Он был очень высокий. И худой. И весь в чёрном. Но сначала появилась она. Дыра в воздухе. Как смерч из чёрной-чёрной пыли. И мужчина вышел оттуда. А потом шагнул к Лизе. Она не видела его, она стояла с телефоном и смотрела в пустоту. Поезда ещё не было – предыдущий только что ушел, – но толпа у края платформы уже собиралась. И никто не видел его. А он шагнул вперед и ударил мою Лизу ножом. В сердце.
Я тогда закричал и кинулся вперёд. Там было много людей, я толкал их, я бежал с лестницы. Споткнулся, едва не упал, увидел, как он швырнул Лизу вниз, на рельсы, прямо под подъезжающий поезд. Вокруг закричали, меня оттолкнули, я потерял очки, а поезд визжал колёсами, машинист видел девушку, он пытался затормозить, но я не знаю поезд тяжелый. Стало жарко. Очень жарко.
Я очнулся, когда вокруг были врачи, и почти никого не было на платформе. Поезд отогнали назад. Я вцепился в человека в халате, я умолял сказать, что Лиза жива. Что она только ранена. Но они все отводили глаза.
А потом пришел полицейский. Он задавал глупые вопросы, и попросил рассказать, что я видел. Я рассказал. Я описал того мужчину, что ударил её ножом и кинул на рельсы. Полицейский покачал головой и ответил, что девушка сама прыгнула под поезд. Что моя Лиза сама шагнула вперед, и это видели все, кто стоял рядом. Он сказал: «Ей до этого позвонили из полиции. Полчаса назад дом её отца сгорел. Все, кто в нем находились, мертвы. Их там было пять человек, вот, видимо, и не выдержала девушка…»
Я закричал, что Лизу убили, что они могут это проверить. А врач сделал мне укол и покачал головой: «Там верхняя половина тела – месиво, там ничего не проверишь. И все видели, что девушка сама спрыгнула. Дождалась поезда и спрыгнула».
Тогда я заплакал.
И сейчас плачу. Эмоций нет почти – это лекарства, я знаю, – но я плачу. Меня доктор вчера спрашивал, вижу ли я еще что-то необычное. А я честно ответил, что нет. Тогда он странно на меня посмотрел и сказал, что еще поговорит со мной об этом.
Снова хочется спать.
Я дневник положу рядом с собой. Там фотография.

27 ноября.
Сегодня мне сделали укол прямо с утра. До завтрака. Было больно – больнее, чем обычно, наверное, они сменили лекарство. Скоро меня выпишут.
И я снова найду того мужчину. Я его очень хорошо запомнил. Похороны Лизы были очень скромными. Я не много переход там всегда какой-то странный, с потолка течёт вода денег мог собрать, но отдал все, что у меня было. Её хоронили в закрытом гробу, а все вокруг называли её самоубийцей и жалели. А я ударил какого-то знакомого и сказал, что её убили. А я убью того, кто это сделал. Но этого я врачам не говорил, и не буду говорить. Они и так считают меня сумасшедшим.
Было пасмурно, но солнце изредка выглядывало. Я встретил его недалеко от стоянки и кричал ему, чтобы он остановился, что он убийца, я его узнал. А он шёл, он не обращал на меня внимания. У него машина, черная, дорогая, это был «Бентли». И он сел в неё, и тогда я разозлился. Я схватил металлическое ограждение – они лёгкие на самом деле, и не прикреплены к асфальту, – и начал бить по машине. Но на стоянке была охрана, и они скрутили меня, а потом вызвали полицию.
А тот, с черными волосами, что проткнул мою Лизу ножом, он так и не вышел. Он так и не пришел даже в полицию.
Он только посоветовал «подлечить мозги».
Я лечу мозги. А когда я выйду, я его снова найду и убью. Чего бы мне это ни стоило.

28 ноября.
Меня вчера доктор отвлёк. Я забыл вчера вычеркнуть лишние фразы, сегодня пришлось читать два дня. Но это хорошо, я снова всё трава зелёная за окном, зелёная-зелёная вспомнил, потому что я с утра не знал, что ко мне приезжали родители. А теперь вспомнил. Дневник помогает помнить.
Вчера доктор долго со мной говорил. Я сразу не записал, поэтому мало помню, что он рассказывал.
Он только сказал, что мне стоит забыть о Лизе. Он сказал, что им очень нужны пациенты на длительном лечении, и странно на меня смотрел. А потом протянул несколько таблеток и попросил выпить. Я выпил, всё-таки я дал обещание потерпеть, но как можно вылечить здорового человека?
Доктор спросил, когда у меня День рождения, и я ответил, что в мае. Он пообещал мне хороший подарок. И сказал, что отмечают здесь Дни рождения очень интересно.
Зачем это мне? Я к Новому году отсюда уйду.
Я спросил сейчас медсестру, зачем мне это. Я же скоро выпишусь. Она не ответила. Уколола укол и ушла.
Обед принесли. А я очень-очень хочу спать.
Когда я выйду, я обязательно его убью.

«Как нам стало известно, недавно полиция сумела доказать, что в одной из частных психиатрических клиник врачи намеренно искажали данные в историях болезни, а также назначали не показанные для лечения данной болезни препараты. Как прокомментировал это прокурор: «Это делалось с целью наживы. Чем дольше пациент лечится в этой клинике и чем тяжелее его болезнь, тем больше денег получают врачи от родственников больного». Теперь все больные пройдут переосвидетельствование и… »
«Российская газета»

«Спустя три с половиной месяца, мы снова вспоминаем ту странную и скандальную историю молодого чуда Ричарда фон Вейне, который из-за своих огромных долгов решился на убийство шаса. Теперь мы сумели найти еще одного участника, а точнее, участницу тех событий. Моряна Дейна, выступившая в качестве наемницы барона Воеполка…»
«Тиградком»
* - по этическим соображениям название препарата и некоторые его свойства являются вымыслом автора.

---

Каминый женщин

[TashaTremer]

Люда изображено «типа на камни»

@темы: Люды

---

По просьбам нуждающихся.

[Аш Малкавиан]

Тем кому интересен этот ранее не особенно охваченный пейринг. Ну и всем остальным, так, для ознакомления.

Авторы: Айса Малкавиан, Ашани Малкавиан
Название: От перемены мест слагаемых...
Pairing: Все так запутано… В общем, Спицын/Близнюки
Жанр: Angst (все-таки), romance
Disclaimer: Герои не наши, мир не наш, все – Панову, но мы уверены, что он от этого тоже откажется.
Рейтинг: NC-17 (сами удивляемся)
Примечание: Айса: Написано по просьбе Лорда Нура. Изначально заказ звучал как: «А можно что-нибудь про Спицына, без навов, без ангста и с рейтингом не выше R?». Приходится признать, что заказ был выполнен на 50%. И спасибо Ашани за неоценимый вклад. Ашани: Мда, с рейтингом мы, конечно, перестарались, но в целом получившимся я доволен. *смущенно* Да, ладно, свои масаны, сочтемся.



Андрей уверенным шагом прошел по знакомым коридорам в библиотеку. Граф, как обычно, уже ждал его там.

- Юноша, вам бы следовало хоть иногда помнить о времени. Вы опять опоздали, - Спицын недовольно покосился на настенные часы.

Близнец машинально кивнул, предпочитая не обращать внимания на дежурную колкость. Он уже не первый день приходил к графу помогать с переводами и успел выучить, когда тот действительно сердится, а когда просто демонстрирует скверный характер. Присев за стол, он взял очередной текст и углубился в перевод. Спицын по обыкновению устроился поодаль, закурил сигару и, казалось, вообще перестал замечать присутствие лингвиста. Андрей сильно бы удивился, если б узнал, что граф не только не забыл про него, но и наоборот, следит за ним очень внимательно.

Впервые все без остатка мысли Спицына, занимал единственный человек. И причин этому граф не мог понять. «Симпатичный? Да, конечно. Умный? Не без того. Талантливый? Безусловно. Но этого недостаточно. В конце концов, о его брате можно сказать примерно то же». На этом моменте он едва заметно скривился. «Именно, что примерно. Матвей не менее привлекателен, все же они с Андреем – Близнецы, но чего-то в нем не хватает. В Андрее же ясно чувствуется некий внутренний стержень, твердость характера, жесткость». Эти качества Спицын в людях ценил, они были ему понятны. «Пожалуй, даже немного жаль, что познакомились мы недавно, и совсем скоро расстанемся». Граф в задумчивости потер висок. Найдя благовидный предлог для визитов Андрея, он счел, что задача наполовину решена (соображения практичности, к слову, тоже имели место – в некоторых переводах Спицын нуждался сильно). Но дальше дело не сдвигалось с мертвой точки. Случайные прикосновения и чтение через плечо, так чтоб чувствовалось дыхание на шее, юноша просто игнорировал или делал вид, что не замечает. Прозвучавшее как-то раз предложение остаться на ужин, было вежливо отклонено, но опять же непонятно из каких соображений. Время медленно, но неуклонно уходило, а граф не мог разобраться в ситуации, и это его нервировало. «В конце концов можно и проверить. По крайней мере, сомнения разрешаться».



Андрей со вздохом откинулся в кресле и устало потер глаза. Перевод, как всегда, давался легко, но три часа почти неподвижного сидения утомили его. На плечи Близнеца опустились руки, и он от неожиданности вздрогнул. Повернув голову, Андрей увидел графа и сильно удивился. Не только потому, что не слышал шагов – увлеченный текстом, он вообще мало что замечал – но и оттого, что обычно Спицын, казалось, избегал намеренных прикосновений.

- Устали? – руки на плечах немного сжались. И, не дожидаясь ответа, - что у нас тут?

Не убирая рук, Спицын склонился над столом, заглядывая через плечо. Андрей подумал, знает ли граф о том, что это его раздражает, и не поступает ли так нарочно. Чужое дыхание щекотало висок, отвлекало и смущало. Он повернул голову, еще сам не зная, что собирается сказать, и внезапно обнаружил, что лицо графа находится на неприлично близком расстоянии. Андрей ужасно смутился, попытался отстраниться и, неловко дернувшись, умудрился свалиться с кресла. Несколько секунд он имел возможность наблюдать в глазах Спицына веселое недоумение, затем смешливые искорки сменились обычным непроницаемым выражением, и граф протянул руку.

- Поднимайтесь.

Андрей с благодарностью воспользовался предложенной помощью. Что произошло в следующий момент, он так и не понял – то ли граф потянул слишком резко, то ли инерция оказалась велика. В результате Близнец обнаружил себя в объятиях Спицына. И было непохоже, что его собираются отпускать.

- Благодарю за помощь, - Андрей ненавязчиво попытался отстраниться. Не удалось.

- Не за что, - граф был сама любезность.

- Ммм… Вы можете уже не держать меня.

- Могу.

- Э…

- Но не хочу.

- Что вы имеете в виду?

- Что мне и так неплохо.

Рука Спицына скользнула вверх по спине юноши, остановилась на шее, короткие ухоженные ногти царапнули нежную кожу. Андрей невольно вздрогнул и покраснел. В большей степени от гнева, но граф неправильно это истолковал.

- Видите ли, Андрей. Вы мне… симпатичны, и даже более.

- А вы мне – нет, - сквозь зубы процедил Близнец, отталкивая-таки от себя графа, - приберегите свои нежности для кого-нибудь другого. Вы мне… крайне не симпатичны.

В глазах Спицына промелькнули горечь, разочарование и злость. Голос же прозвучал холодно и отстранено:

- Подумайте хорошо. Я не из тех, кто повторяет свои предложения дважды.

- Слава богу! Ноги моей больше здесь не будет! Извращенец, - последнее слово Близнец практически прошипел, стремительно покидая комнату.



***



Когда брат зашел в комнату, Матвей только мельком оглянулся и продолжил смотреть в окно. Андрей небрежно кинул пиджак на стул и плюхнулся на кровать, уставившись в потолок.

- Что-то случилось?

- Ничего.

Спокойный голос мог обмануть кого угодно. Но только не брата.

- Рассказывай, - Матвей оторвался от созерцания окна и повернулся к Близнецу. – Что значит твое "ничего?"

- Мое "ничего" значит, что этот… этот… самодовольный хлыщ!..

Андрей вскочил и начал расхаживать по комнате.

- Ты поссорился с графом, - Андрей был слишком занят своими переживаниями, чтобы уловить странные нотки в голосе брата.

- Не то слово! Ты не представляешь, что он сделал.

Рассказ занял не так много времени, и под конец на лице Андрея застыло выражение злости и раздражения, Матвей разрывался между завистью и крайним огорчением.

- Это так несправедливо, - пробормотал он себе под нос.

- …Да как это вообще пришло ему в голову, - продолжал возмущаться Андрей. Внезапно он осекся, поняв смысл фразы брата, и, прищурившись, переспросил, – что ты имеешь в виду?

- Ничего.

- Угу. Я вижу.

Настала очередь Матвея мерить шагами комнату.

- Это несправедливо! Тебе достается то, что тебе совсем не нужно. А на мою долю выпадают только бесконечные ядовитые замечания. Это ужасно. Почему то, чего хотел бы я, получаешь ты… и отказываешься.

- Попридержи коней, братик. Я что-то не понял. Ты…

- Да, - Матвей опустился на стул, прикрыв лицо ладонями. – Именно так. Мне нравится Николай. Я без ума от этого циничного, язвительного, невыносимого типа. Я бы еще мог пережить его равнодушие, если бы его интересовали только женщины, но он предпочел тебя. И это невыносимо!

В комнате повисло ошарашенное молчание. Матвей постепенно понимал, что только что сказал, а Андрей пытался убедить себя, что услышал все правильно. Наконец, откашлявшись, Близнец спросил.

- Ты серьезно?

- Серьезней не бывает, - Матвей уже начинал жалеть о вырвавшихся словах, и с тревогой ожидал реакции брата.

На этот раз молчание затянулось. Андрей изучающе разглядывал брата, будто видел впервые. Тому хотелось провалиться сквозь землю. На этот раз паузу прервал Матвей.

- Тебе неприятно было это узнать?

- Не в этом дело, - Близнец покачал головой. – Я вот думаю, как нам разобраться с этой ситуацией.

- Может, нам лучше забыть об этом?

- Замечательная мысль, - фыркнул Андрей. – У меня есть идея получше. Слушай…

Пока Близнец излагал, взгляд Матвея становился все более и более недоверчивым.

- А ты думаешь, получится?

- А ты нет? По-моему, это устроит всех.

- Считаешь, что Хранителя можно обмануть?

- Брось, - Андрей немного нервно рассмеялся. – Не забывай, что обманывать тебе придется не Хранителя Черной Книги, а… - он замялся и почти выплюнул, - мужчину, который очень захочет в это поверить.

- Ну… хуже ведь уже не будет.

- Вот именно. Все у тебя получится, братик.



***



Граф, все еще раздосадованный результатом дневного разговора, сидел в кресле и пытался читать. Знакомые слова упорно отказывались складываться в осмысленный текст. Спицын раздраженно отшвырнул книгу и принялся расхаживать по комнате. От этого увлекательного занятия его отвлек звонок в дверь. Недоумевая, кого могло принести в столь поздний час, граф сердито покосился в сторону прихожей, но открывать не пошел. Звонок повторился. Спицын поправил халат и направился к двери с твердым намерением отчитать настырного посетителя. Но начало суровой отповеди застыло на губах, не сорвавшись, когда он увидел позднего визитера.

На пороге стоял Андрей, против обыкновения, прятавший глаза.

- Чем обязан? - собравшись, холодно поинтересовался граф, с трудом разлепив неожиданно пересохшие губы.

- Я… - Андрей судорожно сглотнул, слова явно давались ему нелегко, - я пришел принести извинения. За то, что сказал днем.

- О, не стоит, - сарказм быстро возвращался в голос Спицына. – Вы ничуть меня не задели.

- Я совсем не имел в виду…

- Будем считать, что я принял ваши извинения. Разговор окончен.

Граф попытался захлопнуть дверь, но Андрей придержал ее ногой и, оттерев Спицына плечом в сторону, оказался в прихожей. Граф скрестил руки на груди и прислонился к стене, всем своим видом демонстрируя равнодушное презрение. На самом деле ему становилось интересно.

- Итак, что вы хотите?

- Для начала извиниться.

- Это я уже слышал.

Андрей нерешительно поднял глаза и, наткнувшись на холодный взгляд, снова поспешно их опустил.

- Я… То, что вы сказали сегодня днем… Это было очень неожиданно для меня.

- Я понял, - голос источал сарказм. – Что дальше?

- Я совсем не это имел ввиду.

- Да? А, на мой взгляд, вы высказались предельно ясно.

- Я растерялся…

- Ну, да.

- …и ляпнул не подумав. На самом деле…

Андрей замялся и, не в силах продолжать, умоляюще взглянул на Спицына. Но тот явно не собирался облегчать ему жизнь.

- На самом деле, я вовсе не считаю вас… - Близнец прикусил губу, получалось намного хуже, чем ему представлялось. Поэтому последние слова прозвучали совсем скомкано и тихо. – Вы мне нравитесь.

Пользуясь замешательством графа, понимая, что это его единственный шанс, юноша зажмурился, шагнул к графу, положил руки ему на плечи и несмело прикоснулся своими губами к его. Это длилось секунды две, затем руки Спицына сомкнулись на спине Близнеца и поцелуй из простого соприкосновения губ перешел в нечто куда менее невинное. Спустя какое-то время, граф все же нашел в себе силы отстраниться и, слегка сбившимся голосом произнес:

- Юноша, предупреждаю, если вы надумали играть со мной в игры, то это была плохая идея.

- А я не играю, - тихие, на пределе слышимости, слова утонули в новом поцелуе.



То, чем накрыло их в первую волну, было невозможно назвать занятием любовью. В мгновение ока одежда отлетела в одну сторону, сапоги в другую, а сам юноша оказался прижат к стене. Граф, лишая возможности двигаться, покрывал его не то поцелуями, не то укусами, лицо при этом у него было совершенно безумное. Но буквально сразу же Близнец оказался лишен возможности это наблюдать, будучи развернутым лицом к стене. Спицын распахнул халат, прижался к нему всем телом, и грубо вошел, кусая за плечи. От резкой боли, пронзившей все тело, юноша вскрикнул, и тут же узкая твердая ладонь оказалась перед ним, ложась на губы и заглушая звуки. Близнец жалобно всхлипнул и впился зубами в пальцы, вздрагивая от движений графа, слыша, как тот бессвязно говорит что-то о мальчишках, считающих, что могут безнаказанно играть с чужими чувствами. Спустя бесконечно долгую минуту, Спицын со вздохом отстранился и привалился к стене, а юноша сполз вниз с абсолютно бессмысленным взглядом. Неужели это все? Он действительно оказался эгоистичной сволочью? Теперь, наверное, еще и выставит за дверь. Запястья Близнеца коснулись тонкие пальцы.

- Прости, - граф озабоченно вглядывался в бледное лицо. Нахмурившись, он провел рукой по подбородку юноши, и тот, машинально покосившись, увидел капельки крови. Видимо, прокусил губу, пытаясь в первый момент не закричать. В глазах Спицына мелькнуло раскаяние, - не знаю, что на меня нашло. Я был слишком груб и несдержан, позволь мне извиниться.

Видение извиняющегося графа мелькнуло перед мысленным взором юноши, заставив нервно хихикнуть. Тем временем Спицын уже подхватил его на руки. Поднес к дивану, аккуратно уложил и склонился, целуя. Это нисколько не напоминало случившееся безумие, хоть и тоже лишало способности думать. Юноше казалось, что граф – или теперь уже просто Николай? – знает о нем намного больше, чем он сам. Каждое движение было выверенным, точным и, в то же время, искренним. Каждое касание безошибочно дарило блаженство. Казалось, руки Спицына были везде одновременно, лаская, заставляя плавиться от восторга и наслаждения. А когда с губ сорвался первый стон, на этот раз Николай препятствовать не стал. Попытки ответить на ласки он мягко, но непреклонно пресекал, и юноша их оставил, целиком отдавшись тем ощущениям, которые ему щедро дарили. Лишь когда граф произносил "я люблю тебя", Близнец приподнялся, обхватил его руками за шею и запечатал рот поцелуем. Ему казалось, что эти губы не были предназначены для таких слов. С них с легкостью слетали колкости и саркастические замечания, но слова любви звучали изломанно и неискренне. Фальши в этот момент не хотелось. И, словно поняв, безмолвную просьбу, граф замолчал, спускаясь все ниже, заняв губы тем, что получалось у них лучше, чем признания в любви. А потом все слилось в сплошной калейдоскоп прикосновений, вздохов, поцелуев, стонов, переплетения и слияния тел, каких-то неразличимых слов и вспышек перед глазами.

- Андрей… - выдохнул граф. И Матвей резко спустился с вершин блаженства, на которых пребывал. Для него сказка закончилась.



Уже несколько позже, почти засыпая на груди графа, чувствуя, обнимающую его, сильную руку, Матвей вспомнил о своем обещании брату.

- Николай, я хотел бы тебя попросить. Пусть произошедшее сегодня останется между нами. Не думаю, что мои друзья… и брат это поймут.

- Разумеется, я не собираюсь давать объявление в газету, - фыркнул граф.

"Похоже, он уже пришел в себя", - и Матвей, прижавшись еще сильнее, уснул.

@темы: Челы, Рассказ, Слэш

---

Весна, авитаминоз...

[Аш Малкавиан]

Недобор витаминов сказался на мне вот энтим вот вытворячеством.

Автор: Ашани Малкавиан
Название: Авитаминоз
Пейринг: Ну, могу точно сказать, что он есть. И даже не один.
Рейтинг: PG-13 (я в них как-то не очень разбираюсь)


Утро начиналось довольно необычно. Во-первых, Сантьяга проспал. Виноват вообще-то был Ортега. Он был его личным будильником с тех самых пор, как переехал к комиссару жить. Но сегодня ночью, по заданию того же комиссара, Орте отправился по делам.
Как пятый по важности обитатель цитадели, Сантьяга мог себе позволить явиться на работу когда угодно, но были еще свежи воспоминания о том, как Князь спустя неделю появлений на рабочем месте после обеда подарил ему магический будильник, он был абсолютно черным и никак не вписывался в интерьер спальни комиссара. Мало того, он еще и орал побудку на навском, причем голосом Князя. Что, собственно, Сантьяга узнал следующим же утром. Больше он рисковать своей психикой отказался и тайком поломал гребаный будильник. Но Князь оказался настырным и подарил следующий. В общем, после пятого десятка, различным способом упокоенных будильников Санта отчаялся. Но тут подвернулся Ортега. В качестве утреннего будильника работал он безукоризненно и уж точно более приятно. Правда, иногда Сантьяга был не прочь опоздать вместе с Ортегой, но дисциплинированность комиссарского помощника могла поспорить по своей устойчивости только с жадностью шасов.
Сантьяга потянулся и неохотно поднялся с постели. Заученному еще в молодости правилу: если уж опоздал - не мелочись, он следовал неукоснительно. Посетив ванную, Санта оделся и отправился завтракать. Готовить он тоже не умел, потому надеялся найти вчерашний ужин в холодильнике, но там одиноко стояла только коробка с нежно любимым Ортегой апельсиновым соком. Сантьяга выругался и поехал на работу.
По пути комиссар отметил активные напоминания желудка о том, что завтракать иногда тоже неплохо. Сантьяга остановил свою машину около симпатичного концевского ресторанчика. Здесь всегда неплохо готовили.
В ресторанчике было достаточно тихо. Между столиков сновали человские, людские и чудские девушки в костюмах официанток. Владелец заведения Хадций всегда очень внимательно подходил к выбору персонала, а так как заведение было элитным, здесь не гнушались работать представители всех семей. Точнее, представительницы. Сантьяга отметил, что его любимый столик занят меланхолично жующим что-то мясное, вперемешку с оранжевым, хваном Мубой. Настроение пока было вполне неплохим, потому Сантьяга решил ничего не устраивать, а просто сесть за свободный столик по соседству с хваном. К нему шустренько подбежала блондиночка, явно людочка, и протянула меню.
Сантьяга меню открывать не стал:
- Мне, пожалуйста, ананасовый сок.
- Ананасового нет, есть только апельсиновый.
Сантьяга нахмурился.
- Хорошо, тогда черный кофе.
- Кофе сегодня подается со взбитыми сливками, политый апельсиновым сиропом.
Сантьяга подозрительно посмотрел на девушку. Выражение ее лица было абсолютно невозмутимым. На бейджике было написано: «Воислава» - но работала она здесь уже однозначно не первый день.
- У вас, что сегодня все блюда с апельсинами? – Сантьяга подумал что пошутил. Ошибся
- Да, - все так же невозмутимо ответила людочка. – Каждую весну, с конца марта и по конец мая, Хадций устраивает оранжевую среду. В этот день все блюда содержат в своем составе апельсины. Это полезно для организма, - наставительным тоном закончила блондинка.
Сантьяга вздохнул, проговаривая про себя: «Ничего, она ни в чем не виновата, война между домами из-за такой мелочи нам не нужна». Он посмотрел на хвана. Тот грустно отсалютовал Санте вилкой и продолжил все так же меланхолично жевать.
- Тогда я, пожалуй, поеду.
Блондиночка дежурно улыбнулась.
- Может быть, все-таки попробуете?
- Нет. В другой раз, - Сантьяга быстро зашагал к выходу.

Остаток дня прошел в заботах, позавтракать ему так и не дали. То Бога с отчетами, то Лас-Вегасы с другими отчетами, то Князь с требованиями отчетов, который составили Бога и Лас-Вегасы.
Первый раздражитель появился уже с утра.
- Комиссар, отчет лежит на вашем столе, - откликнулся Бога, оторвавшись от компьютера, на котором, Сантьяга мог поклясться своими ослепительно белыми ботинками, секунду назад пестрела яркими красками какая-то стрелялка. Ругать не стал, поскольку реакция, судя по произошедшему, у его помощника пока не притупилась и даже улучшилась. Раньше на закрытие игрушки уходило больше времени.
- У меня несколько вопросов. И первый, чем у вас так отвратительно воняет?
- О, это апельсины, сейчас же весна, самое время для витаминов. Хотите дольку? – Бога с самым заботливым выражением лица протянул тарелочку комиссару.
Сантьяга поджал губы и процедил.
– Нет, спасибо. Лучше поговорим о вашем вчерашнем отчете.
Отчитав невнимательного Богу и посоветовав тому выучить навскую грамматику, а лучше нанять Ортегу в качестве репетитора, Сантьяга, с чувством глубокого удовлетворения, удалился.

Посещение аналитиков было не менее продуктивным. Тамир сидел за компьютером и играл в игрушку. Доминга прислонился с ноутбуком к креслу Тамира боком и, судя по всему, играл в ту же игрушку. Вдруг Тамир протянул руку к тарелочке, подцепил дольку апельсина, окунул ее во взбитые сливки и опустил ко рту Доминги. Нав ловко подхватил ее губами и с удовольствием, явно написанным на морде, прожевал, пробормотав что-то вроде: «пасиба». Тамир повторил эту же операцию, только для себя и проворчал:
- Ты там долго будешь церемониться. Я уже готов вынести красного, мне тока кристаллов не хватает, драконов докупить.
- Ща, подожди, рынок еще один построю и передам.
- Поторопись, надо до новой недели успеть.
Всю эту сцену Сантьяга наблюдал уже стоя в кабинете, практически рядом с Лас-Вегасами. Надо ли говорить, что его никто не заметил? Он повел носом, поморщился и грозно вопросил:
- Это вы так работаете?
Но если простых гарок этот тон вводил в состояние ступора, Бога нервно подпрыгивал, а Ортега вытягивался по струнке, то на эту парочку он не производил никакого впечатления. Доминга медленно поднял глаза на комиссара и пробурчал:
- Мы, между прочим, так тренируемся, стратегии разрабатываем, ходы предсказываем и просчитываем, а вы мешаете, - Доминга укоризненно покачал головой.
Сантьяга даже онемел от такого. Но он бы не был комиссаром, если бы так и остался стоять. Сделав лицо еще более грозным, он тоном садовника, поймавшего воришек у себя на огороде, процедил:
- Жду отчет у себя через полчаса, нет через 15 минут.
Лас-Вегасы нервно хихикнули в унисон.
- Он лежит там с раннего утра, комиссар. Вы что его не заметили? Он прямо под отчетом Боги.
Уши Санты начали приобретать нехорошие очертания опасной бритвы, но ему удалось успокоиться и он, ни слова не говоря, вышел за дверь. День определенно не складывался.
Доминга пожал плечами:
- Что это с ним? Ортега вроде только сегодня уехал и сегодня же вернется, а он уже напоминает мне стервозину из человского сериала.
Тамир обмакнул еще одну дольку и протянул наву:
- Весна. Наверное, ему не хватает витаминов.
Доминга прожевался и буркнул:
-Мда, надо сказать Ортеге, пусть купит апельсинчиков, помогает. На чем мы там остановились?
- Ты даешь мне кристаллы, мы выносим красного и живем счастливо.
- Ок, ща. Рынок, рынок, рынок…

Сантьяга влетел в кабинет, попутно заскочив к Боге и приказав тому попросить кого-нибудь сварить кофе. Просить кого-нибудь другого самому не позволяла должность, а Бога кофе варил преотвратно. Зато хорошо умел уговаривать и передавать приказы.
На столе лежали искомые папочки и источали сладковатый запах. Санта принюхался - пахло апельсинами. На белой папочке Боги отчетливо виднелось оранжевое пятно. Сантьяга выругался, помянув кривые руки Боги, и не только руки, и попытался оттереть пятно салфеткой. С грехом пополам справившись и отчитав таки принесшего кофе, Богу за неаккуратность, Санта полетел к Князю.

В кабинете Князя было как всегда темно. Посреди черной-черной тьмы, на черном-черном троне, в черном-черном балахоне сидел темный-темный Князь. За черным-черным троном, в черных-черных балахонах стояли три темных-темных советника. Так было всегда и так будет всегда, но сегодня было что-то не так. Сантьяга не сразу понял, что не так, но до него дошло, когда темный-темный Князь опустил руку на черную-черную тарелочку, стоявшую на его коленях, скрытых черным-черным балахоном. Поднял оттуда ОРАНЖЕВЫЙ апельсин, опустил в рот и с причмокиванием прожевал. Советники повторили маневр, третий даже удовлетворенно вздохнул.
- Князь, с вами все в порядке? – К Сантьяге еле вернулся дар речи.
- Мда, - судя по тону, Князь блаженно улыбался. – А что?
- Ну. Ты ешь… - Санта замялся.
- Ем, – согласился Князь.
- …апельсины, - «отмялся» Санта.
- Апельсины, - не отрицал Князь
- А зачем? - Сантьяга чувствовал себя идиотом.
Князь вздохнул и по-отечески посмотрел на Сантьягу из-под капюшона.
- Весна. Авитаминоз – практически по слогам проговорил Князь. – Тебе тоже советую.
Советники в унисон закивали. Второй протянул лапку и цапнул с тарелки третьего последнюю дольку. Третий обиделся и хапнул дольку у первого. Первый меланхолично посмотрел на обоих, пожал плечами, убрал тарелочку в карман, достал из него новый апельсин и стал методично его чистить, наблюдая, как двое воришек захлебываются слюной. Очистив на половину, он впился в него зубами и обглодал за полминуты. Второй и третий захлебнулись окончательно.
Сантьяга смотрел на них, как на психов. Он помотал головой, видения блаженно скалящегося Князя не ушло.
- Князь, я тут вам… отчеты оставлю, я с ними, эээ, ознакомился.
- А совещание? – Князь облизывал пальцы от сока.
- Да мне тут что-то резко поплохело, пойду-ка я.
- Ну, иди, иди.
Сантьяга медленно развернулся к двери. На подходе его остановил голос:
- И Санта?
- Что? – повернуться комиссар не решился.
- Купи апельсинчиков. Тебе явно не хватает витаминов.

Домой Сантьяга ехал подавленный. По любому Ортега еще не вернулся. И сейчас придется заказывать еду из ресторана или лучше пиццу, быстрее привезут. Желудок усиленно протестовал против целого дня голодания. Заехать куда-либо Санта не решился, памятуя об утреннем инциденте. Комиссар почти расслабился, надеясь, что дома его ничего не поджидает. Оказалось, что поджидает.

Первым делом он заметил, стоящую в гараже машину Ортеги. Утром ее определенно не было. Дальше, открывая дверь, комиссар почувствовал запах чего-то печеного. На походе к кухне Санта услышал голос Ортеги, напевающего что-то неразборчивое.
Санта остановился в дверях, любуясь своим Ортегой. Тот шастал по кухне в джинсах и фартучке, ловко управляясь с приборами. Зная, как Ортега не любит, когда ему мешают на кухне и, тем более, когда Сантьяга заранее узнает о готовящемся сюрпризе, комиссар скрылся за дверью. В том, что это сюрприз, он не сомневался. Так рано Санта обычно не возвращался домой.
Он уже успел переодеться, умыться и прийти в хорошее расположение духа, когда в комнате появился Ортега:
- Санта! – Ортега со счастливым криком бросился на шею комиссару. Сантьяга не преминул обнять помощника и поцеловать.
- Я соскучился.
Ортега улыбнулся:
- Я тоже, но сначала у меня для тебя сюрприз.
Сантьяга ответил на улыбку:
- Давай его сюда. Надеюсь, что он съедобный, мне сегодня так и не удалось нормально поесть.
Ортега ласково провел рукой по волосам нава:
- Бедный. А что случилось?
- Не спрашивай, лучше корми.
- Сейчас. Ты посиди, а я принесу.
Через пару минут Ортега явился из кухни с подносом, на котором стояла тарелка румяных завернутых блинчиков, от которых соблазнительно пахло, и две большие кружки горячего шоколада. Сантьяга облизнулся.
- А с чем они?
- А ты попробуй.
Сантьяга подозрительно покосился на блинчики, но запах таки пробился в его мозг и оборона пала. Он подхватил румяный кусочек и запихнул в рот. Тесто просто таяло во рту, а вкус начинки был ему знаком, но не узнаваем.
- Так с чем они? – переспросил он прожевавшись.
Ортега состроил обиженные глазки:
- Тебе не нравится?
Санта предпочел заткнуться и подхватить еще блинчик, тем более что они были вкусными, впрочем, как и все, что готовил Ортега.

После ужина, они перебрались на диван. Комиссар лежал, положив голову Ортеге на грудь. Внезапно Сантьяга почувствовал, что у него горят щеки.
- Ортега, а что все-таки было в блинчиках?
Его тон был угрожающ. Ортега, помявшись, ответил:
- Апельсины. Я решил, что тебе полезен витамин С. Да и Доминга сказал, что ты выглядишь нездорово.
Сантьяга резко вскочил и бросился в ванную, чуть не сшибив всю попадавшуюся по пути мебель. Он резко подлетел к зеркалу и охнул: щеки приобрели нездорово серый оттенок, глаза опухли, губы почернели. Сантьяга скорбно опустился на бортик ванной. Ортега влетел следом и уставился на мужчину.
- Санта, я…
Договорить ему не дали.
- Да что вы все заладили: весна, апельсины, витамины, весна, апельсины, витамины. Аллергия у меня на них, вот что!
Сантьяга зло уставился в пол.
Следующие полтора часа ушли у Ортеги на то, чтобы вымолить прощение. Ортега извинялся, Сантьяга молчал. Ортега подлизывался, Сантьяга огрызался. Ортега нападал, Сантьяга дулся. Ортега надувался в ответ, Сантьяга ругался. Ортега источал диферамбы, Сантьяга сокрушался по поводу своего уродства. В конце концов, Ортеге надоело. Он молча подхватил упирающегося комиссара, дотащил того до кровати и еще два часа доказывал Санте, что слова «урод», «монстр» и «противно даже прикасаться», не имеют к тому никакого отношения.
Когда умиротворенный Сантьяга уснул, Ортега еще полежал какое-то время, обнимая любовника, после чего аккуратно вылез из кровати и пополз в сторону своей тумбочки. Достав оттуда ежедневник, он подошел к окну, благо небо было ясным и лунного света хватало. Ортега открыл блокнот на страничке под названием: «Шеф ненавидит». Пролистал еще десяток, нашел последнюю запись и написал: 214. Сантьяга ненавидит апельсины (аллергия). Запомнить обязательно!» Подумал и добавил еще пару восклицательных знаков. После чего пробормотал:
- И как я раньше не знал? – хмыкнул и уполз обратно в кровать, размышляя, чтобы такое приготовить утром, чтобы Сантьяга больше никогда не вспоминал эпизод с апельсинами.

@настроение: А настроение твое улучшилось...

@темы: Навы, Рассказ, Слэш

---

Рискну здоровьем

[Аш Малкавиан]

Автор: Ашани Малкавиан
Название: Гигиена
Пейринг: эрлиец\эрлиец
Рейтинг: НЦа ну или как минимум R

- Люминус, ты опять за свое, я же говорил тебе, что это негигиенично.
Молодой эрлиец скорчил обиженную рожицу. И заканючил:
- Ну, Арци, это ты опять за свое. Гигиенично, негигиенично, какая разница. Суть же в удовольствии.
- Удовольствие вещь сиюминутная, а проблемы могут быть длительными. Если повезет и зараза не попадет, то натертое место будет болеть, а бальзам вещь дорогая. И ингредиенты стоят немало. Его и так не хватает…
- Как не хватает? – удивленно посмотрел на старшего Люминус. – Мы же позавчера получили новую партию.
- Партию-то получили, дык уже успели продать много.
- Мы продали всего одну двадцатую.
- Не важно. И потом, я уже сказал, это негигиенично. К тому же смазка может вызывать аллергию.
Люми вздохнул и уставился в потолок:
- Арци, ну мы же проверяли уже несколько раз, аллергии нет.
- Аллергия – вещь непредсказуемая, может возникнуть в любое время.
- Ну, еще же не возникла? – с надеждой произнес Люминус.
Арцивус, не отрываясь от старательного заполнения больничной книги, ворчливо заметил:
- Но мы же сегодня еще не проверяли.
- Ну, давай проверим, как всегда.
- У меня нет на это времени.
Люминус вскочил со стула:
- Я сам, ты только руку протяни.
Молодой эрлиец забегал по кабинету. Выхватил из шкафчика баночку со смазкой. Арцивус продолжал писать, вытянув в сторону левую руку:
- Так и быть, мажь давай быстрее.
Люми со счастливой улыбкой подлетел к столу и закатал рукав балахона Арцивусу. Подцепив малюсенький кусочек мази, он старательно размазал его по предплечью любовника. Затем повторил операцию со своей рукой. Со свойственной всем эрлийцам педантичностью, закрутил и старательно обтер баночку, после чего вернул ее на место.
- Сколько сидеть-то помнишь? – Арцивус задавал этот вопрос каждый раз, как будто экзаменую младшего.
- 20 минут, если чесаться не начнет, значит, аллергии нет.
- Отлично. А сейчас посиди тихо. А лучше повтори конспект по заживляющим препаратам.
20 минут Люминус покорно сидел на стуле, перелистывая давно изученный вдоль и поперек конспект. Он читал его уже раз, наверное, пятидесятый, а то и сотый. И уже мог повторить его не то что спросонья, а даже и во сне. Но Арцивус был непреклонен и все время заставлял повторять и повторять.
Через 20 минут Люми осторожно глянул на свое предплечье – как было, так и осталось. И не чешется – аллергии нет.
- Арци, ну как?
- Что как? – Арцивус ответил секунд через 15.
- Не чешется?
- А что у меня должно чесаться? У меня ничего не чешется.
Люми, в который раз за сегодня обрадовано вскочил со стула.
- Вот, я же говорил, что аллергии нет.
- А, ты об этом. Ну нет, и дальше что?
Люминус опешил:
- Ну… как что? Дальше секс. – выпалил он, запинаясь.
- Я своего согласия еще не давал. Аллергии, допустим нет, а как же раздражение от трения?
Младший подскочил к шкафчику и снова вытащил баночку. Что-то старательно там поразглядывал, после чего, счастливый, подбежал к столу:
- Вот, вот смотри, написано: «не вызывает раздражения».
Арцивус соизволил оторваться от написания и оглядел надпись:
- Хорошо, раздражения нет, а…
Люминус прервал любовника:
- А она еще и заживляющая.
Арцивус мог бы еще посопротивляться, но Люминус взглянул на него умоляющими глазами, и он сдался:
- Хорошо…
Обрадованный Люми попытался было броситься на шею любовнику, но был остановлен предупреждающей рукой:
- Если я согласился на секс, это еще не значит, что я согласен на секс здесь. Это совсем негигиенично.
Младший скуксился:
- И долго тебе еще работать?
- Если не будешь отвлекать, то через пару часов закончу.
Люминус простонал:
- Аарци, но я столько не протяну. Воздержание…
- Полезно для организма. – Закончил за него старший эрлиец. – Иногда полезно. И сейчас как раз тот случай. Иди лучше дальше повторяй конспект. И не забудь убрать мазь.
- Я помню, - пробурчал обиженный Люми.

- Все, я закончил. – Арцивус отложил ручку и потянулся.
Люминус дремал носом в тетрадку. Он, конечно, любил науку, как и все представители его генстатуса, но прочтение одного и того же в Спящий знает какой по счету раз, способно усыпить даже эрлийца. Арцивус проворчал:
- Молодежь. – И встал со стула. Он забрал у Люми тетрадь, подхватил того на руки и понес домой.

Люминус очнулся и почувствовал, что его раздевают. Он приоткрыл глаз, убедился в личности раздевающего и, было уже, даже протянул руки, чтобы обнять, но ворчливый голос любовника возразил:
- Руки убери. И если очнулся, топай в ванную.
Люминус обиженно откинулся обратно на подушки:
- Ты же меня раздевал, – укоризненно ответил он Арцивусу.
- Раздевал. – Согласился тот. – Для того, чтобы засунуть тебя в ванную и хорошенько отмыть. А ты что думал? Мы были на улице, на работе и снова на улице. В этом деле нужно соблюдать стерильность.
Люминус кряхтя поднялся с дивана и побрел в ванную.
- И не забудь закинуть вещи сразу в стирку.
В ванной Люминус провел всего полчаса. Для эрлийца это было именно «всего полчаса». Когда он вышел и прошел в спальню, то увидел застеленную свежим бельем кровать и растянувшегося под одеялом Арцивуса.
- Ты быстро.
Люминус не стал тратить время на разговоры, сразу скинул халат и нырнул под одеяло.
- Вот теперь ты перестанешь сопротивляться? – прошептал он на ухо любовнику.
- Я не сопротивлялся. Я всего лишь соблюдаю, пфм-пф-ф – целоваться и брюзжать одновременно обычно неудобно.
Пока Люминус ласкал и целовал любовника, тот даже не возражал, только шумно дышал. Но, когда Люми начал приступать к более активным действиям, то есть извлек баночку со смазкой, Арцивус вдруг встрепенулся:
- Подожди, это же не та баночка со смазкой. Это другая.
Люминус замер:
- Другая, ну и что. Она же такая же.
- Такая же, но другая. Это другая партия.
- И что?
- И то, на нее может быть аллергия. Кто тебя потом лечить будет. Это недешево обходится.
Люминус мысленно выругался, выругался еще раз и послал все к Спящему. Надежно зафиксировав Арцивуса, он приступил к покорению брюзжащей крепости. Поначалу Арци еще пытался выдавать связные фразы, но Люминус был упорен и крепость капитулировала.
- Люми…ох… ты поаккуратнее…ах…ты же поранишь себя, о…, если так активно будешь двигать-ссааа, - речь Арцивуса была все менее и менее связной. И этому немало способствовал двигавшийся на нем сверху Люми.
Люминус решил не портить момент и заткнул любовника поцелуем.

Поваляться после секса младшему как всегда не дали. Слегка отдышавшись, Арцивус потащил его в ванную – отмываться. Люминусу удалось захватить смазку с собой и склонить Арцивуса еще к одному акту. Но исхода вечера это не изменило.

Сонно зевая, Люминус вышел из ванной и наткнулся на злобный взгляд любовника. Внутренне ожидая бури, он слегка сжался и спросил:
- Арци, ты что?
Арцивус протянул Люми простыню с пятнами от смазки:
- Ты невозможен. Опять вся простыня грязная. Это негигиенично.
Люминус вздохнул, и, решив не спорить, без разговоров побрел в ванную.

@настроение: Ворчливое - как у героя

@темы: Рассказ, Слэш

---

рисунки

[TashaTremer]

после Хэллоуин захотелось романтики. Для  Kibenish Лека


+Чудная женщина.

@темы: Вассалы

---

[Санди Райкири]

Мое маленьое начинание.
Автор: Санди Райкири
Название: "Аранат 99"
Пейринг: У-у-у-у
Рейтинг: G

@темы: Навы

---

Happy Halloween ))

[Santagro]

Хэллоуин в Цитадели:

Маленькое и быстренькое зарисовочко для поднятия хэллоуинского настроения, ничего примечательного, потому тапки можете оставить при себе )))

@темы: Навы, Арт

---

Ортега

[TashaTremer]

Для hell_me
Обещанный Ортега
..хотя у меня на него задумка из книги....«Что вы читаете..как раз по теми».Забавно должно получится))
Но меня проперла..и пока зарисовка)

@темы: Навы, Арт

---

Видимо,я тут до конца недели буду каждый день выкладывать свои творческие выкидыши.

[старый добрый злодей-консультант]

Сантьяга живет очень долго и многое повидал. Не верю, что он в посике чего-то нового не участвовал в корриде.

@темы: Навы, Арт

---

[старый добрый злодей-консультант]

Автор: Owen_Harper
Название: La Esperanza
Пейринг: Сантьяга и еще кое-кто ^^
Дискламер: права на оригинальных персонажей книги "Тайный город" принадлежат Вадиму Панову. Сюжет и героиня мои.
Рейтинг: G
Размещение:где угодно,но с этой шапкой.
Примечание: ACHTUNG,сопли! Слушая рассказы сестры о ее поездке в Испанию, жутко обзавидовался. Она что-то рассказывала о своем романе с неким Сантьяго. Улыбнуло.) Решил написать вот это. С описаний сестры, как она себя чувствует. Нет, она так не говорила. Но, я знаю эту маленькую шлюшку чертовку.
Примечание № 2: На самом деле к этому бреду следует предыстория, но она затерялась в обилии гигобайтов моих 4 жестких дисков.
Примечание № 3: А вот и музычка под фик:

Китай

ifolder.ru/8712687

Испания

ifolder.ru/8776467


Шаг. Вздох. И снова шаг. Глаза горят. Тяжелое дыхание. И чуть вперед, с взглядом вожделенным, в его объятия, в объятия танца.
Роза в который раз вспоминала эти минуты. И тогда, падая на кровать, закладывая руки за голову, она закрывала глаза, прокручивая это в голове, как отрывки какого-то фильма. Все было так радужно, что даже противно. Хотелось сорвать эти розовые очки. Но почему-то не получалось. Хотя...
Роза усмехнулась.
...Все не так то просто. Комиссар умеет обращаться с женщинами. Но оно и не мудрено. Столько прожить и не научиться - надо быть полным идиотом. Коим Сантьяга не был. К сожалению или к счастью, сейчас Роза об этом задумывалась все чаще. Сейчас, когда сбежала. Да. Китай. Тот самый прекрасный Китай, с его голубыми горами, настолько сказочными, утопающими в голубом мареве, что казалось сном; с его озерами, голубыми глазами земли; с пронзительно зелено-розовой паутиной лесов. Это и было той самой сказкой, о которой все мечтают.
И Роза жила тут. В тихом уголке сказочной страны, куда никто и никогда не ходит. У нее был домик. Очень скромный в сравнении с ее апартаментами в Тайном Городе, но это лишь усиливало ощущение магии. Высшей.
Роза перевернулась на бок, сгибая колени.
И когда над озером разносились звуки музыки, такой прекрасной, захватывающей дух, на Розу накатывались воспоминания, будто поцелуй огня. Будто дыхание вулкана. Было очень трудно. Этот сукин сын слишком сильно привязал ее к себе. Так сильно, что было трудно дышать.
И вновь на спину, сминая шелк простыней.
В ту теплую испанскую ночь, когда бриллианты звезд как никогда ярко сияли над Мадридом, они были на пляже. Из ресторана неподалеку доносился плачь гитары. Такой необычайный, что хотелось танцевать. И вот тот шаг. И вот тот вздох. Полы платья как всполохи огня, взметая песок и лишь агаты глаз. Чертя босыми ногами замысловатые узоры танца на песке, чуть падя вперед, и вожделенный взгляд снизу вверх, ногой своей его обвивая, как опору и защиту. А гитара уж смеется. И танец веселее. Смеялись и они. Кружась, смешиваясь. Огонь и Тьма. Все смешалось. И вспышками огня каждый ее поворот. И всеми оттенками черного его жест. Мелкие шаги, резко меняясь местами и только глаза в глаза.
Тяжелый вздох, Роза потянулась к стакану с водой. Слишком жарко.
Сейчас же, плачь китайкой лютни, заменял ей смех испанской гитары. Испания и Китай. Огонь и Тьма. Так непохожи.
Сжимая тонкими пальцами простыни, взгляд в потолок.
"Щелк - щелк", - откликаются кастаньеты. "Цок-цок", - вторят им каблучки танцовщицы. И хочется танцевать. Хочется...
Вставая с кровати, подушку в сторону откинула, торопясь на свежий воздух. Отворяя дверь. И вот уж ее встречает теплый ветерок. Чуть магии и вот звучит испанская гитара. Стук каблучка, изящный жест, чуть изгибаясь, растворяясь в музыке и представляя глаза. Эти чертовы глаза. Кружась по саду огненным цветком, смеясь, вторя гитаре. Казалось, что еще один миг и рядом возникнет море, песок и Сантьяга. Еще лишь миг...Но это уже не танго. Фламенко. Танец женщины. Оскорблённой. Разгневанной. Обиженной. И горе тому, кто окажется слишком близко.

@темы: Гет, Навы, Рассказ